В университете МВД РФ слухи распространяются так же быстро, как и в любом другом высшем учебном. Это и не удивительно. Менты народ пытливый, хотя быть может дело и в молодых годах… Да и без разницы, если истории про залет Дианы с пятого курса или употребление психоактивных Димки со второго слышал даже отстранённый от всей этой шелухи Игорь. Создавалось впечатление, что даже сами стены шепчутся о том, как тому самому Димке за это лицо сломали, потому что «ну, будущим ментам же как-то не солидно наркоманить». Гром сам плохо понимает, когда успевает эту информацию поглощать. Вроде не чешет языком лишний раз, учится себе тихонько на третьем курсе и не забивает мозги лишним. Про него самого — Игоря Грома — тоже часто слухи ходят, потому он когда-то и перестал вникать. Понял, что правдивого там мало. Перед глазами всё ещё отчётливо стояла картина: начало второго курса, Игорь стоит в коридоре и привычно для себя же проверяет, не забыл ли дома реферат, который им задал тот нудный профессор с бородкой, а на него смотрят десятки пар глаз и перешёптываются, не отрывая взгляда от виновника торжества. Гром тогда никак понять не мог, чего все зависли, смотря на него глазами по пять копеек. Футболка в пасте или морда больно помятая… потом ему, конечно, рассказали, что пробежал слушок, как Гром пьяный разбил лицо какой-то важной шишке, так что его отчислили ещё под конец первого курса. Игорь тогда лишь плечами пожал. Наверное, ради избежание подобных идиотских ситуаций люди и поддерживают летом связь с одногруппниками. Ну, он поддерживал, вообще. Вот с Костиком летом раза три ходили вместе на футбол. А так… не особо любили Игоря в академии, так что контакт больше поддерживать было и не с кем как-то… Выскочка, «отличник», спортсменка, комсомолка и просто красавица Игорь Константинович Гром плоховато вписывался в местные компашки, которые сразу после пар брали по водке и шли к кому-то на хату. А ведь Игорь ещё и КВН-щик! У него после пар дела! Короче, очков к социализации в ВУЗ-е это ему как-то не добавило…
— Гром! — послышался звонкий голос на крыльце академии.
Игорь оглядел уходящую по домам толпу студентов. Все в форме, но поверх натянули куртки. Не месяц май ведь. Каменный дворик академии был забит студентами, что в спешном или не очень порядке куда-то двигались: кто-то бежал в здание со всех ног, кто-то плёлся за ворота. Первые — вечерники, видимо. Вторые — сокурсники Игоря. Толпа, конечно, немаленькая… Сейчас бы только понять, откуда кричали…
— Гром! Ты глухой? — повторился возглас ближе. Теперь Игорь точно понял, откуда он.
Он весело начал спрыгивать вниз по уже обветшалым каменным ступенькам, расстегивая форменный пиджак. Погода — это явно не та вещь, которая Грома пугает. Улыбка сама расползлась на плохо побритом лице. А он ведь её и не приметил из-за нового цвета волос…
— Сашка! — ответно-весело протянул он, обнимая низкую фигуру, чуть приподнимая над землёй.
Эх, а Игорь её помнит ещё с предыдущим цветом волос — синим. Сейчас-то уже фиолетовый. Яркие пряди торчат во все стороны из-под шапки с какими-то цветастыми нашивками. Девушка одета как обычно: поношенные синие джинсы и тёмная толстовка, которые они вместе на Уделке выцепили; крашенные в чёрный ногти, в тон им карандаш для глаз и море цацак. Уйма браслетов, фенечек, колец, подвесок и значков звенели при каждом её движении. Костяшки сбиты. Подралась опять, что ли…
— Чё завис, отличник? — чавкая жвачкой, весело протянула она.
— Хоть ты меня так не называй!
— Да чё ты, всё путём, — она чуть ударила его кулаком в плечо в мальчишечьем жесте. Удар слабый, но Гром показушно зашипел, чем вызвал звонкий смех девушки. — Ой, уже и не помню, когда это ты сразу после пар уходил. То в библиотеке сидишь, то в шахматы играешь, то в КВН-е своём… от рук отбиться решил?
— Костян слёг с температурой, так что шахматы отменились. А он почти начал меня обыгрывать… — чуть мечтательно протянул он, не в силах удержать растягивающуюся на губах добрую улыбку.
Девушка хохатнула и понимающе глянула на Грома, мол «отличник, что с тебя взять» и зашагала уже к воротам. Сама она тут не училась. Любила иногда встретить Игоря, чтобы с ним вместе до дома прогуляться, благо живут рядом. Саша учится на третьем курсе дизайнерского. Странновато они со стороны вместе смотрятся. Он — весь собранный в форме, она — ходячая катастрофа. Когда они встречались, им все говорили, что они на котопса похожи. Вроде такие разные, а вместе постоянно. Это даже мило. Познакомились они на какой-то тусовке на первом курсе. Игорь тогда был единственным непьющим, а Саша была откровенно в говно, так что Грому, как самому адекватному, поручили отвести девушку домой. Ну, а там ни то что бы вести её сложно было, он адрес разобрать из её уст не мог. Пришлось к себе вести. Так они и познакомились. Ну, на утро после пьянки. Вечером разговор у них не клеился, конечно…
Питер, как обычно, бил в лицо холодным ветром, от которого люди обычно корчились, но не Игорь. Ему этот мороз нипочём. Кровь у него горячая. Потрёпанные кросы на ногах не одну зиму пережили, хотя когда-то покупались как летние. Идут сейчас себе спокойно по лужам и мокрым опавшим листьям, да и нормально. Воду не пропускают. К верхней одежде Игорь относился более серьёзно. На куртки Гром переходил ближе к первому снегу, сейчас же только начало осени, так что до этого далеко. Вон, ещё даже деревья не такие уж и жёлтые! Луж только много… Форменного пиджака вполне хватало, чтобы, в случае дождя или сильного ветра, закутаться поплотнее и добежать до квартиры. Она тут совсем рядом. Около Сашиной общаги. Ну, через две улицы. Короче, близко.
