i've died a thousand times

Младшие служащие Генерала Сюаньчжэня, которых избрали недавно, тихо перешептывались между собой, совершенно не беспокоясь о том, что их могли случайно услышать.

Му Цин только привычно закатил глаза, когда ему сообщили о новых помощниках. «А толку-то? — вздыхал он раздраженно. — Мне достаточно того количества, что у меня есть на данный момент. В их верности и преданности я больше чем уверен, и поручения они делают качественно. А эти? Церемониться с ними я не стану, предупреждаю сразу».

— Почему нас устроили именно в его дворец? Неужели больше было не к кому?! — восклицал один из них, сидя на сырой траве.

— Молчи лучше! Это единственный для нас способ подняться потом на высшие должности, а то и вовсе стать богами.

— Сомневаюсь. Генерал Сюаньчжэнь только о себе всегда думает, ему никогда нет дела до остальных, — мрачно добавил третий. — Время, когда пало государство Сяньлэ, тому подтверждение. Об этом даже мало кто уже помнит и знает, но ведь этот факт существует? Чего вы на меня так уставились, я разве не прав?

У Му Цина, как у Бога Войны, был хорошо обострен слух. Он остановился перед воротами своего дворца, вернувшись с последнего задания, и стал вслушиваться в их тихую, но эмоциональную речь. Рука неосознанно опустилась вниз и сжала рукоять чжаньмадао. Злость медленно подступала к горлу. Громко фыркнув, небожитель развернулся и бесшумной плавной походкой направился в сторону четырех служащих, никак не раскрывая своего присутствия.

— Если кишка не тонка, скажешь мне это же в лицо? — холодно поинтересовался Му Цин, пока во взгляде его читалось явное презрение и отвращение, которое как будто бы совсем естественно смешивалось с нарастающей агрессией.

Молодой паренек, который последним распинался о падении Сяньлэ, вдруг резко замолк, а по спине его пробежал холод. Все остальные тоже вздрогнули от внезапного появления Бога Войны и неосознанно вжали головы в плечи. Никто не посмел поднимать взгляда.

— Давай, вперед. Я жду. Повтори все свои слова обо мне, о временах Сяньлэ и об остальном, глядя мне в глаза.

Му Цин уже явно не скрывал своей агрессии в голосе. Некоторые небожители останавливались недалеко от дворца Сюаньчжэня и заинтересованно смотрели за очередной сценой. Им каждый раз было интересно смотреть на любые его перепалки со своими служащими, с другим Богом Войны — Фэн Синем. Всегда интересно наблюдать за тем, что тебя не касается, а после рассказывать это остальным, иногда приукрашивая события, из-за чего возникает все больше и больше грязных слухов.

Юноша начал неуверенно подниматься с колен, низко склонив голову так, что даже лица нельзя было рассмотреть, ноги его тряслись. Он попытался исправить свое жалкое положение:

— Генерал, это обычное недоразумение… Я правда ничего не имел такого в виду…

— Не люблю, когда мне врут, — фыркнул Му Цин и презренно закатил глаза. — Даже оправдать себя не можешь, а еще треплешься с кем попало не о тех вещах.

— Генерал, но ведь он-

Му Цин обнажил свой меч на 3 цуня, опасно посмотрев при этом на второго служащего, который пытался вставить слово в защиту. В толпе сразу послышался шепот: «Как?! Неужели действительно пустит в ход свой меч и убьет их? Лучше уходить отсюда». Сюаньчжэнь смотрел на служащих своего дворца нечитаемым взглядом, однако все-таки приложил два пальца к виску и коротко доложил Лин Вэнь:

— Я отрекаюсь от этих новых помощников. Они могут делать все, что хотят. Если я увижу их хотя бы раз на территории своего дворца, за себя не ручаюсь.

Небожитель вернул меч в ножны, развернулся и ушел прочь в свой дворец. Он слишком устал после задания, а эта сцена еще больше раззадорила его. Последнее, что все слышали, — это громкий удар захлопывающихся дверей.

