невысокий мужчина в красной шубе, поглаживая седую бороду, смотрел на мальчика, что, то и дело запинаясь, рассказывал стихотворение. не прошло и полминуты, когда неуверенный голос совсем стих. парнишка совсем забыл продолжение. терпение, что и так висело на волоске, лопнуло, и налитые кровью глаза нехорошо сверкнули. 

— если ты прямо сейчас не соберешься и не расскажешь стих как следует, дед мороз… обидится и больше никогда не будет дарить тебе подарки, — подал одновременно угрожающий и лукаво-безобидный голос мужчина, одетый в голубую шубу с аккуратными кремовыми сапожками и светлой тугой косой, выглядывающей из-под треугольного кокошника. даже без каблуков он был выше деда в шапке-колпаке, а неприлично, для символизирующего зиму славянского персонажа, смуглая кожа оттенка бронзы и вовсе бескомпромиссно закапывала всякие претензии на аутентичность.

«дед мороз» едва заметно приподнял посох и «случайно» придавил им носок кремового сапога. мужчина в голубой шубе не подал виду. 

— не стоит так переживать, снегурочка пошутила. пожалуйста, вспоминай стих, дед мороз подождет, — голос был ласковым, успокаивающим и где-то даже медитативным, таким, каким успокаивают матери плачущих младенцев. но было уже поздно. хотя «снегурочка» не сказала, на первый взгляд, ничего страшного, ребенок мгновенно залился слезами и хныкал уже подбежавшей матери что-то про «страшную снегурочку, которая. хнык… придет к нему ночью… и. хнык… заберет его душу… хнык… как старейшина илин…» 

когда после очередного пинка братья-акробаты обнаружили себя на широкой дороге вдоль домов, говорить об оплате не приходилось. 

— чэнмэй, ты довел уже третьего ребенка подряд до слез, — «дед мороз» был спокоен, пугающе спокоен. 

— прости-прости, яо-яо, — разумеется, голос сюэ яна не выражал и тени раскаяния. — эти избалованные молокососы не заслуживают даже плитки шоколада на новый год, а ты просишь меня вести себя подобно матери терезе. 

вздох. конечно. «снегурочка» из сюэ яна никудышная. 

— кто виноват, что никому не нужен дед без милой девушки в самом расцвете сил рядом. 

сюэ ян хмыкнул. 

с тех пор как цзинь гуанъяо и сюэ яну удалось улизнуть ценой вырезанного ядра и обещания не высовываться, они едва сводили концы с концами. первое время они жили на деньги, что им по доброте душевной дал цзинь лин перед тем, как оставить их в глуши без духовных сил. после они не единожды пытались найти хоть какой-нибудь источник стабильного заработка, но, несмотря на все попытки, денег все равно было слишком мало. в итоге они хватались за любую возможность подзаработать. и эта новогодняя ночь, будучи одной из таких возможностей, причем очень неплохой… обернулась лишь убытками. 

они шли по покрытой грязью и полурастаявшим льдом людной дороге, с обеих сторон которой тут и там красовались гирлянды и новогодние украшения. и хоть в воздухе прямо-таки витало праздничное настроение, потрескивая и звеня веселым смехом прохожих, в этих краях редко выпадал снег, и людям приходилось довольствоваться скользкой водной жижей под ногами. 

громкий, терпкий голос, с привкусом неспелой хурмы и чифира, вовсе не соответствовал светлому образу снегурочки из сказок и изрядно выбивался из общей атмосферы праздника: 

— эти богатенькие буратино совсем зазнались. пока сопляки, не способные выучить два четверостишия, растут в тепличных условиях, словно нежные цветочки, по-настоящему способные дети дохнут от голода в подворотнях. 

имей сюэ ян хоть одну десятую той свободы, которую он имел, будучи приглашенным учеником ордена, он бы ни за что не стал так унижаться перед какими-то там зажиточными крестьянами и, тем более, терпеть подобное отношение к себе. но он потерял все, что имел, и теперь… теперь был вынужден влачить жалкое существование деревенского дурачка, ошивающегося вокруг всегда вежливого и обходительного юноши, производящего одинаковое благоприятное впечатление на всех местных жителей. 