Пока они выходили со двора, Саша что-то лепетала про свои занятия в художке, в которую она ходит отдельно от занятий в академии. Кажется, её школа опять переехала в новое здание, так что девушка жалуется, что лишилась автоматов с едой, которые раньше стояли на третьем этаже рядом с расстроенным пианино. Игорь подругу слушал вполуха. Сейчас всё его внимание привлекал слишком дорогой автомобиль, который подъехал к их не такому уж и дорогому ВУЗ-у. Машина остановилась, но продолжила тихо рычать, готовясь в любой момент умчаться отсюда подальше. Гром присвистнул.
— Это у какой фифы такой парень состоятельный? — в полголоса озвучил Игорь, чтобы его услышала только Саша. Ноги сами встали как вкопанные. Захотелось глянуть, кому это так повезло. Саша тоже остановилась, повторяя жест своего друга. Кажется, даже рассказывать про свою новую подругу перестала.
Гром обернулся на крыльцо, желая найти чью-то хрупкую фигурку, которая сейчас со всех ног, цокая каблуками, побежит к машине. Никто не бежал. Тогда машина посигналила. Гром забегал глазами. На гудок откликнулся молодой парень в белом пальто, резво спрыгивая со ступенек. Игорь его даже как-то не приметил сначала… Стоял себе, курил. Ничего, что могло бы заставить Игоря думать, что это та самая фифа, хотя чем ближе этот парень подходил, тем больше он на эту самую «фифу» был похож. Отглаженная форма виднелась из-под явно дорогого пальто. Туфли даже после целого дня занятий блестят так, будто начищены только что. С Игоревыми кедами они и рядом не стоят… Укладки разве что на «фифе» не было. Вернее, кажется, что она была, но её безбожно растрепали совсем недавно. Теперь отросшие волосы торчали во все стороны ураганом. Выглядело это по-странному обворожительно. Парню только тёмных очков не хватало для антуража, когда он чрезвычайно пафосно прошёлся мимо толп студентов к машине. Игорь оценивающего взгляда оторвать не мог. Кто это? Почему он до этого его не видел? Парень, кажется, прочитал его мысли и обернулся на прожигающего в нем дыру Грома, обводя его с Сашей столь же оценивающим взглядом, коим и его окатили только что. Нос парня немного наморщился, а глаза закатились. Парень сел на переднее сидение машины, громко хлопнув дверью. Только этот звук заставил Игоря отмереть, а опомнился он, только когда машина начала удаляться из поля его зрения.
— Что это за ферзь такой? — пробубнил Гром, провожая машину взглядом.
— Хазин, блять, Пётр. Ты о нем не слышал что ли?
— Нет, а должен был?
Саша как-то устало вздохнула.
— Сынок это какой-то важной шишки. Перваш, из Москвы приехал. Про него такие слухи ходят… — протянула девушка, щуря глаза. — На последней попойке только его и обсуждали, но у тебя же КВН, это важнее, — на последней реплике девушка перешла на карикатуру, смешно выдавливая голос, который совсем не был похож на голос самого Игоря.
— Да сдались мне ваши сплетни. Предпочитаю людей при общении узнавать, а не так…
— Ну, смотри, Игорёк. Говорят, он тот ещё мудак.
***
Теперь он Хазина начал замечать на перерывах в компании старшиков. Ну, если считать, что тот самый торчок Дима со второго старшак. Хазин со своей группой редко появлялся. Казалось, их связывает только общее расписание. Да и выглядел он совсем не как его одногруппники… Лоск был от Хазина такой, что в пору в тёмных очках ходить, а то ослепнешь. Было непонятно, как он вообще очутился в их академии. Нет, их академия не совсем хуёвая, но не уровень Петра, блять, Хазина, это точно. Рядом с обшарпанной стеной он смотрелся как вырезка из журнала, вклеенная в реальность. Словно не должно его здесь быть. Словно не реальный он. Иногда Игорь ловил себя на желании подойти и потрогать рукав чужой отглаженной формы, что сидела так хорошо, будто её на заказ шили. Красиво очень. Глаз не оторвать. Когда на Игоря начинают пялиться в ответ, Грома резко вспоминает, что на самом-то деле Хазин здесь, и прямо сейчас Игорь его невербально доёбывает. Только после этого Гром перестал пялиться на Хазина… так открыто.
Первый их разговор был совсем не прозаичным.
— Хули надо? — с нажимом спросил Хазин. До этого он с силой впечатал Грома в стену так, что тот даже не успел как-то среагировать. Прыткости чиновничьему отпрыску не занимать, что можно сказать и про силу. А со стороны и не скажешь… Коридор был, вроде, пустой. Пары у большинства уже кончились, так что скоро вечерники набегут, чтобы успеть на свои поздние лекции, но пока в рекреациях ВУЗа было достаточно тихо, чтобы вопрос Хазина прошёлся негромким эхом по коридорам, отпечатываясь у Игоря на подкорке. Голос у него оказался… ну, обычный такой. Игорь-то уже решил, что Хазин со всех сторон особенный, а голос у него как у всех. Ни низкий и ни высокий, ни звонкий и ни глухой. Только наглый немного, но это же тон, это другое.
— Руки убрал, — грозно на автомате проговорил Игорь. Он только осознал, что эта бестия, которая чуть ли не буквально сочится ядом на его глазах, оказалась на голову его ниже. Игорь со своей претензией на два метра привык смотреть на людей сверху вниз, но эта же кнопка была ниже всех его приятелей. Ну, кроме Саши. Петя сейчас чихуахуа напоминал. Такая маленькая и тявкающая собачка. Смешок после такого сравнения сдержать было сложно.
— Отличник, — обратился он к Игорю по его университетской кличке, — мозги мне не еби! Хули тебе от меня надо? — повторил он вопрос.
— Шоколада, блять, — бросил Игорь, но почти сразу решил объясниться нормально, — ничего мне от тебя не нужно, — ответил он, не зная, что ещё добавить. За грудки его от этого держать не перестали. На таком расстоянии Игорь даже уловил чужой парфюм. Пахло от Хазина дорого. Очень дорого. Точно не дезиком, который продаётся в магазине неподалёку. Игорь в этом во всём не разбирается, но что-то подсказывало, что если спросить, сколько стоят его духи, то цена будет соизмерима с несколькими месяцами жизни Грома. Ещё от Хазина пахло сигаретами, но это не цепляло. Тут от всех пахнет сигаретами.
— Дурочка не включай! Я тебе чё? Экспонат в музее? — повторил вопрос он.
— Давай полегче, — начал повышать голос Гром, — не сдался ты мне!
