Вначале в серьёзность этого слабо верилось. Казалось смешным то, что четыре великих Ордена наивно надеялись победить. Никто не воспринимал их всерьёз и не верил, что им удастся осуществить свои замыслы. Словно играя, словно издеваясь над ними, глава Ордена Вэнь одерживал победу за победой, и лишь смеялся над ними. Для него это было легко. Будто после удачной партии в сянци, которую он завершал простым изящным ходом, он получал нескрываемое удовольствие, получая вести об очередном сражении, заставившем мятежников отступить.

В то же время его одолевала злость. Разве не проще было бы подчиниться, сложить оружие и склонить головы? Смириться. Вэнь Жохань неоднократно предлагал мирные условия, которые всякий раз отвергались. И он снова небрежно отправлял всех на верную смерть. Что значит одна жизнь? Ничего. Даже сотня, тысяча жизней. Каждое поле битвы было его доской для игры, где только лишь он один мог одержать верх, а все вокруг — пешки в его руках. Он готов был пожертвовать любой фигурой, если это принесло бы ему успех.

Аннигиляция Солнца. Чушь. Вздор. Редкая дерзость. Глупость, что приведёт только к неминуемому поражению. Разве в силах кто-либо противостоять солнечному Ордену, разве могут они даже сообща хотя бы приблизиться к его силе и влиянию? Вэнь Жохань изо дня в день лишь смеялся над ними. Для него то был пустяк. К этой войне он усердно готовился много лет, обдумывая и планируя все возможные варианты. Он готовился победить.

Многие из его прежних союзников объявили ему войну. Это приводило его в ярость, но более всего ему было смешно. Предателей Вэнь Жохань особенно презирал. Ему ничего не стоило без остатка уничтожить восставшие против него кланы, стереть с лица вселенной, утопить в крови. На что они надеялись?

Ему везло. Всюду, где касалась его рука, оставалась только выжженная земля, усеянная трупами неугодных. Они отказывались подчиниться. Вэнь Жохань знал: рано или поздно их всё же настигнет отчаяние, и они сдадутся на его милость. Только теперь он не собирался никого жалеть. Зачем жалеть тех, кто извернётся и воткнёт нож в спину, сколько бы ни делал им добра? Цзинь Гуаншаню, всегда сладко улыбавшемуся ему в глаза, он свернёт шею первому. Сравнив возможные выгоды и потери, он выбрал не ту сторону. Он должен умереть.

У Вэнь Жоханя были грандиозные планы на дальнейшую жизнь. Он не уставал думать о том, чем будет заниматься, когда всё это закончится и он победит. Его амбиции вконец взяли верх, и Вэнь Жохань упивался ими и своим блестящим будущим. Всё впереди — он был уверен. Он жил этим «впереди», и оно казалось ему таким реальным, таким близким — протяни руку, и сможешь схватить. Впереди его ждало исполнение его самого заветного желания, ради которого он старался столько лет, в которое вкладывал столько сил и умений, ради которого он жил. Он жил славой и величием своего Ордена как его всемогущий глава, как тот, кто привёл его к расцвету, как тот, кто собою затмил солнце. Вэнь Жохань пожертвовал собой настоящим, принеся себя в жертву своим амбициям. Полагал, что все его старания вернутся ему благом в стократном размере. Он не сомневался в себе.

У него был тот, на кого он мог положиться и кто был важной фигурой. Пожалуй, даже слишком важной, которой он ни за что не хотел жертвовать. На своём пути к великому замыслу он не был одинок. Вэнь Жоханю посчастливилось отыскать человека, готового в любой миг подать ему руку, того, кому он мог доверить свою жизнь. Единственного, кто всегда был рядом и знал его, как никто другой.