— и из-за этого ты потеряешь деньги, лишь бы насолить им лишний раз? да ты настоящий борец за справедливость, молодой господин… 

не успел мэн яо договорить, как его ноги проехались по льду, и мир угрожающе пошатнулся. его поймали под ребра две крепких руки в голубых перчатках, но только мэн яо собрался облегченно вздохнуть и поблагодарить, как руки разжались и мэн яо все-таки плюхнулся в водную жижу. 

— ах ты, мелкий паршивец… — гневно начал было мэн яо, когда сюэ ян, явно очень довольный собой, как ни в чем не бывало продолжил разговор: 

— верно. в следующий раз мне непременно стоит убить всю их тупую семейку и забрать деньги. 

мэн яо встал, отряхнулся и уже открыл рот, чтобы что-то сказать, когда на счастье сюэ яна из ниоткуда возник оборванец лет пяти и, скромно потупив взгляд, осторожно спросил: 

— а вы правда дед мороз и снегурочка? 

мэн яо и сюэ ян переглянулись. кажется, малец и впрямь искренне верил в то, что они — самые что ни на есть настоящие сказочные персонажи, даже несмотря на только что возникшую перебранку и весьма гоповатый вид «снегурочки». спустя мгновение мэн яо ответил: 

— разумеется, настоящие. почему ты сомневаешься? 

глаза мальчика загорелись неподдельной радостью. он сжал кулачки и победно воскликнул: 

— другие ребята сказали, что все деды морозы и снегурочки — ненастоящие! а я знал, что они не правы! — а затем, помолчав и немного смутившись, продолжил: — а вы… подарите мне подарок? я правда себя весь год хорошо вел… очень-очень хорошо. 

только услышав последнюю фразу, сюэ ян рассмеялся, изрядно напугав мальчишку, и глумливо спросил: 

— правда? хорошо? а кто вчера воровал у лавочника фрукты, м-м? 

мальчик, уличенный в таком очевидно плохом поступке, сразу же залился краской и сбивчиво затараторил: 

— э-это был не я! ну… т-то есть… я, но… но… — ребенок запинался и явно судорожно пытался придумать отговорку. поняв, что мечта получить подарок накрылась медным тазом, он только очень грустно произнес: — в-все равно всех потом поймали и больно побили… 

и, судя по всему, это было правдой: под глазом у него красовался здоровенный фингал, а на худой шее и руках фиолетовыми, лиловыми пятнами пестрели синяки. к тому же, мальчик был одет слишком легко для такой погоды. загадка, как он до сих пор не слег с лихорадкой. 

очевидно, он относился к числу тех, кто «дохнет от голода». что-то странное перевернулось в сердце сюэ яна, которое, казалось бы, уже давно должно было превратиться в абсолютно черный уголек из концентрированного злого веселья и ненависти, и он, встретившись с мэн яо взглядом, с серьезностью кивнул. мэн яо все понял. 

— хорошо, давай так: ты, как хороший мальчик, встаешь на табуретку, рассказываешь деду морозу стишок, а он, так и быть, закроет глаза на твои проступки и подарит что-нибудь, — глаза мальчика вновь загорелись, и мэн яо строго продолжил: — но только в этот раз. в следующем году дед мороз никаких поблажек тебе не даст. 

ребенок, воодушевленный данным ему шансом, начал озираться в поисках табуретки, но той ожидаемо не оказалось в поле зрения. тогда ребенок забрался на деревянный ящик, видимо, оставленный тут торговцем. двое мужчин внимательно смотрели на него, и мальчишка ощутимо волновался. 

— и рассказывай хорошо, без запинок, а не то получишь разве что по шее, — все-таки, сюэ ян терпеть не мог запинающихся детей. 

и ребенок, нервно сглотнув, начал: 

«вы любите розы? 

а я на них срал! 

стране нужны паровозы, 

нам нужен металл! 

