— Что, снова поругались? — Акааши ставит перед Водяным чашку горячего травяного чая.

Нечисть давно вхожа в его дом. К счастью, другие жители деревни видят лишь их человеческую форму.

— Ну вроде, — по Цукишиме на этот раз и не скажешь, что они с Куроо поцапались.

Блондин спокойно отпивает свой чай и поправляет очки. Привычно касается пальцами щеки, на которой проглядывается нежная голубая чешуя. Перевоплощения для нечисти тоже не всегда проходят идеально.

— И почему? — быть ведьмой, хранящей покой леса и озера в последнее время всё более напряжно, но Акааши чувствует, что в этот раз всё намного проще, чем хочет показать Кей.

Приходится слушать о привычных промахах Куроо в отношениях. Ничего нового, ничего необычного. Ничего из того, что не смог бы стерпеть Цукишима.

— И к тому же, он плохо целуется, знаешь ли, — Водяной щурится за очками и смотрит в упор на ведьму, выдавая последний оставшийся аргумент.

— Так ли плохо? — Акааши притворно-удивленно вскидывает брови и скрывает улыбку за чашкой горячего чая.

Цукишима сегодня просто напрашивается, не иначе. Потому что Куроо целуется божественно, уж в этом Кейджи успел убедиться не один раз.

— Ужасно, — кивает Кей совершенно неубедительно, чем веселит Акааши.

Он смеётся совсем тихо, прикрывая рот ладонью. Как дети, честное слово.

— А ещё впереди праздники, знаешь, — не то, чтобы Кей угрожает. — Людей много приедет, отдыхать будут у озера. Так тяжело сдержаться.

Он отводит уж слишком мечтательный взгляд в сторону и подпирает подбородок ладонью. На тонком запястье поблескивают жемчужины.

— Какой кошмар, — Акааши качает головой, а Кей вопросительно вздергивает светлые брови. — Пришёл ко мне домой и запугиваешь. Куроо хотя бы сразу обозначает, зачем тащится сюда через весь лес.

Водяной недовольно цокает и закатывает глаза. Ну конечно. Как он мог подумать, что столько лет сотрудничества Куроо и Акааши держатся только на дружбе. Дурак.

— И что теперь? — он откидывается на спинку стула и хмуро смотрит на Кейджи.

— Ничего? — ведьма греет руки о чашку и улыбается.

— Значит мы можем перебраться на кровать? — уже прямо решается уточнить Водяной.

— Значит, можем, — Акааши оставляет от себя посуду и кивает в сторону двери.

Там спальня. Вполне обычная, почти ничем не примечательная. Все травы ведьма давно хранит в отдельной комнате, где стоит алтарь.

— Так просто, — Кей будто не верит словам, но всё равно нерешительно встаёт.

Акааши заходит в комнату первым. Удобно ложится на живот и подпирает голову руками. Кей ложится на бок рядом, щурится подозрительно, губы поджимает.

— И? — не выдерживает.

— Мы перешли на кровать, как ты и хотел. — Кейджи улыбается максимально мило ему в ответ.

— А мы тут делаем всё, что я хочу? — Цукишима подается вперёд и накрывает чужие руки своими, опуская их на постель.

Чётко видит, что ведьма на его магию ни капли не ведётся, но при этом охотно и по своей воле подается навстречу.

— Возможно, — уклончиво ведёт головой Кейджи, пожимает плечами и останавливается взглядом на жемчужине, висящей на шее Кея.

Он вообще увешан всякими побрякушками не хуже ведьмы. Из всех вещей хорошо выделяются последние дары Академии. Та самая жемчужина на шее, да серьги в виде щупалец в ушах.

— Тогда смотри мне в глаза, — Цукишима касается двумя пальцами тонкого подбородка и приподнимает, вынуждая снова тонуть в том желании, которое плещется в светлых глазах.

— Что-то ещё? — невероятно послушный сегодня Акааши, изгибает бровь вопросительно, смотрит хитро.

— Что-то, — кивает Кей, садясь на кровати.