Руки на грудках ослабли, но продолжили комкать рубашку. Хазин судорожно выдохнул. А Гром смотрел и думал: какой у него цвет глаз красивый… тёмный такой… как мазут, наверное. В таких зрачках почти не видно. Ещё черты лица у него острые-острые. Словно об скулу порезаться можно. И оскал собачий у Хазина. И нос такой ровный-ровный, словно тому ещё никогда в лицо не давали. Удивительно, характер ебаный, а нос ни разу не ломали. Игорь даёт этому носу не больше полугода. Черты лица Хазина отточены, как острые ножи, только губы почему-то все искусанные…
— Не лезь ко мне, дядь, а то хуже будет, андерстенд? — уже тише проговорил Хазин. Гром тихо вторил ему. Мазутные глаза ещё раз оглядели Игоря с головы до ног. Петя сделал шаг назад и, развернувшись на каблуках, ушёл в сторону лестницы, снова нацепив на себя свой лоск. Гром провожал его взглядом, пока ровная походка не скрылась за поворотом. От тявкающей собачки в Хазине ничего не осталось.
***
—Так и чего ты ему нос не разбил? Ну, чтоб неповадно было.
Игорь чуть не подавился булкой, которую жевал всухомятку. Тем не менее прокашляться ему всё же пришлось.
— А ты бы ему нос в такой ситуации разбила?
Просторная столовая сейчас кишела студентами разных направлений и специальностей. Широкие столы со скамейками организуют стройные ряды почти от самого входа, стараясь вместить как можно больше студентов всех мастей. Не стой у входа буфет, Игорь уверен, туда бы запихнули ещё три стола с этими уже даже какими-то родными царапинами, образующими слова, и спрятанными жвачками в самых неожиданных местах. Здесь обедают все, кому вообще место хватило. Данная столовая — сетевая, а значит не прикреплена ни к какому вузу, так что многие на перерывах прибегают именно сюда, чтобы не стоять огромные очереди за той же самой булкой в академии. По-своему идеальное место. Саша тоже часто сюда приходит. Ну, чисто из-за Игоря. На обеде только тут они могут нормально провести время без лишнего шума и масляных красок в чае, хотя даже здесь во время обеда сложно найти свободный стол благодаря будущим ментам и дизайнерам. Всё же Игорь не один такой умный, что сюда выбирается. На студентиков столовка рядом с двумя ВУЗ-ами и рассчитана же.
— Сань, тебе не кажется, что ты нарываешься на драки?
— Мамку не включай, отличник, — пробубнила Саша, уставившись в свои макароны.
Игорь закатил глаза, забирая с Сашиной половины стола кружку с чаем. Чай тут всегда чёрный и еле сладкий. Самое то. Саша на Грома недобро посмотрела, но ничего не сказала, продолжив ковырять вилкой макароны, с которыми мучиться уже десять минут.
— И ты всё ещё хочешь найти с ним общий язык? Он буквально на тебя быканул, — спросила Филиппенко, подперев голову рукой. Рукав кофты полез вниз, демонстрируя сто и одну фенечку. Среди них даже есть одна, которую Игорь плёл. Под строгим руководством Саши, разумеется. Сам бы он не справился.
— Я такого не говорил. Он правда похож на редкостную гадину, так что я просто не буду с ним лишний раз пересекаться, — протянул Игорь. В своих словах он уверен не был. Ну, да, быканул Петька на него, но не на ровном же месте! Да и кто знает, может он не такая уж гадюка, коей пытается казаться. В любом случае Игорь не знает, хочет ли это проверять даже ради классного одеколона, мазутных глаз и острых скул.
Саша хмыкнула, поднимая брови. Она показательно отодвинула от себя тарелку со слипшимся нечто, на её лице промелькнула брезгливость. Игорь на это никак не отреагировал, мерно попивая чужой чай. Ибо нехер было брать макароны! Все знают, что они тут мерзкие.
— Я лучше сбегаю в ближайшую пятёрочку. Чувствую, этим можно и травануться…
Она поправила шапку на голове, звеня браслетами, и под удивлённый взгляд пары голубых глаз встала из-за стола, закинув выученным движением свой огромный портфель на спину.
— Э, — возмущённо протянул Игорь, — я думал мы сходим покурить вместе.
Саша обошла повидавший жизнь стол так, чтобы встать прямо за плечом Грома. Игорь бы это и с завязанными глазами понял. От всех девушек, что он вообще знал, пахло духами, а от Саши химией и красками.
— Курить бросай, образ отличника портишь, — с улыбкой пролепетала она и оставила быстрый поцелуй на чужом виске, — покедова!
Игорь лишь успел обернуться, когда яркая Сашина фигура уже удалялась, протискиваясь через толпу студентов. Недалеко от буфета стояла невысокая фигура в белом пальто. Не то чтобы Гром начал узнавать Хазина только по пальто, просто раньше он думал, что настолько яркого белого цвета вещи не шьют. Ну просто физически так нельзя. А Хазин появился в их академии и клал болт на все эти «нельзя», щеголяя в пальто цвета свежевыпавшего снега. Игорь только поэтому запомнил. Саша же, как думает Гром, сейчас совершенно нарочно качнулась чуть вправо, чтобы с силой ударить эту разящую даже в студенческой столовой лоском фигуру плечом. Задела нехило. Тот покачнулся, еле удерживая равновесие, и выронил что-то, что до этого держал в руках. Раздался звон стекла. Начались аплодисменты. Игорь не сразу понял, что произошло, но ослепительная улыбка Саши, удаляющейся из столовой под звук оваций, внесла некоторую ясность. Десятки пар рук в унисон хлопали, студенты улюлюкали в излюбленной традиции, словно это не посуда разбилась, а кому-то премию вручают. На счастье же! Хазин ядом сочиться начал моментально, выискивая глазами того, кто его толкнул, словно точно зная, кого ищет. Сначала мазутные глаза упали на стремительно исчезающий фиолетовый затылок… а потом прямо на Грома. Запомнил значит их с Сашей… Игорь, еле сдерживая улыбку, рассматривал, как по полу разлетелись куски тарелки вместе с ошмётками какого-то салата, за которым Хазин стоял в очереди минут десять, не меньше. Было по-садистски приятно, что после той ситуации в коридоре Хазин слегка получил по шапке. Тихий смешок всё же слетел с губ. Игорь видел, как крепко Хазина перехватили через грудь, не давая приблизиться и разбить Игорю морду об стол. Пётр Хазин, конечно, та ещё бестия.