товарищ! 

не охай, не ахай! 

не дёргай узду! 

коль выполнил план — 

посылай всех в пизду, 

не выполнил — 

сам иди нахуй.» 

в этих невинных, ни о чем не подозревающих устах, едва ли знающих значение произносимых слов, строчки звучали в наивысшей степени комично. стоит ли говорить, что сюэ ян чуть со смеху не покатился? даже обычно вежливый и сдержанный мэн яо, и тот пару раз хихикнул. отсмеявшись, сюэ ян проговорил, смахивая выступившие слезы: 

— ха-ха, сопляк, а ты не промах. хорошо, пойдем с нами. 

конечно же, после такого они просто обязаны были что-то подарить. сбитый с толку такой бурной реакцией ребенок, услышав слова одобрения, радостно подпрыгнул, осторожно слез с коробки и увязался за «дедом морозом» и «снегурочкой». вместе они направились к центру деревни, где сейчас в самом разгаре была новогодняя ярмарка. пока они шли, сюэ ян решил задать вопрос, который волновал его с самой первой строчки: 

— где ты таких стихов набрался, товарищ? 

мальчик в привычной манере потупил взгляд: 

— подслушал… как пьяный дядя рассказывал другому дяде… 

кажется, мальчик был в курсе, что подслушивать — плохо, и сюэ ян решил над ним немножко поиздеваться. он с лукавым удивлением выгнул брови: 

— подслушал? да какой же ты хороший мальчик, если мало того, что воруешь, так еще и подслушиваешь разговоры взрослых? может быть, деду морозу все-таки не стоит дарить такому испорченному маль… — сюэ ян прикусил язык, когда мальчик уже был готов расплакаться, а мэн яо с силой ткнул его в бок локтем. он тут же исправился: — ладно-ладно, скажи лучше, знаешь еще что-нибудь? 

беспризорник, не зная, плакать ему или смеяться, растерянно выдал: 

— н-нет… это единственный стих, который я знаю… 

— да? какая жалость. 

еще немного поболтав, они наконец подошли к лавке, в которой продавались новогодние сладости. мэн яо, уже давно натянувший вежливую улыбку, попросил у торговца: 

— господин жень, одну порцию яблок в карамели, пожалуйста. 

тучный мужчина лет пятидесяти дружелюбно улыбнулся, узнав покупателя, и потянулся за сладостью. 

— конечно! одну секунду, цзи… — торговец осекся, взглянув на наряды покупателей, и исправился: — дедушка мороз. 

мэн яо позабавило такое обращение от взрослого мужчины. он зашарил по карманам и спустя какое-то время наткнулся на пару монет, но, взглянув на ценник, принял виноватое выражение лица: 

— прошу прощения, у меня немного не хватает. если бы вы позволили, я бы донес чуть попозже недостающую сумму. к тому же, — он взглянул на растерянно стоящего подле себя мальчика и потрепал его по макушке, — я уже пообещал этому чудесному ребенку подарок. умоляю, сделайте возможным это новогоднее чудо. 

мужчина недоверчиво зыркнул на оборванца, очевидно, имея весьма нелестное представление о местной шпане. однако, умоляющим речам мэн яо, известным своей добросовестностью и готовностью в любой момент помочь нуждающимся, удалось с лихвой нивелировать дурное впечатление о ребенке, которому предназначался «подарок». торговец сунул мэн яо сладость, похлопав того по плечу: 

— все в порядке, цзи… дед мороз! сегодня яблоки в карамели за счет заведения. если ты в бедственном положении — каждый в деревне рад помочь, — затем он перевел взгляд на мальчика, но в голосе по-прежнему не звучало ни капли враждебности: — и скажи оборванцу, чтобы он и его дружки больше не воровали. может, их хотя бы твои слова вразумят. 

мэн яо отблагодарил торговца, пожурил мальчика, чтобы он больше и не думал о воровстве, и наконец спросил: 

— напоследок скажи, как тебя зовут? 

