Начало долгой зимы

— Му Цин?

В квартире не было никакого света и непривычно холодно, как будто здесь никто никогда и не жил. Только уличные фонари освещали комнаты лишь наполовину. Фэн Синь знал, что уже давно перевалило за одиннадцать часов вечера — и он только вернулся домой с работы. Возможно, Му Цин уже давно спал, однако интуиция говорила обратное.

Мужчина сбросил мокрую куртку прямо на пол и без колебаний прошел на кухню. Услышал мимоходом, как в ванной монотонно капала вода. До сих пор не было времени починить, на остальное в принципе — тоже. Дешевая, холодная квартира в многоэтажном панельном доме на отшибе страны. Могли ли они когда-то об этом думать? Наверное, нет.

— Если голоден — еда на плите. Правда, уже холодная. Лучше на газу погрей, — вместо приветствия произнес Му Цин, зажав сигарету в зубах, когда Фэн Синь зашел в комнату и включил приглушенный свет. Он даже не повернул голову в сторону вошедшего. Его пустой взгляд был направлен в окно, где уже несколько часов не стихала метель. Было известно, что из-за непогоды большинство линий электропередач временно прекратили свою работу и многие люди остались без электричества. Может быть, их района тоже коснется эта участь, но позднее.

Снег в середине октября — абсолютно нормальное явление для их края так же, как и резкое снижение температур. Но ничего — люди здесь жили, работали и привыкли к таким суровым условиям. Только тоски было очень много. Тоска жила внутри стен и вылезала из вентиляций наружу, оставляя свой отпечаток в каждом бытовом предмете и впитываясь в человеческие сердца. Удивительно, но в запрещенных веществах ее было больше всего: в составе спирта и никотина, в каждой инструкции по применению дешевого седативного препарата, потому что здесь без них никак, к сожалению, в каждых просроченных рецептах, которые фармацевты отдавали обратно с раздражением, залегшим между бровей. А люди терпели.

Фэн Синь посмотрел на Му Цина, обращая внимание на то, что он был непривычно легко одет для того, кто постоянно мерз даже в квартире с подключенными батареями. На нем была только старая огромная футболка, которая сейчас сползла с его правого плеча, оголив белую кожу, и короткие шорты. Сидел мужчина на табуретке, прислонившись спиной к треснутому кафелю и одной рукой обнимая себя за худые колени, где во многих местах красовались синяки разных размеров и цветов — они оставались от любого легкого удара, Фэн Синь знал, что ему передалось это от матери, — а пальцы на ногах он то подгибал, то опять расслаблял. Холодно все-таки, ветер-то на улице сильный.

Между пальцами на другой руке покоилась тлеющая сигарета. Му Цин забывал скидывать пепел в стоящую на краю стола пепельницу, он чувствовал, как иногда жгло костяшки. А вот это было уже интереснее, учитывая количество окурков внутри. Фэн Синь не хотел есть, поэтому принялся возиться с кофе.

— С каких пор ты так много куришь? — спросил мужчина, поместив турку на самую дальнюю конфорку газовой плиты. Он развернулся, уставившись на не шелохнувшегося Му Цина, а после все-таки подошел к нему и встал рядом, облокотившись поясницей на подоконник. — Дай затяжку сделаю.

Ему молча протянули сигарету, и Фэн Синь прикурил прямо с чужих рук, приоткрыл форточку и выпустил дым. Горько, дешево и холодно. Окно снова с громким хлопком закрыли. Мужчина вернулся обратно к плите и помешал черный кофе. Ему не нравилось молчание Му Цина. И количество окурков тоже.

— Сколько ты выкурил за сегодняшний вечер?

— Почему тебя это так волнует? Не тебе решать, что мне делать, — непривычно резко и холодно Му Цин бросил в ответ и все-таки перевел взгляд обратно в квартиру, на спину Фэн Синя. В воздухе чувствовалось напряжение, конфликт медленно нарастал.

— Бестолочь, у тебя астма. Мне стоит об этом напомнить? И в отличие от тебя, я помню, когда у тебя было последнее обострение и чем оно могло закончиться.