***
После истории со столовой ему от Хазина не прилетело, наверное, только потому, что Игорь крещённый, и его черти не берут. Других объяснений он этому не видит. Петя тогда купил себе новый салат — благо парень состоятельный — и уселся где-то с этим самым Димкой со второго. Игорь как бы обещал себе и, наверное, самому Хазину от него отъебаться, но угол обзора тогда позволял немного попялиться на этого парня из журналов. А Грому немного попялиться хотелось, так что сопротивляться этому порыву он даже не думал. Игорь сам сказать точно не мог, чего ему приелся-то этот пацан, да только глаз от него отвести невозможно. Так может глаза у этого парня не мазутные, а магнитные? Игорь не знает. Он только сидит в одиночестве за столом на шесть человек и наблюдает, как медленно разглаживаются черты чужого лица. Вместе с этим Хазин перестаёт походить на собачонку. Было так интересно наблюдать, как Петя с каждой секундой начинает рассказывать что-то всё спокойнее. Руки вот даже летать начали после того, как тот достиг дзена. До этого Петя сидел руки по швам, а сейчас позволял себе грациозно водить пальцами в воздухе, что-то вырисовывая только для них с Димкой. Иногда Хазина даже смешили. Тогда он хватался за край стола и откидывался назад, чуть не падая. И смех у него такой звонкий, и улыбка клыкастая, но очень искренняя. Красивая в общем. Вот Игорь, например, по-идиотски улыбается. Ему не идёт. А Пете идёт. Даже очень. Игорь даже завидует немного. Не красивой улыбке, конечно, а тому, что кажется, что её достоин только пресловутый Димка со второго. Судя по тому, как за стол с Петей и Димкой так никто и не сел, репутация хуёвая у обоих. Даже к Игорю иногда люди подсаживаются. Редко, конечно, у него рожа больно хмурая, но уже как-то что-то. К этим двоим не решился сесть даже стоящий рядом с тарелкой в руках одногруппник Игоря. Он как-то недобро смотрел на самый громкий столик на сегодня и думал. Мыслительный процесс прямо-таки отображался на его недовольном лице. Сейчас он явно делал выбор из двух зол. Для Игоря только по чужому лицу стало понятно, в чью пользу он будет. Гром заблаговременно закатил глаза.
— Здорово, отличник, — пролепетал парниша из его группы, громко ставя на стол тарелку с супом. Это Женёк. Худощавый рыжий очкарик, которого местные девчонки принимали как своего. Они с Игорем не общаются от слова совсем. Они оба на своей волне, просто на очень разной, так что точек пересечения у них найти не получилось за три года.
— У меня имя есть, — мрачно протянул Гром, не отвлекаясь от созерцания растрёпанных Хазиновских волос, которых пытаются пригладить длинные пальцы, но локоны не слушаются, снова торча в разные стороны.
Одногруппник на Игореву реплику никак не отреагировал. Глянул только на ещё более хмурое чем обычно лицо Грома и проследил за чужим взглядом.
— Он тебя тоже заебал? — вдруг спросил Женёк. Игорь даже как-то опешил.
— Первак?
— Это не первак, это заноза в заднице всей академии. Никто о нем хорошо не отзывается. Ну, кроме Димки со второго, конечно, — он чуть помолчал и добавил. — Лично меня эта сладкая парочка пугает.
— И давно тебя пугают сладкие парочки?
Игоря слабо ударили в плечо. Гром от такого жеста стал только более хмурым. Так бить его по плечу могла только Саша.
— Я не о том ведь, — сразу начал Женёк. — Хазин этот не только меня пугает. Слышал бы ты, что про него говорят в курилке. Да и энергетика у него такая агрессивная, и флюиды злющие…
— Энергетика, флюиды… тебе бы в гадалки, а не в опера.
Этот неловкий разговор пора было заканчивать. Игорь громко поставил пустую кружку из-под чая на стол. Женёк от этого даже вздрогнул. Игорь же совершенно спокойно поднялся из-за стола и ровной походкой пошёл прочь из столовой. Пока в лицо не ударил холодный воздух, Игорь был уверен, что ощущает затылком чужой взгляд.
Сейчас эта история про столовку не такая уж и свежая. Игорь брел по когда-то путанным коридорам, мастерски ориентируясь в пространстве. Третий курс всё же. Сигаретку хотелось. И подышать. Перерыв сейчас длинный — тридцать минут — а дальше физ-ра, на которую уже года два-три ходит чуть ли не один Игорь. Любовь к спорту она такая… почти как первая школьная. Может и потухнет, но запомнится навсегда. Игорь туда вот скорее по старой памяти ходит, хотя отработка ударов ему нравятся. Может и дома себе грушу повесить… В любом случае курить это Грому никак не мешает.
Совести Игоря хватало на то, чтобы выходить курить не через центральный вход — это портит и его имидж, и имидж всей академии — а на задний дворик. Там обычно нет компании, как нет и ветра в особую непогоду. От дождя там всегда спасал козырёк, а от скуки кошка, которая тут ошивается. Только жалко было, что её прикармливать строго запрещали…
Игорь заученным, чётким, выверенным движением вытащил из кармана пачку, достал одну сигарету и зажал между губ, спускаясь по лестнице на первый. Форменный пиджак он расстёгивает одной рукой, даже не вспоминая утренний прогноз погоды. У Игоря ритуал такой. Традиция, если хотите. А традиции ни при каких обстоятельствах не нарушают.
Первый этаж приятно фоново гудел. В этом корпусе людей маловато, так что Гром мог слышать, как поскрипывают его собственные кроссовки при каждом шаге. Дверь во двор привычно открылась с тихим скрипом, сразу же погружая Игоря в нужную ему атмосферу. Руки привычно потянулись к зажигалке, но так и зависли в воздухе у правого кармана брюк.
— Какого хуя вы устроили?! — пробубнил Игорь то ли с наездом, то ли с искренним вопросом. Брови поползли вверх, а сигарета норовила выпасть из приоткрытых губ. Гром аккуратно убрал её в карман, не утруждаясь с пачкой, и подбежал к двум фигурам на заднем дворе, вовремя ловя руку с сотней фенечек, спасая вторую фигуру от удара.