— друзья зовут меня братец ши… 

сюэ ян на мгновение задумался и, словно что-то поняв, спросил: 

— это как «поэма», что ли? с ними ты тоже при первом знакомстве читал матерные стихи? 

малыш зарделся румянцем, опустив глаза, и сюэ ян, поглазев на такую реакцию пару секунд, усмехнулся и вновь принялся иронизировать: 

— малой, а ты та еще темная лошадка. говоришь, больше не знаешь, а между тем рассказываешь непристойные стишки направо и налево, как ни в чем не бывало. и хватает же наглости строить из себя ангелочка с хорошей памятью, случайно подслушавшего чей-то там разговор! наверняка еще и сам парочку сочинил, не так ли? ни о чем не хочешь рассказать? эх, были бы у тебя родители, давно бы понадавали оплеух. как хорошо, что мы так вовремя с тобой встретились...

ши, уличенный в очередной лжи, сейчас был бы очень рад провалиться под землю от стыда. к сожалению, земля оставалась на месте, и малышу ничего не оставалось, кроме как стоять ни жив ни мертв и краснеть, вперив взгляд в пол. 

наблюдая такую жалостливую картину, мэн яо, наконец, не выдержал. он отдал малышу яблоки, стиснув руку мальчика в своей, чтобы он их не выронил, и напутствовал: 

— ну все, сяо ши, не обращай внимания на снегурочку, ступай к друзьям. больше не воруйте. с новым годом! 

последнюю фразу он крикнул уже в спину мальчику, обрадованному таким желанным подарком и теперь энергично улепетывающему в сторону, откуда они только что пришли. он развернулся, бросил «и вас!» и, чуть не поскользнувшись, торопливо зашагал дальше. мэн яо крикнул вдогонку «осторожнее!» и наконец удостоил взглядом сюэ яна, выжидающе смотрящего на него. 

— с каких это пор ты так заботишься о детях? — он хитро сощурил глаза, — или ты еще давно ждал возможности посюсюкаться с каким-нибудь малышом, словно старая бабка с единственным внуком? 

мэн яо, заботливый дядя и в то же время расчетливый убийца, лишивший жизни собственного сына, опустил глаза. 

— не неси чепухи. просто твои издевательства были совершенно излишни, — голос звучал спокойно, ровно, как и всегда. 

но сюэ ян его раскрыл и, залившись хохотом, тут же толкнул в сторону, так, что мэн яо чуть не плюхнулся в лужу во второй раз за вечер по его вине. 

— ха-ха, кто бы мог подумать! верховный заклинатель лянь фаньцзунь заботливая мамаша, ищущая, какому бы сорванцу подарить свою любовь! прям сплю и вижу, как ты корячишься у плиты целый день, а потом, не снимая фартук, зовешь сына обедать, ха-ха… а когда он упрямится, ты берешь и за ухо тащишь его домой, причитая, какого неблагодарного сына вырастил! 

сюэ яна едва не скрутило от смеха, но мэн яо сохранял невозмутимость: 

— молодой господин сюэ, держи себя в руках. не хочу тебя огорчать, но нам эти костюмы еще возвращать тетушке вэй, и лучше бы нам сохранить их в чистоте. 

и это правда — они лишь взяли костюмы у местной ткачихи напрокат, и вот-вот подходило время пользования. к счастью, сюэ яну не приходилось забивать голову такой чушью, ведь для этого у него был дражайший напарник. 

— ха-ха, ладно, — кажется, сюэ ян наконец успокоился, — поражаюсь, как ты в таких ситуациях все еще можешь говорить серьезные вещи с прямым лицом. 

— будь добр, помолчи. 

сюэ ян и впрямь помолчал, но совсем недолго. через пару секунд он задумчиво протянул, заложив руки за спину:

- знаешь, я бы с радостью помолчал, если бы ты купил мне что-нибудь сладкое.

- нет денег.

- почему? для того сопляка у тебя были деньги. хочешь, я тоже расскажу бранный стих? он будет даже смешнее, чем его!