***

— Генерал Сюаньчжэнь, разрешите доложить? — послышалось из-за двери. Му Цин все время сидел в своих покоях и намеренно никуда не выходил, заблокировав сеть духовного общения. Однако сейчас небожитель заметно напрягся и спросил чуть хрипящим голосом:

— Что случилось?

— К Вам посетитель. Впускать или отправить обратно?

Му Цин встал со своего места, но ответить не успел: послышался грохот, и уже через секунду дверь настежь распахнулась.

— Ого, оказывается, что у Генерала Наньяна нет своего дворца, раз он так вторгается в чужую резиденцию, не спросив разрешения, — ядовито сказал вместо приветствия Сюаньчжэнь и скрестил руки на груди в недовольном жесте. — Чего тебе опять? Говори и проваливай. Я не в том настроении, чтобы вести с кем-то переговоры, а уж тем более — драться.

Фэн Синь сначала посмотрел на него, потом на стол позади, и брови его нахмурились. Несмотря на всю свою серьезность, Му Цин выглядел довольно растерянным и уставшим. Это читалось по его подрагивающим пальцам. Серебряные волосы были немного растрепаны, хотя небожитель постоянно следил за своим внешним видом. А в воздухе стоял уловимый запах крови.

— Что произошло? — спросил Фэн Синь моментально.

— Я вернулся сегодня с миссии, раны обрабатывал, что еще могло произойти, — фыркнул тот в ответ. — Ты смотришь так, как будто впервые увидел ранения, полученные в бою.

Что-то точно было не так, и Наньян это чувствовал. Запах крови был устоявшимся, им был пропитан каждый уголок. Таким сильным он не мог быть из-за ранений: Му Цина редко можно ранить из-за его повышенной концентрации внимания, а если и бывало такое, то раны всегда были незначительные. Фэн Синь решил не говорить про небольшой свежий кровавый след на столе.

— Так что тебе нужно, Фэн Синь?

— Ты действительно пытался убить кого-то из своих младших служащих?

Глаза Му Цина округлились, а кожа, казалось, стала еще бледнее. Он не знал, что утренняя сцена послужила очень хорошим поводом для новых слухов, и похоже, что каждый приукрашивал эту ситуацию как мог. Наверное, потребуют объяснения на ближайшем собрании. Что ж, ладно. Он обязательно справится.

— Му Цин, — голос у Фэн Синя был твердым, даже властным.

— Они слишком много говорили, а потом даже не смогли объясниться и повторить все это в лицо. — Сюаньчжэнь поджал губы в тонкую полоску. Ему явно не хотелось обсуждать это сейчас. И уж тем более с Фэн Синем. — Однако это мои проблемы, не более.

— Уже ходят недобрые слухи из-за этих адептов. Уверен ли ты, что сможешь сохранить контроль над этой ситуацией?

Му Цин не стал отвечать, он развернулся к Фэн Синю спиной и подошел к зеркалу в углу. Тупое чувство злости клокотало в его груди. Ему вдруг почему-то захотелось ударить другого Бога Войны по лицу, чтобы хотя бы он не говорил об этой ситуации и не показывал ложное беспокойство. Это все слишком уже осточертело. Генерал Сюаньчжэнь чувствовал усталость как никогда.

О нем никто никогда не беспокоился, кроме него самого. Он научился идти с высоко поднятой головой один. И каждое фальшивое слово в его сторону скрипело песком на зубах и отзывалось жжением в ребрах. Так и сейчас Му Цину было неясно, зачем Фэн Синь все это говорил ему. Чего он пытался добиться? Это так раздражало.

— Уходи, — как в тумане произнес Му Цин и даже не услышал, как другой Бог Войны покинул его дворец.