— Ага, — ядовито протянул Хазин, не в силах стоять на ногах, — помощь подоспела? — задал вопрос Петя, чуть ли не плюясь. Он аккуратно осел на землю прямо в своём дорогущем белом пальто. По подбородку из носа текли красные дорожки крови, пачкая лицо, и одежду. Хазин вытереть это месиво даже как-то не пытался. Только носом шмыгал громко и смотрел прямо на Грома убийственным взглядом. У Игоря от этого взгляда где-то в районе сердца кольнуло.
— Заткнись, — бросил звонкий голос. Гром еле успел оттащить брыкающуюся фигуру подальше. Даже на приличном расстоянии вырываться Саша не перестала. Игорь аккуратно заглянул ей в лицо. Карандаш смазался, а на скуле начал расцветать розой синяк. Мда, Петьке досталось сильнее… Оно и понятно, Игорь Саше удар ставил.
— Нахуй иди! — ответил Хазин. — Ты и дружок твой!
— Эй, мог бы мне и спасибо сказать, — вставил свои пять копеек Гром.
— Тебе?! Спасибо?! Дядь, а ты не ахуел ли часом?! — Хазин ухватился дрожащей рукой за стену, к которой его ещё минутой назад прижимали в серьёзном разговоре, и начал медленно, но крайне старательно подниматься. Неуверенно. На трясущихся ногах. Считай безуспешно. Не привык, видно, в ебало получать. — Значит ты, отличник, блять, который день меня доебываешь своими гляделками. Вот хули тебе надо? Вуайерист хуев! Не понравилось, что я тебе ответить смог? Не ожидал, золотой ребёнок что-то может? Шавку свою решил на меня спустить?
Саша после слова «шавка» дёрнулась, явно желая всечь Хазину ещё раз, но Гром крепко её держал. Петя прямо Игорю в глаза всё это время смотрел. Прямо своими мазутными в тёмно-голубые Игоря. Ответ он что ли там ищет? Так Игорь его не знал. Ситуацию он ведь ещё не понял, чтобы дать Хазину ответ. А в ситуации разбираться надо скорее…
— А ты чего руки распускаешь? Он что тебе сделал? — уже потише задал вопросы Игорь, обращаясь к Саше.
— Он-то? Игорек, так ты же, вроде, был согласен, что наркоманить будущему менту не солидно, так че ты его защищаешь? Поговаривают, он ещё торгует. Таких не просто бить надо, а сажать. Твоя работа, кстати.
Игорь снова глянул на Хазина. Весь в крови и дышит тяжело как после марафона. Цепкий, хищный взгляд с Пети после нескольких ударов начал постепенно слетать. А глаза-то у Хазина черные-черные… зрачков не разглядишь. Сейчас стало понятно, что мазутные глаза смотрят на Игоря чуть рассеянно, словно и не на него вовсе. Ой, хоть бы не сотряс…
— А доказательства есть? — задал для себя самый логичный вопрос Гром.
— Чего? — спросила Саша. — Да ты посмотри на него! Ты нариков мало видел? Давай по городу прогуляемся — покажу! Он вообще первый в драку полез! Они под солями и не такое могут!
— Саш, если есть доказательства, то неси их в ментовку. Слухам я не верю, — он ощутимо дёрнул подругу за плечо, приводя в чувства, и наконец отпустил. С этим разобрались. — Так, а ты к ней зачем полез? Подумал, что она от меня?
Хазин было начал накидывать на себя привычную ядовитую маску, но только рот открыл и сразу же растерял её капли, округляя глаза.
— К «ней»? Это баба что ли? — с искренним удивлением на выдохе проговорил Хазин, облокачиваясь на стену. — Пиздец! — красноречиво выдал он. — Я думал, вы из этих… ну… — он немного помолчал, подбирая слова, — ну… педики… и он, — он размашистым жестом показал куда-то на Сашу, — пришёл ко мне, потому что я к тебе полез…
Хазин сделал небольшую паузу, позволяя котелку доварить уже полученную информацию.
— Пиздец… блять, какая же хуйня, всё через жопу… — ещё раз многозначительно изрёк Петя, облокачиваясь на стену. Его пальцы как-то самозабвенно взлетели к виску, даже не касаясь его, а словно в рефлексе. От Грома не укрылось, что Хазин почти схватился за тот висок, на котором Саша Игорю оставила беглый поцелуй в столовке. Обратил-таки внимание…
Игорь не знал, куда ползти его бровям: к переносице или на лоб. И как можно было принять Сашу за… Он обернулся, чтобы ещё раз посмотреть на неё. Ну, новыми глазами. Саша стояла вся в мешковатых кофтах. Куча украшений, подведенные чёрным глаза и длинные для парня крашенные волосы делали её похожей на пацана-неформала. Яркая красная нашивка на шапке с надписью «boy» так и вообще лишала любых сомнений. Саму же Филиппенко такой поворот событий, кажется, позабавил. Стоит вот и улыбается ехидно. Что за человек…
Гром сделал несколько уверенных шагов к Хазину, от чего тот явно напрягся, но не подал виду. Весь растрепанный и с разбитым носом он неплохо вписывался в местные реалии. Как будто картинку вырезали не из журнала, а из новостной газеты. Даже пугало, что только такое в его — Игоревы — реалии и вписывается.
— Мы немного не с того начали, — проговорил он, протягивая руку. — Я Игорь Гром. Третьекурсник. Не серчай, если задел гляделками. Я без злого умысла.
Хазин на протянутую руку посмотрел как-то брезгливо, хотя собственные руки у того были в смеси пыли и крови. Протянутую ладонь он всё же пожал со сложным лицом и поднял глаза на Игоря. С этого расстояния они не такие уж и чёрные, а… очень тёмно-карие. Даже зрачок разглядеть получилось. Узкий зрачок.
Что-то не то. Кажется, Хазину очень неплохо вмазали. Руки холодные как лёд. Их собственная — Хазиновская — кровь ни в венах, ни на пальцах не греет. Может у того и до этого с подобным проблемы были, Игорь не знал. Гром впервые такие холодные руки встречает.