мэн яо не сомневался, что сюэ ян может рассказать хоть десять таких стихов. он раздраженно вздохнул.

- не стоит.

***

тем же вечером мэн яо и сюэ ян сидели около огня, укрытые одним одеялом. пустая комната плохо освещалась, но даже в полумраке была более чем очевидная гнетущая простота этого места: помимо почти полного отсутствия мебели, она не отапливалась и продувалась всеми ветрами. новым годом тут и не пахло. 

мужчины прижимались друг к другу, и это действительно помогало согреться. вообще-то сюэ ян вполне мог бы сходить за вторым одеялом, оно было в наличии, но… зачем, если одно уже есть? к тому же, тут мэн яо, такой задумчивый и красивый, словно статуя из белого нефрита.

но долго терпеть такого задумчивого и красивого, смотрящего на огонь с глазами, в которых плескается горе и невыносимая печаль, все-таки невозможно. 

— цветочек, ты чего такой грустный? 

кажется, мэн яо уже знал, что за рифма полагалась этой фразе, и лишь холодно ответил: 

— я просил меня так не называть. и нет, не сосал, ни вкусный, ни невкусный. 

сюэ ян хищно улыбнулся, обнажив клыки. 

— так мы это сейчас исправим. 

— дурак? 

но сюэ ян подался вперед и накрыл своими губами чужие. сюэ ян был напористым, грубым, не давал ни секунды на размышления. но мэн яо они и не требовались. смутившись лишь на мгновение, он ответил на поцелуй.

— мог бы просто поцеловать, ненавижу твои тупые шуточки. 

на щеку сюэ яна легла рука, нежно гладя шею большим пальцем. кожа горела там, где ее касалась чужая рука и, если быть честным, именно такие касания сводили сюэ яна с ума больше, чем любые поцелуи. но затем мэн яо стал чуть более напорист, по-прежнему сохраняя нежность и чувственность в каждом движении, и, знаете… пожалуй, сюэ ян поторопился насчет поцелуев. насчет поцелуев мэн яо. с мэн яо были самые лучшие поцелуи в его жизни, а остальные… можно ли их вообще называть поцелуями после этого? 

— ненавижу твою нежность, цветочек. просто тошнит. 

сюэ ян прижал мэн яо к себе за талию и, прикусив нижнюю губу мэн яо, цепочкой поцелуев-укусов спустился к шее. мэн яо податливо откинул голову, увеличив доступ к шее, и сюэ ян оставлял засосы, следы укусов, но гораздо больше — просто целовал, облизывал, пробовал на вкус каждый сантиметр, потеряв счет времени. хотелось пометить, сделать больно, объявить всему миру о том, что мэн яо — его и только его, но еще больше хотелось сделать мэн яо… приятно? 

сюэ ян был готов поклясться, что мэн яо сладкий на вкус. едва заметный запах ириса и карамели струился по его белой коже, отдавая едва различимыми кислыми нотками мандарина, неразрывными отныне путами привязывая сюэ яна к себе, припаивая, заменяя кислород. сюэ ян не мог жить без сладкого, и, следуя извращенным законам логики, без мэн яо. 

когда сознание сюэ яна чуть прояснилось, они были почти полностью голыми, а его руки с силой сжимали чужие ягодицы, почти наверняка оставляя синяки. странное чувство вспыхнуло в помутненном разуме. он приостановился и, чуть не касаясь раковины уха губами, горячо прошептал: 

— конфетка, ты уверен, что не хочешь остановиться? 

это первый раз, когда сюэ ян задавал этот вопрос. он вообще редко интересовался самочувствием партнера, его желаниями и чувствами, но в этот раз... что-то было по-другому. сюэ ян впервые чувствовал себя желанным. мэн яо был искусным лжецом и лицемером, каких еще поискать, но сейчас он был искреннее и сексуальнее любой легкодоступной девицы, с которой когда-либо спал сюэ ян. 

— да… прошу, молодой господин сюэ… продолжай.

молящий голос мэн яо с хрипотцой. у сюэ яна сорвало последние предохранители. 