Звонкая тишина во дворце имела очень оглушающий эффект, и мужчина медленно сполз на пол, опираясь на шершавую стену. В ушах стоял неприятный гул. Только сейчас Сюаньчжэнь понял, что ему страшно. Приступ агрессии, душивший его пару минут назад и все это время распространявшийся горечью в горле, сменился на первые слезы, которые переросли в истерику. Внутренний голос кричал, как в агонии, и метался, приказывая совершить непоправимое зло. Иногда этот голос был даже громче стука собственного сердца, и это пугало. Сейчас мозг опять повиновался резкому импульсу, прошло мгновение, и уже очень трудно было отдать себе отчет в том, почему все это произошло, почему небольшой кинжал вновь твердо лежал в бледной ладони, почему слышался хруст ткани, и почему по правому бедру маленькими струйками побежала кровь. Отрезвляло.

Му Цин никогда не имел четкого представления о том, когда он переступал черту и начинал выводить хаотичные длинные полосы, словно иероглифы. Только здесь отличие от каллиграфии в том, что каждое движение было пронизано отчаянием и липким страхом. В каждом порезе сильное желание убийства — эта воля сильнее, чем здравый рассудок, приказывающий остановиться. Сейчас Сюаньчжэнь опять проиграл самому себе. Ему хотелось закричать.

Кинжал вдруг со звоном упал на пол, эхом отражаясь в пустом, огромном дворце. Руки пробило неимоверной дрожью, кончики пальцев заледенели и неприятно покалывали. Боль в животе и остальных органах как будто синхронизировалась с рваными, почти скулящими быстрыми вдохами. Сколько он провел линий этим проклятым кинжалом? Наверное, много — запах крови стремительно распространялся по всей комнате, однако Му Цину было все равно. Сильный страх все еще душил, и он чувствовал, как задыхается. Судорожно пытался нормализовать дыхание, прекратить свои частые прерывистые вдохи. Не получалось. Лучше умереть, чем испытывать такое раз за разом, думал Му Цин.

Генерал Сюаньчжэнь знал, что его стенания никогда не выйдут за пределы дворца: он был уверен в преданности своих подчиненных на все двести. Все они знали, что когда их генерал пребывал в таком ужасном настроении, то лучше всего оставить дворец. А если и оставались, то сидели молча в дальних комнатах, не меньше переживая за его состояние. Однако сейчас Му Цин снова был наедине со своим постоянным кошмаром. Неприятное жжение кольцом опоясывало правое бедро, как будто там находилась проклятая канга. Порезы избавляли от боли и страданий только на первые минуты, а потом это уже не доставляло никакого облегчения, только ухудшало ситуацию в разы.

Му Цин вскинул голову и зажмурился до фиолетовых кругов, пока слезы безостановочно продолжали стекать по бледному лицу. Открыл глаза — и все изображение размывается. В какой-то момент он даже не понимал, где сейчас находился. Чувствовал только неприятную, режущую головную боль и сильное жжение в ноге. Снова новые шрамы поверх старых. Сюаньчжэнь насилу выровнял дыхание, а затем поднял правую ладонь и посмотрел на свои дрожащие пальцы, которыми он раз за разом калечил себя. Ужасно страшно, думал Му Цин, однако нужно обратно возвращаться в свое прежнее состояние и успокаиваться: скоро очередное Небесное собрание, нельзя являться туда вот так.

Прошла минута, другая, но встать все еще было очень сложно. Не хватало сил, и перед глазами все плыло. Казалось, мужчина стал еще в разы бледнее, чем обычно, но он все-таки медленно поднялся с пола, еще раз выдохнул, чувствуя раздирающую пустоту где-то под ребрами. Сначала Му Цин какое-то время стоял на месте и сверлил столик с бумагами пустым взглядом, потом все-таки привел себя в прежнее безупречное состояние, в котором он всегда представал перед всеми.