Он мог долго-долго говорить о чём угодно, и Вэнь Чжулю терпеливо спокойно выслушивал его, не смея перебивать. Мог говорить о своих планах на будущее, об очередной победе, об очередном предательстве; рассказывать истории из своей юности и так искренне смеяться, а потом вдруг вспоминать что-нибудь, что вмиг омрачало его веселье; мог цитировать ему наизусть отрывки из древних трактатов или глупые пошлые стихи какого-то бездарного поэта, которого сам же и называл бездарным, но отчего-то с его творчеством был хорошо знаком; мог в ярких подробностях описывать, что сделает с кем-то из узников Огненного Дворца. Когда Вэнь Жохань был рядом с тем, кому доверял, он говорил что угодно, отчего на душе становилось легче. А Вэнь Чжулю просто нравилось его слушать, что бы он ни говорил, слушать его голос, замечать его чувства, узнавать что-то из его прошлого, что было для него важным.

И мысленно содрогаться от неясной тревоги, когда он задумывался о том, что когда-нибудь — в любой момент — может сам оказаться на месте несчастного пленника, о котором говорит любимый глава. Вэнь Чжулю не сомневался: для него будет нетрудно отправить его туда и замучить до смерти, как только он ему наскучит. Он боялся не смерти. Он боялся лишиться возможности быть с тем, ближе кого у него никого не было.

Одной ночью, когда было уже далеко за полночь, они тихо говорили, обнимая друг друга; тело ещё хранило остатки сладкой истомы. Та ночь была неожиданно холодной. За окном пустился сильный дождь. Повеяло свежестью. Засверкали молнии и загрохотал оглушительно гром. Ненадолго Вэнь Жохань замолчал, прислушиваясь к голосу стихии. А потом внезапно сменил тему, заговорил о своём будущем. Не будущем Ордена Цишань Вэнь, а о своём личном. Вэнь Чжулю настороженно внимал каждому его слову: столь резкий переход от одного разговора к другому, казалось ему, не сулил ничего доброго.

— Когда всё это закончится, я хочу… — Вэнь Жохань замолк, обдумывая слова, что давно хотел произнести, но всё никак не находил повода. — Нет. Хочешь ли ты… стать моим мужем?..

Тишина. Пугающая, немая тишина, будто вмиг растворившая и шелест дождя, и грохот грома, будто их не существовало вовсе. Даже сердце, казалось, перестало биться. Все слова вмиг испарились, словно Вэнь Чжулю и не знал их никогда, словно никогда не говорил и не думал. Странный туман в голове, сквозь который не пробивалась ни единая мысль. Он правда не понимал, что происходит. Не верил в происходящее. И был не в силах ничего ответить, поверженный в шок.

Разве это возможно?

Он был страшно растерян, и его прежде всегда бесстрастный облик теперь выдавал всё его волнение полностью. Вэнь Жохань, однако, понял его молчание иначе.

— Если не хочешь… Меня устраивают те отношения, что у нас были и есть.

— Я хочу.

Казалось, что никто никогда не был и не будет счастливее. Все звуки вернулись, обрушились лавиной, разбивая тишину. Неясное волнение, от которого кружилась голова, неверие в то, что это происходит в действительности, здесь и сейчас, в это мгновение. Разве мог бы Вэнь Чжулю отказаться, разве возможно было бы такое, чтобы он этого не хотел? Глава Ордена его ответом остался доволен. Прижался к нему теснее, чувствуя его смятение, и, чтоб успокоить, крепко обнял, так, чтобы он ни в коем случае не смог вырваться из его объятий. И обнимал так долго-долго, молча, слушая его сердцебиение и напряжённое дыхание.

Вэнь Жохань и сам не думал, что скажет это именно сейчас. Этот момент показался ему наиболее удачным, подходящим для подобного предложения. Он давно хотел, давно думал об этом, и больше не смог молчать. Когда всё это закончится, он хотел послать к чёрту всех тех, кто посмел бы сказать ему, что это неправильно, и сделать наконец то, чего так хотелось. Он даже немного боялся, что Вэнь Чжулю откажет, и испытал непередаваемый ужас, когда тот промолчал, не в состоянии оправиться от потрясения. А теперь этот страх остался позади, так и не воплотившийся в реальность, чему он был по-настоящему рад.