избавившись от остатков одежды, сюэ ян повалил мэн яо на пол. кусая и без того обкусанные губы до болезненной красноты, он ввел палец. мэн яо застонал ему в губы, выгнулся в пояснице и несильно, но ощутимо царапнул спину, добавляя к шрамам кроваво-малиновые ссадины. мэн яо не был девственником, — они уже спали, — но что в тот, что в этот раз — в нем было чертовски узко. сюэ ян чуть отдалился, чтобы что-то спросить, но мэн яо лишь притянул сюэ яна ближе и, прикрыв глаза, соприкоснулся лбами. 

— не уходи… 

и сюэ ян понял, что все вопросы могут подождать. вообще все может подождать. 

они вновь слились в поцелуе, и сюэ ян, двигаясь туда-сюда внутри, постепенно ввел еще два пальца под тихие стоны мэн яо. 

наконец, достаточно растянув мэн яо, сюэ ян сбивчиво шепнул ему в губы: 

— готов? 

мэн яо едва заметно кивнул, преданно глядя в глаза: 

— да… умоляю, продолжай. 

еще один поцелуй, такой нежный и заботливый, что у сюэ яна сводило скулы. так умеет только мэн яо. 

— меня чертовски заводит, когда ты вот так просишь меня, — низкий, взволнованный, полный почти осязаемого желания голос сорвался с припухших губ перед тем, как в комнате раздался громкий стон. 

мэн яо впился ногтями в спину сюэ яна, не сдержав выступившие слезы. сюэ ян вошел. мэн яо прикусил нижнюю губу, словно стыдился быть громким. 

— больно? — обычно нахальный голос сюэ яна сейчас звучал ниже, бархатно, как-то даже вкрадчиво, — потерпи немного, конфетка. 

мэн яо слабо кивнул, и сюэ ян начал медленно двигаться, постепенно ускоряя темп. 

они уже спали, но нутро мэн яо вновь сжимало сюэ яна так, словно до него никого не принимало. прошлый их раз был… лет десять назад? тогда сюэ ян был совсем юнцом, полным ребяческого очарования. однажды, будучи приглашенным учеником ордена ланьлин цзинь, он выпил на одном из советов кланов, завалился в комнату цзинь гуанъяо и не удержался. между ними всегда присутствовало трескучее, слишком явное, чтобы его просто игнорировать, сексуальное напряжение, и в тот день оно наконец получило долгожданную разрядку. а при следующей встрече они сделали вид, словно ничего не произошло. и больше никогда об этом не говорили. 

сюэ ян мало что помнил о том разе, кроме дурманящей животной страсти и застилающего разум желания, но списал все на ударивший в голову алкоголь. теперь он наконец признался себе, что дело было далеко не только в алкоголе. вообще не в алкоголе. сюэ яну больше ни с кем не было так хорошо, ни в трезвом состоянии, ни в опьяненном. 

сюэ ян набрал скорость и теперь мерно вколачивал мэн яо в пол. кажется, вся спина уже горела царапинами, но сюэ ян вовсе не был против. он мягким движением стер с лица мэн яо выступившие слезы, погладив по щеке, и их взгляды пересеклись. у сюэ яна перехватило дыхание. его смуглая, с выступающими венами рука без мизинца на фарфоровом лице парня, теперь столь беззащитно расплывающемся под ним в сладком, тянущемся удовольствии. когда сюэ ян попытался убрать руку, мэн яо приподнял голову, следуя за рукой, а затем накрыл ее своей, прижав к щеке, и горячо, задыхаясь, сквозь стоны взмолился, ни на секунду не отводя взгляд: 

— прошу… ян-ян, прошу, не убирай… 

брови сюэ яна на секунду взлетели ко лбу, а темп замедлился. мэн яо был готов молить ради одного лишь касания руки. и эта мольба была пронизана искренностью и доверием до самого своего основания.

сюэ ян прикрыл глаза и улыбнулся. не оскалился, а по-настоящему, чисто, как улыбаются, когда счастливы, с легким оттенком грусти. 