— И Сашу прости, это у неё характер такой…
Послышался Сашин недовольный вопль от того, что он тут самовольничает. Сейчас её реплики Гром умело игнорировал. Сейчас можно, думалось Игорю. Хазин, кажется, тоже на Сашу лишнего внимания не обратил, уйдя куда-то в себя. Кудахтанье не прервал, но сделал тише Гром своим «всё-всё-всё» и попытками поднять Хазина на ноги за протянутую руку. Тот от такой наглости уставился на фигуру перед собой, но совсем не пытаясь помочь в данной затее. Игорь на это глаза закатил. Саша же перекинулась с оскорблениями на самого Грома.
— И что? Ты предпочтешь его мне?! Гром, у тебя мозги на месте?! Ты может его теперь и покрывать будешь? А что, идея! — выплескивала эмоции Саша, махая руками во все стороны и хмуря брови.
— Вот у тебя есть, может, фото? Записи какие-нибудь? Свидетели? Или ты просто слухам веришь больше, чем мне? Дай ему шанс. У него зрачки нормальные. С остальным разберёмся.
Саша аж воздухом подавилась.
— Гром, котелок включи! Только такая шваль с Димкой общаться и будет! Да я плевала на его зрачки! Этот хмырь через неделю будет под дверями академии объёбанный валяться, а рядом с ним перваки, которым он дозы продаёт! Вот хули он молчит?! Молчит, потому что я права!
Саша замолкла. Взгляд двух пар глаз упал на Хазина, который действительно молчал. Сидел на холодном асфальте, колени поджав да глаза как-то болезненно жмуря. Губы были приоткрыты, позволяя тому делать глубокие вдохи. Странно, что он всё ещё восстанавливает дыхание. Выглядело это всё… как-то не очень хорошо.
— Вот видишь! Он небось сейчас приход ловит! Давай Игорь, расскажи мне про его зрачки!
Игорь не выдержал.
— Саш, иди нахуй! Завтра поговорим!
Игорь силой поставил еле стоящего самостоятельно Хазина на ноги. Создавалось впечатление, что собственные конечности Петю не слушаются. Что бы Саша не говорила, но Пете сейчас определённо хуево и лучше с каждой минутой не становится, так что ни про какой наркотический кайф тут речи не шло. С ним явно нужно было что-то делать…
— Петь, тебе бы в больничку, — проговорил Игорь.
Хазин как-то загнанно помотал головой, всё ещё хмурясь и прикрывая веки. Казалось, что он пытается сконцентрироваться на собственном дыхании. Вдох. Грудь под грязной от крови рубашкой вздымается. Выдох. Грудь вместе с уже совсем не белым пальто возвращается назад. Гром, недолго думая, перекинул чужую руку себе через шею и подхватил Хазина так, чтобы было возможно его куда-то вести. Вести его в медпункт глупо. Там ему скорую вызовут и разбираться не будут, а Игорь потом окажется крайним. Нет, нужно чтобы кто-то приглядел за Хазиным, но не ребята в белых халатах. Вариантов немного. Они сделали первые шаги к калитке, которая ведёт прочь с заднего двора академии.
— И это всё? Серьёзно, Гром? — прозвучало ему в спину звонким Сашиным голосом.
— Я тебе всё сказал. До завтра.
***
В Игореву квартиру они скорее ввалились, чем зашли. Хазин сам шёл из рук вон плохо, так что Игорь его чуть ли не самолично на ручках к себе в квартиру принёс. Как принцессу. Перепачканную в крови и пыли принцессу. Ладно, неудачное сравнение.
Утруждаться своими и чужими ботинками Игорь не стал, сразу ведя Хазина на диван в центре гостиной. Хазин, в свою очередь, как-то молча окидывал взглядом чужую квартиру, в непонятной эмоции поджимая губы. Да, посмотреть там было на что. Хоть на громадное резное окно, из которого аж Казанский собор видно. Или Петино внимание могла бы привлечь старенькая — считай винтажная — люстра с пятью плафонами, но только одной лампочкой. А может дартс, телескоп, коллекция дисков, шахматы. Может полнейший бардак в квартире. Отсутствие двери в туалет. Игорь ожидал от Пети хоть какой-то вердикт, реакцию, но тот молчал. Молчаливый Хазин — это оксюморон по мнению Грома, но не тянуть же из него реплики силком, хоть и обидно, что такой понторез, как Хазин, не удостоился своим вниманием ничего в Игоревой квартире. Радовало лишь, что Петька, кажется, немного оклемался. Дышать стал нормально и глаза не жмурит. Уже неплохо. Уже маленькая победа.
Хазин остался с диваном один на один. Данная интимная сцена была как вынужденной, так и временной. Игорю нужно было набрать воды в тазик и найти где-то марлю и что-то антисептическое. Аптечка у Игоря на кухне, а вода в ванной, благо ванна у него тоже на кухне. Даже интересно, как бы данное архитектурное решение восприняла такая цаца, как Хазин. Сейчас, наверное, довольно молчаливо.
Если бы Гром сам подбитой собакой домой пришёл, то без лишних раздумий бы полез делать все врачебные дела в ванну. Это тоже своего рода традиция. Так ещё его отец делал. Это избавляет от лишней драмы, как думалось Игорю. Хазина, конечно, сейчас в ванну хуй затащишь, в этом Гром не сомневается. Для Пети сейчас можно сделать исключение, думает Игорь. Да, определённо можно. Парень явно перенервничал, пусть лучше на мягком диванчике посидеть, чем на краю ванной. Хазин ведь сейчас как любой побитый дворовыми псами кошак, может начать что-нибудь орать и брыкаться, если его потянуть в воду. Может поцарапает Игорю руки. Короче, тянуть Хазина под душ глупо. Лучше в гостиной. Непонятно лишь, когда в голове Грома Петя из собачонки начал превращаться в кошака.
Игорь заблаговременно скинул с себя пиджак, бросив его куда-то на обеденный стол. Потом уберёт. К пиджаку же под шум набирающейся воды полетел и галстук. Ну, не удобно иначе же будет! Рукава форменной голубой рубашки оказались закатаны до локтей.
— Ты бы пальтишко-то скинул, — крикнул Гром из импровизированной ванной, отыскивая перекись, — не отмоется же, замочить нужно.
Хазин, кажется, что-то пробубнил в ответ, но Гром его не услышал. Когда он вернулся в гостиную с тазиком на перевес, на полу близь дивана нашлась бело-красная куча шмотья, куда, оказалось, полетела и Петина форменная рубашка. Сам он сидел, накинув на плечи пиджак, которому досталось чуть меньше, но всё ещё солидно.
