Куроо приходит как всегда без предупреждения. Скребёт огромным когтём по деревянной двери и мяучит до потери пульса, пока Акааши его не впускает. Настырный вредный кот входит в дом уже человеком. Потягивается, впрочем, все еще с чисто кошачьим изяществом.

— Оденься, — морщится Кейджи и бросает в чужие руки брюки с рубашкой.

Через двадцать минут Тецуро уже лежит у камина, греет замерзший на зимнем холоде нос.

— Мог бы предупредить, — Акааши возвращается из кухни с горячим травяным чаем, протягивает одну чашку коту, и сам садится в любимое кресло.

— Дел было много, — этот ответ Кейджи слышит уже лет…пять? Пятьдесят? Пятьсот?

Настырный Куроо находит его уже которую жизнь и никак не даёт спокойно провести дни после Йоля и всех сопутствующих забот.

— Ты не забрал никого из моей деревни. Это лень или Хозяйка все меньше следит за тобой?

Раньше Йольского кота действительно боялись. И людей он правда ел. Чуть позже начал только угощения для него приготовленные брать. А сейчас и вовсе разленился. Весь Йоль по миру ходит, да смотрит, как люди живут. Совсем от лап отбился.

— Ну ты же сказал, что тут все послушные и правильные, — лениво тянет кот, прежде чем сесть и отпить горячий чай. — А я тебе доверяю, ага.

Куроо хитро сверкает в сторону Акааши жёлтыми глазами. В них зрачок вертикальный, нечеловечий. В глубинах бы искать чистое зло, но находишь только кошачье озорство, да неиссякаемое желание. Кейджи отводит взгляд. Он уже в который раз проигрывает Тецуро. Ведется на улыбки, выпускает настырного в дом. Греет, даёт кров…снова греет.

— Хорошо тут у тебя, — мурлычет Куроо, снова вытягиваясь на спине. — Вот бы остаться.

Акааши эти слова будто не слышит. Он их всегда игнорирует. И после Йоля, и в середине года, когда заскучавший кот приходит к нему на «погреться».

— Как в деревне, порядок? — переводит тему Тецуро, поворачивая голову к хозяину дома.

— Порядок, — выдыхает тот и расслабляется, в надежде хоть немного нормально пообщаться.

Посмотрим правде в глаза, разговор у них никогда не клеится. Неважно, где и как он происходит, все заканчивается вот этим. Куроо стягивает с Акааши тёплый вязаный кардиган, тащит наверх водолазку, вылизывает шею и ключицы, тихо урча себе под нос. Кейджи цепляется пальцами за рубашку, расстегивает пуговицы и вгрызается в губы Тецуро болючим поцелуем. Чтобы никто не забывал, кто здесь главный. Чтобы у Куроо даже мысли не было взбрыкнуть. Чтобы только и думал о том, как оказаться под полюбившейся ему ведьмой.

— Больно, — шипит Тецуро по кошачьи, когда Кейджи перебарщивает с укусами.

— Терпи, сам пришёл, — они оба знают, что коту нравится именно так, но он чисто из вредности всегда возмущается.

Акааши несдержанно стонет, когда шершавый язык оказывается занят полезным делом. Наконец. Чёрные как смоль непослушные волосы путаются между пальцев, жутко пошлые звуки наполняют комнату. До одури умелый кот. Слишком хорошо знает Кейджи. Слишком. Приходится оттянуть его от себя, чтобы вечер не закончился так быстро. Куроо довольный, лыбится, обнажая клыки, облизывается. У Акааши от него такого сердце колотится бешено и зрачок топит радужку.

— Иди сюда, — Кейджи приглашающе хлопает по подлокотнику, и Куроо не видит смысла отказывать.

— Смазка? — на всякий случай уточняет Тецуро, забираясь на чужие колени.

Приходится потянуться к полу, чтобы достать баночку, которую Акааши принес вместе с чаем на подносе. Куроо радостно мявкает. В его взгляде прямым текстом «я знал, что ты подготовишься». А потом он и сам тонет в чужих глазах. Потому что Кейджи сверкает на него своим океаном. Потому что тащит на глубины. И Тецуро не замечает ничего вокруг, пока чужие руки не вкладывают в его ладонь эту самую баночку. «Хочешь меня, так подготовься» читается в ухмылке Акааши.

Куроо окончательно ведёт на третьем пальце. Он прогибается в спине, сидя на коленях Кейджи, держится одной рукой за его плечо, пытаясь держать при себе острые когти.

— Сущность прорывается, — замечает Акааши, касаясь кончиками пальцев мягкого кошачьего уха, и ухмылка его становится хищной, когда Куроо стонет громче и дёргается навстречу этим лёгким ласкам.

— Позволь мне…пожалуйста… — скулит Тецуро жалобно, когда Кейджи продолжает гладить чувствительные уши.

— Разрешаю, — шепчет Акааши.

Куроо садится на него сам. И сам же двигается первые минуты, пока не выбивается из сил. Они оба знают, коту надо жёстче. И он снова просит, снова цепляется за Кейджи, как за спасательный круг, когда тот крепко поддерживает бедра и вбивается под таким правильным углом.

— Я все ещё не могу остаться? — на всякий случай решает испытать удачу Куроо, когда лежит на коленях Акааши.

Ведьма, уже снова в одетый, гладит его по обнажённой спине кончиками пальцев и задумчиво смотрит на огонь в камине.

— Оно тебе надо? — задаёт единственный правильный вопрос.

Потому что жизнь с ним — совсем не сказка. И это они тоже знают оба.

-Да, — тихо выдыхает кот, зажмуриваясь в ожидании ответа.

Ему так много столетий это надо. Так сильно.

Но Акааши не отвечает. Хмурится, закусывает губу.

Наутро встречает Куроо на кухне с готовым завтраком.

— Эта будет твоя, — говорит совсем тихо, пододвигая к Тецуро чашку с горячим чаем.