Одним резким движением переворачивает Кейджи на спину и устраивается между его ног. Цепляет тонкими пальцами ремни, закрепленные поверх джинс на кожаном корсете. Раскрытой ладонью касается паха, ощутимо сжимая так, что Акааши подается навстречу, но быстро переходит выше. На живот, грудь, шею.

Ведьма не лежит спокойно. Тянется к рубашке Водяного, чтобы раскрыть ещё пару пуговиц, но чужие руки мешают. Кей хватает за запястья, прижимает к кровати, нависает совсем близко. Когда Акааши расслабляется под ним, снова касается подбородка, уже ощутимо сжимает.

— Раз исполняем мои желания, будь добр слушаться, — шепчет в самые губы, прежде чем поцеловать.

Глубоко. Горячо. Так, что колени дрожат, а всё тело само подается навстречу.

Кейджи нетерпеливо вскидывает бедра снова, но Цукишима лишь больно прикусывает губу, осаживая. Пыл ведьмы, впрочем, этим остудить не удаётся. Акааши отвечает не менее болезненным укусом и не даёт отстраниться так быстро.

— Да что ж такое, — цокает Кей, когда корсет не поддается ему с первого раза.

Раздевать на ощупь неудобно, но Кейджи не даёт и шанса отстраниться. Жадный до прикосновений и нечеловеческого тепла, огорченно стонет, когда Цукишима всё же садится. Корсет раздражает Кея так, что хочется сорвать ко всем чертям, но тонкие пальцы накрывают его собственные, находят нужные шнурки и ловко освобождают тело от мешающей вещи. Она летит вместе с ремнями на пол.

Церемониться с узкими джинсами Водяной тоже не собирается. Он спешно расстегивает пуговицы и ширинку, тянет за штанины вниз, освобождая чужое возбуждение и открывая для себя ещё одну неожиданную деталь. Акааши носит ремни не только поверх одежды, но и под ней. На бедрах и под коленями красуются тонкие черные полосы. Кею приходится на пару секунд отвести взгляд, чтобы немного успокоиться. Подышать. Впрочем, не думать о тонких изящных ногах оказывается сложно, когда Кейджи начинает стаскивать джинсы с него самого. Приходится помочь.

Собственная тёмная рубашка удачно прикрывает бёдра, и пока ведьма тянется к тонкой ткани, чтобы приподнять её, Цукишима успевает перехватить его за подбородок. В который раз за последние полчаса он держит Акааши так, и кажется это не может надоесть.

— Будь послушным, помнишь? — напоминает Кей, а ведьма кивает едва заметно и опускает руки чуть ниже, выпуская концы рубашки из пальцев. — Молодец.

Акааши мог бы сравнить Водяного с Лешим. Мог бы найти миллион различий между ними, но его разум занят только тем, как чужой горячий язык ведёт по шее и спускается ниже по следу расстегнутых пуговиц.

Дыхание сбивается, когда Цукишима берёт его поудобнее под бёдра и укладывает, так удачно устраиваясь между ног.

Вот только желаемое Акааши не получает и сейчас. Кей останавливается с поцелуями у выпирающей бедренной косточки и перемещается сразу на бёдра. Кусает острыми зубами, внимательно наблюдает за тем, как на бледной нежной коже появляются следы, прислушивается к реакциям ведьмы и продолжает эту бесконечную пытку.

«Зараза» бьётся одной мыслью в голове Кейджи, пока он пытается выдавить из себя хоть слово, захлебываясь стоном, когда Кей касается языком кожи под ремнём на бедре.

«Садист» мысль меняется, когда Цукишима кончиками пальцев проводит по возбужденному члену.

Едва Акааши двигается навстречу, Водяной обрывает всякий контакт, даже кусать перестаёт.

— Блять, — вырывается вслух, и ведьма приподнимается на локтях.

Недовольство сквозит в синих глазах. Такое искреннее, что Кей невольно улыбается. Давно он этого не видел. Живого. Человеческого.