Фэн Синь вновь повернулся и столкнулся с темными глазами, которые смотрели с едва заметным интересом. Мужчина понимал, что сейчас они точно могли опять рассориться, однако это было совсем неподходящее время для каких-либо перепалок. Нельзя. Надо спокойно разобраться во всем. В полумраке Фэн Синь вдруг зацепился взглядом за астматический ингалятор без крышки, покоящийся напротив пепельницы, потом перевел внимание снова на Му Цина. Тот только закатил глаза и фыркнул.

— Две скурил, а остальные пять сжег просто так, чтобы хотя бы что-то ощутить. У меня в руке шестая.

— Какой ты дурак, пиздец, — вздохнул Фэн Синь устало и потер переносицу, уловив шумный выдох.

— У тебя сейчас кофе сгорит, держу в курсе, — Му Цин хмыкнул, наблюдая за чужой суетой и тихими недовольными возгласами. Только у него у самого дела не лучше обстояли. Тяжело. Он потушил сигарету и бросил окурок в пепельницу, выдохнул остатки дыма, а после закашлялся. С его недавним тяжелым обострением такое могло быть очень и очень опасно. Му Цин играл с огнем от безысходности, но на данный момент его это почти не заботило.

Щелкнула крышка ингалятора, и препарат снова небрежно отбросили на другой конец стола. Нужен новый, заметил мужчина, в этом уже практически ничего не осталось. Му Цин отстраненно наблюдал за быстрыми и неаккуратными движениями Фэн Синя, осознавая, что потом, видимо, опять придется чистить плиту и вымывать въевшиеся кофейные пятна.

Мужчина снова погрузился в свои размышления, ненавистным взглядом окинув маленькую кухню. Уже подсознательно ощущалась тошнота от этих серых стен, где местами извивались, подобно змеям, черные разводы от сгоревшей еды. Тусклая лампочка иногда потрескивала и не давала очень сильного освещения, рядом с ней можно пересчитать количество проводов, уходивших куда-то в потолок. При таком свете даже работать нельзя было, только есть. Ну, еще точно не разрезать себе пальцы во время готовки.

По трубам в батарее побежала вода, возможно, квартира скоро совсем перестанет прогреваться. Всем было все равно. Му Цин вздохнул устало, уловив сильные завывания ветра снаружи, и потер глаза, а после уткнулся лбом в колени, до хруста согнув пальцы на ногах. Ему все еще было холодно, мерзко, но одеваться специально не хотелось. Даже спать не хотелось, хотя сейчас уже был двенадцатый час ночи.

— Заболеешь ведь, у окна самого сидишь, — заметил Фэн Синь, поместив пепельницу со стола на микроволновку. Кофе спасти он не смог, теперь придется пить совершенно невкусный и очень терпкий на вкус. Но переделывать не было сил, а выливать жалко.

— Одной болезнью больше, другой меньше… Что поменяется? — раздался слабый смешок, хотя оба понимали, что искренности там никакой не было. Когда Фэн Синь только познакомился с Му Цином, то даже не подозревал, что у него настолько слабый иммунитет и практически любая инфекция могла свалить его с ног на несколько недель. Только вот просить у кого-либо помощи Му Цин тоже не привык, а потому иногда даже сложно было узнать то, что у него попросту не было сил выпить антибиотик или сходить до магазина за лекарствами и продуктами.

— Каждый раз от тебя это слышу.

— А потом каждый раз сидишь со мной, пытаясь сбить мне температуру… — закончил Му Цин на усталом вздохе.

— Ты знаешь прекрасно, что мне важно, чтобы ты был в порядке, поскольку я действительно беспокоюсь, — Фэн Синь ненадолго умолк, рассмотрев черные растрепавшиеся волосы и отпив горький кофе, а после неуверенно спросил: — Как на работе?

— Хуйня. — Му Цин резко подорвался со своего места, наступил босыми ногами на ледяной пол, потянулся до хруста в суставах, обнял себя за плечи в попытках хотя бы как-то согреться и неслышно прошёл мимо Фэн Синя к небольшой раковине. Вода брызнула неравномерной струей и больно ударила по незажившим ранкам на треснувших костяшках и мелким царапинам. Холодные капли стекали вниз по предплечьям и гулко ударялись о металлическую поверхность, когда мужчина вдруг начал ополаскивать лицо, пытаясь прийти в чувства. — Не вернусь туда больше. — Фэн Синь услышал тихий всхлип, когда кран с противным скрипом закрыли, и заметил, как Му Цин потер глаза большими пальцами.