Гром аккуратно поставил тазик с водой на пол и небрежно бросил на кровать упаковку марли, перекиси да обезбола. Теперь можно было заняться шмотками. Когда гора красно-белого месива уже мерно отмокала в ванной, Гром со спокойной душой вернулся к Пете. Игорь аккуратно уселся напротив когда-то бестии на корточки, принявшись распаковывать ватку. Всё же кровищу-то нужно смыть, даже если Хазин в ванну лезть не станет.
Петя молчал. Это было напряжно. Ну, хоть под руки не лез, смирно подставляясь под немного грубые движения ваткой. Мазутные свои глаза в пол опустил и хмурится. Больно, наверное. Таким, конечно, Хазина Игорь не думал увидеть — побитым во всех смыслах. Парниша оказался чертовски хрупким для академии МВД. Ну, Игорь сейчас про физические данные. Кажется, что в будущем Хазин ещё успеет сформироваться в одного из тех мужиков, которые стиралку в одиночку на четвёртый этаж затаскивают, но пока выпирающие кости этому образу не помогали. Игорь небрежно пробежался глазами по ключицам, скользнул взглядом по груди и опустил его ниже рёбер. Редкая полоска темных волос поднималась над ремнем. Ниже брюки. Только сейчас Гром подумал, что форма у Хазина тоже вся грязная.
— Петь, может и форму в стирку кинуть? — решил поинтересоваться он.
Хазин на это лишь бросил на Игоря крайне выразительный взгляд и покачал головой, отказываясь.
— Я тебе свое че-нибудь дам. А то сидишь трясешься весь. Ты учти, мне отопление ещё не включили, окоченеешь ведь.
Хазин снова бросил на Игоря свой фирменный взгляд.
— Отличник, — устало, но с наездом начал он, — а твоя семейка как отреагирует, когда лицезреет меня, перепачкововшего им весь диван, ковер и твои шмотки своей кровью, сидящего в этих самых шмотье на этом самом диване? Твой отец мне по морде добавит! Ты не думай, что я у тебя на долго.
Едкая улыбка начала давать ростки на побитой физиономии Хазина. Тот своей репликой да интонацией человека, который находиться впереди планеты всей, кажется, остался вполне доволен. Гром поменял ватку на новую, на этот раз обильно смочив её перекисью. Из-за лишних махинаций Хазин, наверное, даже не заметил, как Игорь взгляд потупил от такого вопроса.
— Я один живу.
— Ага, конечно, ты в рваных кедах ходишь, но имеешь свою квартиру в центре Питера. Я не еблан, Гром, — не унимался Хазин.
— Мне эта квартира в наследство досталась. Я, ну… сирота.
Хазин как обычно хотел что-то съязвить, но его улыбка дрогнула, спадая на нет. Взгляд моментально в пол упал.
— Маму я не знал толком, она умерла, когда мне было пять. Из-за врачебной ошибки. Ей неправильную дозировку лекарств в больнице давали, так что случился передоз, — Игорь сделал глубокий вдох, чтобы произнести следующие строчки. — Отца убили, когда мне было двенадцать. Он у меня тоже мент был. Он занялся тогда поисками одного криминального авторитета. Мутное то дело было… и опасное. Папа тогда на задании был… — он сделал паузу, прикусывая язык. Нужно было немного времени, чтобы сказать это вслух, — шальную пулю словил. А потом ещё две в догонку, потому что меня прикрыл. Скорые тогда уже подъезжали, но… везти его в больницу было бессмысленно — три выстрела в грудь. С тех пор, вот, живу один. Ну, первое время пиздец паршиво было, да и я ребёнок — помогали папины друзья с работы, сейчас, конечно, уже больше сам…
— Блять… — прозвучало как-то слишком сдавленно, — блять, блять, блять, блять, — продолжал Хазин. Игорь поднял глаза на Петю, чьи пальцы безуспешно пытались глушить резкие всхлипы. — Прости… блять, прости, опять какой-то пиздец… — твердил Хазин.
Гром опешил. Перед ним согнувшись в вопросительный знак старался как можно беззвучнее плакать Пётр, блять, Хазин, который до этого смотрел на него только через метафорические чёрные очки. Очки эти, кажется, где-то в пальто остались или вообще разбились час назад на заднем дворе академии. Рваные всхлипы, которые никак не получалось глушить руками, наполняли комнату. По чужим щекам бежали солёные дорожки, обрываясь на острых скулах. Первичный порыв обнять Хазина показался Игорю нецелесообразным. Казалось, что Хазин, как и любой напуганный хищник, вцепится зубами ему куда-то в район сонной артерии и всё, поминай как звали. Вторичный порыв показался Игорю более разумным. Тот быстро удалился из гостиной в сторону кухни, откуда в кратчайшие сроки вернулся с двумя кружками в руках.
— Чая нет, я кипяток заварил, — немного застенчиво пробубнил Гром, протягивая дрожащему как осиновый лист Хазину одну из кружек. Тот без лишних вопросов забрал её из чужих рук. Пете, кажется, совсем ебано, раз он упустил такую чудесную возможность помандеть. Гром одним плавным движение сгреб когда-то небрежно брошенные врачебные принадлежности на отдельный край дивана, и уселся рядом с Петей, грея пальцы об свою кружку.
— Рассказывай, — выдал Гром, слушая чужое надрывистое дыхание.
— Это не твоё дело.
— Ты полуголый и побитый сидишь в моей гостиной и ревёшь. Меня это касается.
— Да пошёл ты…
Игорь аккуратно толкнул чужую ногу своей скорее в шутку, чем стараясь реально задеть. Хазин, на удивление, не обратил на это никакого внимания, стараясь стереть пальцами слёзы, которые всё не хотели переставать течь из глаз, безбожно портя его образ надменной суки.
— Петька, — начал Гром, смягчая тон. Хазин, обернулся, явно не ожидавший услышать от Грома эту форму своего имени, — это останется строго между нами. Ты вольная птица, я тебя ни к чему не принуждаю. Тебе самому станет легче если ты выговоришься.