Поднял с пола неспешным движением кинжал, покрутил его в руках и с ненавистью и болью посмотрел на него. Разве для этого нужны были кинжалы Богам Войны? Чтобы наносить себе вред по многу раз за месяц? Му Цин чувствовал себя слабым и ненавидел, однако остановиться уже давно не мог. Это стало подобно наркотику. Но сейчас он снова очистил его от темной, засохшей крови и убрал в ножны на поясе.

Все происходило будто в тумане. Вот он уже опять собрал свои серебристые волосы в хвост, закрепил любимой заколкой, которая выглядела не менее изящно и красиво, чем сам обладатель, облачился в доспехи. В зеркале снова величественный Бог Войны, который мог перерезать глотки своим врагам, который всегда ходил твердым уверенным шагом, не опуская головы. Он снова прославленный Бог Войны юго-западных земель. Но никто, кроме собственного отражения, не знал и не видел, через что приходилось проходить каждый раз Генералу Сюаньчжэню. Зеркала видят и знают больше, чем мы сами.

Му Цин еще раз выдохнул и тяжелой гордой походкой направился к выходу из дворца, чтобы опять предстать перед пантеоном, чтобы прийти на суд или самим судимым стать. Ему был безразличен любой исход. Его одиночество превратилось в пламя внутри, которое сжигало все на своем пути и разъедало нервные окончания, а дворец опять похоронил в стенах все крики. Генерал Сюаньчжэнь никому не позволит узнать о своей слабости.

***

Фэн Синь стоял на своем прежнем месте и нервно наблюдал за обстановкой. Не пришло еще буквально несколько богов, но отсутствие Му Цина напрягало больше всего. Он всегда приходил в числе первых и никогда не опаздывал. Решил никуда не идти и отдохнуть после задания? Хотелось бы, чтобы это было правдой, тогда было бы спокойнее. Однако у Фэн Синя было какое-то очень тревожное чувство, особенно после того, как он побывал во дворце Сюаньчжэня. Му Цин не в порядке, отзывалось где-то далеко в мозгу. Надо было разобраться.

— Кстати, дражайшая Цзе, что с Генералом Сюаньчжэнем? Он не явится сегодня на собрание? — спросил Пэй Мин где-то недалеко от Наньяна.

— Он заблокировал свою духовную сеть, — сухо ответила ему Лин Вэнь, явно не собираясь вдаваться в подробности.

Фэн Синь теперь хорошо понимал Му Цина, когда тот закатывал глаза от отвращения — сейчас ему хотелось сделать то же самое, главное не слушать их речи, но приходилось держать себя в руках. Вдруг двери отворились, и Наньян рефлекторно повернул голову, как и все присутствующие, а затем сдавленно выдохнул. Он во все глаза уставился на вошедшего Му Цина. Казалось, опять все было идеальным в образе Бога Войны юго-западных земель, но чем дольше смотрел Фэн Синь, тем сильнее чувствовал, что что-то не так. Но что именно?

— Генерал Сюаньчжэнь, приветствуем. Очень славно, что Вы все-таки решили прийти, — фальшиво улыбнулась тотчас Богиня Литературы. — Теперь, наверное, можно и начинать.

Му Цин едва заметно кивнул головой и специально встал поодаль от Наньяна, привычно скрестив руки на груди. Однако Фэн Синь все равно успел заметить его чрезмерную бледность на лице. И глаза… они были красными? Или же это так свет упал? А главное снова ощутимый запах крови. Хотелось прямо сейчас подойти и все разузнать. Тревога давала о себе знать.

Нужно было разбираться во всем сейчас, пока все следы еще не пропали, иначе Фэн Синь действительно сойдет с ума. Его это все раздражало до хруста в пальцах. Вдруг он окинул огромный зал взглядом, посмотрел на других небожителей, на пока пустой трон и остановился на чуть сгорбленной спине Му Цина. Импульсивная идея неожиданно ударила по голове. Что могло произойти из-за одной такой выходки? Коллективное осуждение? Плевать.