Легко и так нежно, как только он умел, Вэнь Жохань гладил его по щеке, не сводя с него взгляда; в глазах Вэнь Чжулю он видел теперь не безоговорочную покорность, а что-то намного более глубокое и важное, тёплое и искреннее. Он не смог сдержать улыбки. Коснулся любопытно большим пальцем его губ, успев уловить его непонимание, а затем поцеловал. Совсем не так, как в порыве грубой страсти. Ласково, вкладывая в этот поцелуй все чувства, что испытывал к нему. Он тоже умеет любить.

Ему подчинится весь мир заклинателей, которым он будет править единолично, а рядом с ним будет самый надёжный и преданный, самый любимый человек.

***

А потом, немного спустя, случился резкий перелом в этой войне. До того одерживавший победу за победой, Орден Цишань Вэнь вдруг начал проигрывать и сдавать свои позиции. Вэнь Жохань был в ярости и не понимал, как это могло произойти. Однако силы сторон беспощадно сменились, и теперь уже сражаться против четырёх великих Орденов стало сложнее. Казалось, противник пересмотрел все свои предыдущие провальные тактики, а Вэнь Жохань этого не успел заметить. На каждый даже самый остроумный и жестокий его план вдруг находилось противодействие. Словно о нём было известно заранее. Глава Цишань Вэнь даже не догадывался, что подпустил предателя к себе так близко, как не стоило бы, и что доверился не тому человеку, которому стоило бы.

Шаг за шагом, поражение за поражением. Аннигиляция Солнца вдруг обретала невиданную до того силу, способную противостоять солнечному Ордену. Одна бессонная ночь за другой, проведённые с кистью в руках над картами и планами нападений и сражений, отчего пальцы к утру сводило судорогой, а от усталости голова всё клонилась книзу. Это было трудно. Вэнь Жохань делал всё, что мог, и это было безрезультатно. Удача отвернулась от него, как бы он ни старался. Однако он не спешил отчаиваться. Его амбиции были слишком велики, чтобы он вот так просто опустил руки и подчинился воле судьбы. Но победу вырывать у врага было всё труднее и труднее.

Его боялись ещё больше, чем прежде. Вэнь Жохань срывался на адептах, приносивших дурную весть об очередном отступлении, и не сдерживал своего гнева. За его неудачи расплачивались другие. Вэнь Чжулю продолжал его поддерживать всё это время. Разумеется, он опасался того, что однажды сам может попасться ему в неподходящий момент, но состояние главы Ордена заботило его больше. То, как он переживал, как вдруг предавался отчаянию и не знал, что ещё предпринять. То, что он не давал себе ни мгновения отдыха сутками напролёт и отказывался от еды. А ещё то, что его всюду сопровождал весьма сомнительный человек, появившийся непонятно откуда и отчего-то так быстро приблизившийся к нему, едва ли не ставший его правой рукой. Этот Мэн Яо не внушал доверия несмотря на всю его скромность и учтивость. А ещё Вэнь Чжулю просто ревновал. Вэнь Жохань проводил со своим новоиспечённым помощником очень много времени. Слишком много, чтобы это могло оставаться незамеченным.

Ему действительно было тяжело. Оставаться в постоянном напряжении и расходовать все силы до возможного предела, постоянно находиться в раздумьях, просчитывая каждый шаг без шанса на ошибку. Его положение резко стало опасно, его словно с каждым днём подталкивали всё ближе и ближе к пропасти, а он даже не видел, кто. Вэнь Жохань чувствовал, что начинает медленно сходить с ума. И только поддержка Вэнь Чжулю помогала ему справляться. Тот не переставал заботиться о нём и дарить всю возможную ласку.

В один мрачный пасмурный день на белых крыльях в Знойный Дворец прилетела ужасная весть. Вэнь Жоханя отвлекли от дел, чтобы срочно доложить о чрезвычайно важном происшествии. Он сразу почуял неладное. Гонец прямиком из Хэцзяня, с ног до головы покрытый дорожной пылью и местами — пятнами крови, опасался говорить, боясь тут же расстаться с жизнью. Однако молчать он не смел, стоя на коленях перед главой Ордена, который был к тому же не в лучшем расположении духа.

— Молодой господин Вэнь Сюй мёртв.