— Что произошло?

— С начальством не нашли общий язык, — крайне уклончиво ответил мужчина, не желая дальше развивать эту тему. Фэн Синь не настаивал и не давил, потому что знал: если тот захочет, то сам расскажет. — Я спать, у меня голова болит. Сам тоже не засиживайся долго или хотя бы не шуми сильно.

Му Цин, не дождавшись ответа, уходит из кухни, дурно закашлявшись по пути. Фэн Синю хотелось хорошо огреть его по затылку за то, что тот совершенно не беспокоился о себе и своем здоровье, пуская все на самотек. Когда еле слышные, почти незаметные, босые шаги стихли, в стенах кухни отразился тяжелый вздох. Они с каждым днем общались все меньше из-за тяжелой нагрузки и разного расписания, иногда крайне трудно было сдерживать себя и свои эмоции, из-за чего всё периодически доходило до ругани, как бы оба ни старались сгладить все углы. Усталость ужасно давила на черепную коробку.

Фэн Синю не хотелось допивать кофе, он перевел взгляд в окно. Свет фонарей отражался в снегу, проезжую часть уже сильно занесло снегом, а в окнах домов напротив практически не было никакого освещения. Слышно, как из-за сильного ветра ветки деревьев стучали по карнизам и водосточным трубам. Здесь именно погода диктовала свои условия для выживания. Мужчина вылил остатки кофе и вымыл кружку холодным напором воды. Бесшумно выключил свет на кухне и тоже ушел в комнату. Он заметил сжавшегося Му Цина, лежавшего лицом к стене, и постарался тихо переодеться в домашнюю одежду.

Фэн Синь следом нырнул в холодную постель, уткнувшись носом в заледеневшую шею и цепляясь за худые мозолистые пальцы. Му Цин вздрогнул сначала, но чужую руку сжал крепче. Горячее дыхание приятно обжигало кожу на затылке.

— Ты продрог совсем, — тихо прошептал Фэн Синь, остро ощущая сигаретный запах, который смешивался с лавандовым кондиционером для волос. Он знал, что тот намеренно не одевался теплее и не укрывался, потому что опять за что-то себя наказывал. Фэн Синь был с ним и помогал с этим справиться, и даже становилось лучше, но иногда все равно происходили тяжелые срывы, переходящие в самоуничтожение, как и сейчас.

— Прости, я опять сорвался, — через время ответил Му Цин без каких-либо эмоций.

— Не проси за это прощения, ты же знаешь, я никогда тебя не винил за это, — он замолк, прислушиваясь к завываниям ветра и тяжелому дыханию. — Сильно голова болит?

Му Цин слегка кивнул, прикрыв глаза, а потом сдавленно выдохнул, когда Фэн Синь запустил пальцы в волосы, осторожно начав массировать кожу головы в определенных местах. Немая благодарность повисла между обшарпанных стен, так действительно стало лучше в разы. Рядом с Фэн Синем было тепло.

— Лучше?

— Значительнее, спасибо.

За стенкой громко закричал маленький ребенок. Наверное, кошмар приснился, или есть захотел. Му Цин нахмурил брови и другой рукой с силой надавил на точку на переносице. Лишние громкие звуки сейчас были точно не для него. Он повернулся на спину и закрыл лицо ладонями, а потом и вовсе принял сидячее положение, рассматривая очертания темной мебели.

— Который раз уже такое происходит, — также устало вздохнул Фэн Синь.

— Я, кстати, лицо разбил сегодня своему управляющему, — резко вдруг начал Му Цин вполголоса и почувствовал внимательный взгляд на своей спине. — Поэтому я там больше не числюсь.

Мужчина повернулся вполоборота, и глаза его странно сверкнули в темноте. Фэн Синь тоже приподнялся, ожидая дальнейших слов.

— И нет, я не бью людей просто так, не смотри на меня так. Он самым отвратительным образом приставал к какой-то девушке, потом сказал, что мне вообще в это вмешиваться не надо было, поскольку она сама виновата была, — Му Цин замолк ровно в тот момент, как замолчал соседский ребенок. Снова воцарилась расслабляющая тишина, мужчина немного поежился, приобняв себя за плечо, и произнес тихо: — Я не жалею о своем поступке, он уебище полное.