Фэн Синь в два шага настиг Му Цина, крепко схватил за предплечье, кинул на Лин Вэнь холодный многозначительный взгляд, резко развернулся и увлек за собой удивленного Сюаньчжэня. Постепенно пришлось перейти на бег, и через считанные минуты они вылетели из дворца Шэньу, пока остальные ошарашенно смотрели им вслед. Какая неслыханная наглость!

— Какого черта ты творишь, Фэн Синь?! — задыхался Му Цин.

— Поговорить надо, — глухо отозвался Наньян, крепче сжимая тонкую руку.

Сюаньчжэнь предпринимал ничтожные попытки вырваться, но его тело вдруг стало таким слабым, что из железной хватки Фэн Синя было правда трудно выбраться. Усталость переливалась огнем в напряженных мышцах, а еще ныло правое бедро. Генерал собирался в спешке и, наверное, не очень хорошо устранил последнее насилие над собой. Порезы горели как никогда сильно, голова трещала по швам. Очень хотелось спать. Поэтому Му Цин вдруг перестал сопротивляться и просто позволял себя куда-то вести.

Пейзажи быстро сменялись, перед глазами мельтешили красочные яркие дворцы других небожителей. В ушах стоял тонкий противный писк. Казалось, прошла секунда? или целый час? Счета времени уже почти не было. Только хлопок чьих-то дверей заставил прийти в себя. Му Цин, оказавшись вдруг в сидячем положении, осмотрелся по сторонам и узнал дворец Наньяна, после чего слабо хмыкнул. Красивое, даже роскошное, убранство, на одной из стен висел его лук — Фэншэнь. Скорее всего, это были внутренние покои Фэн Синя.

— И о чем ты хочешь поговорить, раз даже меня в свой дворец привел? Говори быстрее, и я уйду. — Сюаньчжэнь предпринял попытки встать, но его грубо усадили обратно на небольшую тахту.

— Ну уж нет, сначала объясни, что происходит.

— А что происходит? — спросил он в ответ опять ядовито, презренно глядя снизу вверх. Однако Фэн Синь видел сильную усталость на лице и круги под глазами. И это после задания, которое было буквально пару часов? Это возможно только при наложении проклятия, однако таковых следов явно не отмечалось. — Чего ты хочешь от меня услышать, Фэн Синь? Хочешь послушать о том, как меня постоянно накрывает усталость от самого себя и грязных слухов, которые я слышу даже по сей день? Хочешь услышать о постоянно подавляемых приступах агрессии? Хочешь услышать о моем насилии над собой?! Или может быть о моей постоянной слабости, когда я не могу удержать себя от этого?

Му Цин вскочил на ноги, почти сшибая Фэн Синя. Ярость, за которой скрывалось одиночество, плескалась в темных глазах. В конце концов, Сюаньчжэнь сам не заметил, как все то, что он очень долгое время держал в себе, стремительно вырвалось наружу, раня сильнее, чем самый острый клинок. Он не мог больше. Последние остатки гордости разбились на мелкие кусочки. Тяжело. Выстроить все это вновь будет еще куда сложнее. Му Цин смотрел прямо в глаза Фэн Синю, но из-за своих терзаний не увидел и не заметил там ничего. Не заметил явного страха после всех этих слов, не заметил беспокойства. Но сейчас вдруг Сюаньчжэнь с повышенных тонов перешел на быстрый сбивчивый шепот:

— Что мне вам всем еще надо доказывать? Сколько еще моя жизнь будет объектом постоянных слухов и обсуждений? Можешь ли ты ответить мне, Фэн Синь? И я тоже не могу.

Му Цин оттолкнул от себя Фэн Синя и направился в сторону двери. Он не помнил, в какой момент у него опять выступили слезы, а потому быстро вытер их тыльной стороной ладони и сжал руки в кулаки до хруста в суставах. Однако уйти он не успел: Наньян резко схватил его за руку, развернул и притянул к себе, что Му Цин даже возразить ничего не успел.

— Успокойся сначала, а дальше мы разберемся, — произнес Фэн Синь где-то сверху. Голос у него твердый, уверенный, сразу захотелось поверить.