Хазин снова уронил взгляд в пол, тщетно продолжая стирать всё новые и новые слезы. Петя сделал глубокий вдох, после чего сразу следовал глубокий дрожащий выдох. Вдох и выдох. Вдох и выдох. Он успел проделать дыхательную гимнастику ещё несколько раз, пока его лицо хотя бы отчасти не расслабилось. Даже со своего расстояния Игорь видел, как дрожали сейчас чужие искусанные губы. Хазин как-то загнанно огляделся, будто боясь, что в квартире может появиться кто-то третий, а потом завис, смотря в прострацию. Ещё пара вздохов.
— У тебя бывало такое… — голос Пети нещадно сорвался. Слезинки снова прокатились по расцветающим синякам. Он сделал ещё пару вдохов, — такое, когда всё, к чему бы ты не прикоснулся, идёт по пизде? Прям совсем всё, — дрожащим голосом спросил он.
Гром промолчал. Хазин воспринял это как приглашение продолжить.
— Вот я так живу. Нихуя гладко не идёт. Я ненавижу этот ебанный Питер, — Петя шмыгнул носом, — ненавижу эту ебанную академию и ненавижу себя. Я надеялся, что может хоть тут я смогу начать всё с чистого листа, но… но… и здесь, блять, инфа про наркоту всплыла! Ебанный пиздец! Игорь, я тебе клянусь, что ни грамма никакому студентику не продал. Я не барыга. Я и сам чистый уже второй месяц. К наркологу, вот, хожу, денег им дал, чтобы не клали к себе. Пытаюсь заместить порошки курением.
Петя сделал паузу, чтобы стереть дорожки слез с щёк и сделать несколько больших глотков воды. Воду тот хлебал жадно, будто до этого не пил неделю.
— Меня ж батя сюда отправил. Как в ссылку. Спасибо, блять, что не казнил, хули! Он узнал, что я принимаю, и сослал в Питер, чтобы я тут под Питерскими солями и сдох где-то под мостом. Прямо с такими словами мне билет в один конец и вручил. Сказал, что я ничтожество. «Первый блин комом»! Хотел, чтобы я ему глаза не мозолил больше. Репутацию ему, видите ли, порчу… Сказал, что сына у него больше нет. Мама за его спиной мне деньги шлёт, чтобы я не начал жрать фикусы из актового зала. Мама ведь изначально хотела, блять, меня в армию отправить, чтобы там из меня все порошки выбили, да уже военник куплен, так что идея с Питером возымела бóльшую популярность. А меня ломает, Игорь, — Хазин позволил себе бросить взгляд собственных когда-то карих, но уже красных от слёз глаз на Грома, — ломает, блять, понимаешь? Мне хуево, а единственное, что я могу услышать от родных, это сообщение о переводе денежных средств. Ты ж даже не понимаешь, что такое ломка. Ломка — это когда тебе одновременно все кости под кожей выворачивает, блевать тянет и холодно как в -40. И в этом меня понимает только Дима, которому недавно, как мне, ебальник разбили за то, что он сорвался. Просто не выдержал боли, блять! Но ты такого даже представить не можешь, наверное, отличник. Тебе до такой жизни, наверное, как мне до нормальной…
Петя рассказывал громко, хоть и не очень чётко, проглатывая окончания. Голос иногда срывался, снова пуская неудержимый поток слез из мазутных глаз. Петя много рассказывал. Сначала про пиздец с семьёй, потом про то, как бросить наркоту пытался несколько раз, но всегда срывался. Как в рехабе был летом и как держится с тех самых пор. Потом рассказывал про детство. Как редко, но очень весело проводил время с родителями и представлял себя в будущем успешным адвокатом с женой и оравой детей. Рассказывал как у его близкого друга сердце встало после очередного укола в вену. Рассказывал, как под дозой ещё час пытался привести этого друга в чувства. Рассказывал, рассказывал, рассказывал… очень много рассказывал. Игорь такой речи даже не ожидал. Но он и Хазина с голым торсом, а может и душой у себя на диване увидеть не ожидал, так что сутью фатализма Игорь пропитывается с каждой секундой всё больше. Грому Петю было жалко. Не такая уж он и язва. Игорь к наркоманам обычно тёплых чувств не испытывает, но Хазин другое дело. Он свои проебы видит и решает, что уже заслуживает уважения.
С каждой новой историей от Пети тот все стремительней терял свой лоск где-то в чёрной бездне, на дне которой находится кладбище Хазиновских скелетов, которых они вместе с Игорем сейчас откапывают. Игорь молчал. Он вообще всегда скорее был человеком дела, чем слова. Потому, наверное, не стоит так удивляться, когда собственные руки притягивают уже изрядно продрогшее тело к себе, беря в охапку своими ручищами.
— Ты ебанулся? Отпусти меня, — выдал Петя на всхлипе, нисколько не сопротивляясь.
Игорь промолчал, лишь обнимая Хазина сильнее, от чего тот издал неясный скулеж между очередными всхлипами. Игорь ожидал, что его сейчас толкнут, ударят локтем, пихнут в ребра, но вместо это Петя змеей вывернуть в его руках, утыкаясь лицом куда-то в плече, после сразу болезненно шипя. Сломали-таки ему нос. Петины руки аккуратно сомкнулись за спиной Грома, обнимая в ответ. Форменный пиджак Пети, что до этого висел на острых плечах, опал на пол, как последний барьер, что заставлял Петю увешивать себя лоском.
Не ясно, сколько они так просидели. Петины всхлипы почти сошли на нет, а Игоревы мысли ушли куда-то вперёд. Сейчас, думал Игорь, он дообработает Пете раны, напялит на него какую-нибудь свою старую толстовку и ещё раз предложит съездить в больницу. Сломанный нос — это всё же не шутки.
— Теперь такие ебанные слухи поползут… — тихо протянул Петя, по-кошачьи ластясь к тёплым объятиям, которых ему явно сильно не хватало. Это совсем не тот Хазин, что садился в дорогущую машину у универа. Не тот Хазин, который вжал его в стену и скалил зубы на Игоревы реплики. И точно не тот Хазин, который хотел разбить ему лицо об стол в столовой. Это Хазин, который скинул шипы, оголяя нутро или может даже нутро нутра. Как у Бродского было.
— У стен нет ушей, а я ничего никому не расскажу.
— Я не о том. Ты за меня вступился. Слухи поползут. Это оставит пятно на твоей репутации, отличник. Не отмоется же… прямо как пальто моё…
Игорь усмехнулся.
— Ну и славно, давно я ничего нового о себе не слышал.
Петя впервые в его присутствии засмеялся.