— Всего лишь нечисть. Всего лишь я, — касается едва не прокушенного им же самим плеча и отталкивает Акааши обратно на постель.

Бороться с ним сейчас бессмысленно. Водяной дорвался до живой плоти и крови, а Кейджи с этим мириться всю оставшуюся ночь. Выгибаться навстречу ласкам, терпеть самое настоящее издевательство не в силах нормально ответить на всё, что делает с ним Кей.

Акааши обреченно стонет, дотягивается до тюбика на ближайшей полке и пихает его в руки Водяного.

— Смазка, — выдыхает, отвечая на вопрос в горящих медовых глазах.

Тихое фырчание эхом отдаётся в голове, а тело снова терзают руки, губы и острые зубы.

Цукишима переворачивает ведьму на живот и ещё несколько секунд довольно наблюдает за тем, как Кейджи изящно и бесстыдно прогибается в спине, безмолвно выпрашивая новых ощущений, касаний кожа к коже.

В комнате за несколько секунд будто подскакивает температура. Воздух в легких обжигает, когда Кей касается Акааши смазанными пальцами. Хочется выть и просить быть быстрее, но ведьма только крепче смыкает веки и закусывает губу. Знает, что Цукишима будет мучить его ещё дольше, если так явно показать перед ним свою слабость.

А Кей совершенно никуда не торопится. К тому моменту, как растягивает Кейджи до трёх пальцев, тот уже совсем не тихо воет в подушку, хнычет и ёрзает по постели в попытке хоть немного унять напряжение. Ведьма растворяется в оргазме первый раз за ночь только от этих божественных длинных пальцев внутри. Голова мутная, руки и ноги подрагивают, и он не падает на простыни под собой только потому что не хочет пачкаться. В ожидании дальнейших действий Водяного, оглядывается назад.

— Я только начал, — Цукишима с ухмылкой встречается с расфокусированным взглядом Кейджи.

— Нетрудно догадаться, — сглатывает вязкую слюну ведьма.

Он не даёт передышки, этот Водяной. Тянет на себя, прижимает спиной к своей груди и входит медленно в расслабленное тело. Акааши стонет, ищет хоть какую-то опору, хватается за руки Цукишимы на собственной талии, сжимает крепко. Кей делает первое движение, и мир окончательно расплывается перед глазами.

Оставшееся время проходит как в тумане. Удовольствие накрывает такими дикими волнами, что все мысли и слова вышибает из головы. Задница горит от ощутимых шлепков, шея ноет он крепких ладоней на ней, а Кейджи и не против совсем. Двигает бедрами сам, послушно принимает в рот чужие пальцы и не без удовольствия царапает и кусает Кея в порыве чего-то совершенно животного.

Акааши приходит в себя под утро, когда лежит, уткнувшись носом в чужую шею и уже совсем сухо кончает в последний раз. Цукишима даже не делает попыток снять его с себя, сам дышит загнанно и морщится от боли последнего укуса. Надеялся, что ведьма не рискнет оставлять следы на его теле, но Кейджи оказался не менее кровожадным, чем он сам.

— Куроо точно узнает, — шепчет зачем-то в полной тишине, поглаживая бока Кейджи.

— Значит в следующий раз ждать вас двоих? — хрипло ухмыляется ему на ухо ведьма, не удосужившись даже голову приподнять.

— И давно так можно было? — Водяной не устаёт удивляться простым решениям Акааши в таких вопросах.

— С самого начала, — хихикает Кейджи над реакцией Цукишимы.

Тот из вредности и мести шлёпает по ещё красной ягодице. Знал бы он раньше, давно бы пришёл. Аж два года зря потратил.

— Когда, говоришь, придёте? — интересуется Кейджи, пока медленно садится на чужих бёдрах.

Кею бы утонуть в шторме этих глаз. Но, к сожалению, Водяной на такое не способен.

— После праздников, — он позволяет слезть с себя и удобно вытянуться на кровати рядом.

Акааши с улыбкой думает, что в следующий раз точно полностью разденет Цукишиму. Уж Куроо ему в этом поможет.