Му Цина сломало во второй раз в крепких объятиях Фэн Синя. Гордость вместе со страхом приказывали оттолкнуть от себя, встать в оборонительную позицию и не подпускать к себе ближе чем на метр, но тело и сердце действовали иначе: следовало только прочувствовать на себе тепло чужого тела, а не густой крови, как сразу все вышло из-под контроля. Больно.

Фэн Синь стоял в полной растерянности — видеть Му Цина таким действительно было страшно. Осознавать, что очень много факторов довели его до такого состояния, еще хуже. Один из самых сильнейших Богов Войны, чье величие было безграничным, чья слава простиралась на самые далекие земли, чья сабля была покрыта кровью множества жертв, сейчас захлебывался в своих же слезах на груди другого человека, с силой сжимая крепкие плечи, чтобы вновь не разбиться на мелкие осколки. Он слишком долго держал это в себе и справлялся с этим в полном одиночестве.

Фэн Синь осторожными движениями начал гладить напряженную спину, перебирать между пальцами серебристые прядки и быстро шептать что-то успокаивающее на ухо Му Цину, пока тот хватал ртом воздух, как рыба, и пытался осознать, чем заслужил поддержку и в принципе внимание на свое расшибленное состояние.

— Я так слаб. — Не сомнение, а полная уверенность в своих словах, пусть это и было сказано очень тихим, но хриплым голосом.

Плохо дело.

— Не смей говорить так, — оборвал сразу Фэн Синь. — Испытывать какие-то эмоции — нормально.

— Но не калечить себя, заглушая физической болью все остальное.

Му Цин почувствовал фантомные боли в ногах и тяжесть в ладонях. Он как будто наяву опять видел блеск холодного металла и ощущал запах смерти и крови. В комнате повисла тяжелая тишина. Сегодня уже было высказано и сделано много лишнего, ничего не исправить, раз начал, то надо заканчивать. Фэн Синь вдруг отстранился, но только для того, чтобы обхватить бледное лицо руками. Сюаньчжэнь отвел взгляд, попытался вырваться, но не получилось.

— Посмотри на меня, Му Цин.

Тело налилось тяжестью, когда он все-таки перевел свои темные глаза и столкнулся с чужим взглядом, в котором уже хорошо различалась обеспокоенность. Му Цин шумно выдохнул, но взгляд не отвел.

— Видишь? Сейчас все происходящее — реально, и ты больше не один. А главное не причиняешь вред себе. Му Цин, я хочу, чтобы ты осознал, что ты не должен все постоянно держать в себе, — прошептал Фэн Синь, стирая большим пальцем дорожку слез. Сюаньчжэнь, казалось, даже и не помнил, сколько раз слышал этот голос с такой болезненной нежностью. Его мир перевернулся сейчас, а в сердце рухнули ничем непробиваемые стены. — Мне крайне тяжело наблюдать за тем, как ты медленно угасаешь. Пожалуйста, позволь мне помочь.

Му Цин сначала долгое время молчал и просто пустым взглядом смотрел в ореховые глаза Фэн Синя, а потом до него дошел смысл сказанного, и в сердце медленно разгорелось пламя. Он в смущении отвел глаза и прошептал одними губами:

— Спасибо.

Наверное, впервые за очень долгое время он почувствовал себя в разы легче. Как будто какой-то отколовшийся кусочек вернули на место, и можно было вдохнуть полной грудью.

***

— Если тебе некомфортно, то давай остановимся, — произнес Фэн Синь серьезно, глядя в темные глаза, где плескались неуверенность и какой-то едва ощутимый страх. — Не стоит принуждать себя, иначе потом только пожалеешь о сделанном.

— Извини, — Му Цин отвернул голову.