— А с девушкой все нормально? — Фэн Синь потянулся к чужому лицу, чтобы убрать мешающую прядь. Му Цин кивнул, пододвигаясь ближе. — Тогда ты молодец, что вмазал ему, он действительно заслужил. А теперь иди сюда.

Фэн Синь обнял его за худые плечи и притянул к себе. Му Цин еще немного поерзал, прежде чем окончательно затих на чужой груди. Стало значительно теплее. Они оба молчали и слушали размеренное дыхание друг друга и посторонние звуки, доносящиеся с улицы, начинало сильнее клонить в сон.

— Фэн Синь, — Му Цин позвал почти шепотом, с ощутимой тоской в голосе. Это неожиданно. Это заставило задержать дыхание и остановиться перебирать пряди между пальцами. Он крайне редко вот так обращался к нему. Что-то не так. — Давай уедем отсюда. — Он поджал ноги ближе к себе и слабо сжал чужую футболку. Плечи его дрогнули, Фэн Синь почувствовал это так же отчетливо, как и ломающийся вдруг голос.

Невысказанное «здесь жить тяжело до боли в костях и холода под кожей» встало поперек горла, вызывая раздражение и какое-то неприятнейшее чувство в трахеях. Глаза резко стали влажными, мутная пелена стремительно перекрывала обзор. Глубокий, судорожный вздох, и Му Цин закрыл глаза, а потом через силу продолжил шептать тихо и с горечью:

— Здесь умереть охота, как будто мы в запертой клетке, откуда нет выхода.

— А-Цин…

— Постоянные болезни из-за холода и неприятных погодных условий, маленькая зарплата, отвратительное отношение к людям, фальшивые лица и улыбки на каждом еще уцелевшем углу, — Му Цин даже не услышал обращения и не заметил, как его плечи сильнее сжали. На какое-то мгновение он умолк, а потом продолжил практически убито: — Наверное, еще около месяца пройдет, и опять начнется полярная ночь. Фэн Синь, я не выдержу. Мне не хватит седативных препаратов, чтобы не сойти с ума окончательно. Прошу…

Му Цин не договорил — зашелся в беззвучном плаче, сжав кулаки до побелевших костяшек. Головная боль, которая утихла на какое-то время, возобновилась с новой силой, отдавая куда-то в переносицу и затылочную часть. От этого еще сильнее хотелось завыть. В атмосфере этого проклятого города каждый четвертый, может быть, рано или поздно срывался. Все уезжали, позволяя ветру и остальным стихиям разрушать старые панельные дома и линии электропередач. Здесь оставались только те, кому осталось уже жить недолго, кому уехать было попросту некуда из-за маленькой пенсии или зарплат, кому суждено умереть здесь вместе с хроническими болезнями. Му Цин не хотел разделять подобную участь.

Он вспомнил слова своей матушки: «У тебя есть стремление и воля к жизни, не загуби ее в этом городе. Уезжай при первой же возможности с любимым человеком, если такой найдется». Сейчас самое время это сделать, иначе потом будет поздно. Потом уже ничего нельзя будет поменять.

Му Цин отдаленно чувствовал, как Фэн Синь в успокаивающем жесте гладил его по волосам и плечам, задевая иногда острые лопатки. В его руках можно было ощутить себя в безопасности, не ощущая ни паники, ни тревоги. И если уезжать на всех порах, то только с ним.

— А-Цин, слышишь меня? Я разделяю все твои чувства. Мы уедем отсюда при первой же возможности и больше никогда не вернемся.

— Обещаешь? — хрипло спросил Му Цин в ответ совершенно по-детски, с зарождающейся надеждой под ребрами.

— Обещаю. Можем уехать туда, где живет сейчас Се Лянь, поживем у него какое-то время, пока не найдем жилье. Я думаю, что он даже рад будет нас увидеть после долгого времени. Начнем все сначала, подальше отсюда.

Му Цин почувствовал, как его очень легко и нежно поцеловали в самую макушку и случайно задели шею кончиками пальцев, вызвав тем самым волны мурашек. Матушка бы, наверное, была рада пообщаться с Фэн Синем, думал мужчина. Эта мысль вызвала в нем кучу противоречивых чувств.

— Засыпай, А-Цин. Скоро обязательно будет лучше.