Прошло уже довольно много времени с того дня, как Сюаньчжэнь рассказал все в порыве эмоций. Фэн Синь не соврал — он действительно оставался рядом и помогал справиться со всеми приступами. Отношения их заметно улучшились, Му Цин чувствовал себя с каждым днем все лучше и лучше, даже смог побороть себя и прекратить свои акты насилия. Фэн Синь же, понимая его состояние, никогда не давил на него и никогда не заходил дальше дозволенного. Всегда спрашивал разрешение и ставил его комфорт на первое место.

Сейчас вся инициатива исходила от Му Цина, он говорил, что все обдумал и действительно хочет этого. Однако в какой-то момент он замер и остановил Фэн Синя, терзаемый сомнениями. Сюаньчжэнь не боялся близости, он страшился своих бесчисленных шрамов. Каждый день тупая ненависть к ним не проходила. И сейчас мысль, что на эти уродливые рубцы будет смотреть кто-то еще, резко притупила уверенность Му Цина.

— А-Цин? Все нормально? — Фэн Синь убрал осторожным движением прядь с бледного лица.

Му Цин посмотрел трудночитаемым взглядом на Наньяна, увидев свое собственное отражение в его зрачках, и промолчал. Как ему стоило ответить? Он перевернулся на бок, чтобы не видеть лица Фэн Синя, а потом и вовсе сел на край кровати, ссутулившись в плечах, заправил выпавшие пряди за ухо. Кончики пальцев как будто начало покалывать, когда Сюаньчжэнь провел по шрамам. Он сожалел и ненавидел.

Фэн Синь понимал, что несмотря на то что физическое насилие исчезло, психологическое начинало давить с новой силой. Он никогда не проходил через это, поэтому мог только догадываться, через что проходил Му Цин каждый раз, рассматривая себя. И это было чертовски больно.

— Похоже они никогда не перестанут разжигать во мне ярость и ненависть, — сухо сказал Сюаньчжэнь и даже не заметил, как Фэн Синь сел рядом и поместил его ладони в свои. — Они так ужасны.

— Перестань. Рано или поздно это чувство иссякнет навсегда, главное не опускай руки, прошу.

Му Цин опять выглядел очень потерянным. Бороться с внутренними демонами, которые начинали сжирать в самый неподходящий момент, действительно требовало колоссальных сил, а сдаться и пустить все на самотек, наверное, было даже легче. Ему действительно порой хотелось второго, однако Фэн Синь не позволял. Сюаньчжэнь до сих пор не понимал, чем заслужил такое внимание к своим переживаниям и травмам.

Юго-западный Бог Войны рассматривал звезды на небе через небольшое окно, пока Фэн Синь машинально вырисовывал узоры на тыльной стороне ладони и смотрел на задумчивое лицо, на слабо переливающиеся в полумраке серебряные волосы.

— Я не знаю, когда это чувство угаснет во мне. Прости.

— Не важно, сколько пройдет времени. Я обещаю зацеловывать каждую частицу твоего тела, каждый шрам, каждую родинку, чтобы ты со временем полюбил себя так же, как люблю тебя я.

— Что-то ты падок сегодня на слова, — слабо хмыкнул Му Цин и наконец перевел взгляд на Фэн Синя. — Может, теперь моя очередь спросить, что с тобой?

Наньян не ответил, только усмехнулся и поднял худую руку Му Цина, а затем принялся оставлять легкие поцелуи. Начал с выступающих костяшек на каждом пальце, а закончил тонким запястьем и поднялся выше. В этих руках никогда не должен был лежать кинжал, чтобы травмировать себя самого. Фэн Синь больше не допустит такого. Му Цин вдруг перехватил инициативу и оседлал бедра Фэн Синя, положив свои руки ему на плечи и наклонив голову так, что кончики волос едва защекотали оголенные плечи, посмотрел прямо в глаза с нескрываемым восхищением. За такой его взгляд можно отдать все, думал Бог Войны юго-восточных земель. За взгляд, где плескалось счастье и благодарность, смешиваемая с любовью, действительно можно было отдать даже жизнь.