— хорошо, цветочек. 

сюэ ян вернулся к прежнему темпу, извлекая из мэн яо ритмичные постанывания, словно мягкое дребезжание струн гуциня, и с головой растворяясь в приятных ощущениях. совсем скоро он почувствовал подкатывающую волну удовольствия внизу живота. 

— яо-яо, я… — на грани рычания выдавил сюэ ян, дрожа не только телом, но и голосом, — я… 

судя по всему, приблизился к наивысшей точке не только он: мэн яо затрясся всем телом, вцепившись в спину сюэ яна и выстанывая его имя раз за разом, и они одновременно растворились в сладком мареве оргазма. 

сюэ ян шлепнулся рядом с мэн яо на спину. поняв, что произошло, он расплылся в довольной улыбке и тихо засмеялся, прикрыв лицо рукой. мэн яо настороженно приподнялся на локте и взволнованно взглянул на того, чье семя еще стекало с его ягодиц. 

— черт, яо-яо, ты что, шлюшка, продающая весну? какого черта сейчас было? — через смех в голосе сюэ яна прослеживалось лишь… дружелюбие с оттенком влюбленности и счастья? и ничего более? этот голос словно был чужим. ни на йоту не похож на тот нахальный, с затаившейся глухой угрозой. 

мэн яо вздохнул с облегчением. кажется, это всего лишь вздор, какой постоянно нес сюэ ян. 

— могу задать тебе тот же вопрос. ян-ян, ты же раньше на своих партнерах места живого не оставлял. почему?.. — он не нашелся, как закончить вопрос, но этого и не требовалось. 

мэн яо расслабился и, одной рукой подпирая щеку, чтобы видеть своего ненаглядного, второй принялся водить по его оголенному торсу, поглаживая и очерчивая едва выступающие кубики. 

— почему я был нежен, аккуратен и учтив в этот раз? — как и ожидалось, сюэ ян с легкостью достроил вопрос. «ого, какие чудеса дедукции» — про себя подумал мэн яо. сюэ ян со всей свойственной ему небрежностью в голосе продолжал: — я отвечу тебе, цветочек. шлюхи пустые, фальшивые и боятся меня. чудо, что я вообще оставлял их в живых после такой отвратительной работы. 

мэн яо коротко выругался и со злой ноткой сказал: 

— я бы столько мог сэкономить, если бы все это время ты просто трахался со мной… 

мэн яо задумался, подняв глаза куда-то наверх. кажется, начал считать. 

сюэ ян резко перевернул их, придавив тело мэн яо своим, и едко прошипел, прижав руки мэн яо к полу: 

— цветочек, тебе если что-то не нравится, так я всегда могу поиметь тебя как одну из тех шлюх. 

сюэ ян наклонился с весьма угрожающими намерениями, но мэн яо легко высвободил руки и грубо впер руки ему в грудь, оттолкнув. 

— обойдусь. 

сюэ ян со смехом плюхнулся на свое прежнее место: 

— молодой господин цзинь, ты такой грубый. 

грубый! кому, как не сюэ яну, жаловаться на грубость! если бы мэн яо не имел такого богатого опыта общения со всякого рода бесстыжими отбросами, наверняка бы уже подавился от такой неслыханной наглости. но он только слабо улыбнулся. 

— прошу прощения, молодой господин сюэ. 

так они и лежали, прижавшись друг к другу и смотря в потолок полными удовлетворения глазами, как коты, объевшиеся сметаны. руки у мэн яо потрескались от холода, кое-где даже кровь выступила, и сюэ ян гладил сухую кожу, целовал нежно, чувственно, словно это заменило бы все те мази, что раньше сохраняли нежность кожи верховного заклинателя в холода. вот только… с каждой секундой поцелуи становились все грубее, плавно перетекли в укусы, каждый раз все более болезненные, и после очередного укуса мэн яо сдавленно ойкнул, убрав руку. сюэ ян опешил, но настаивать на продолжении не стал, лишь покрепче облепив чужую руку своей. 

странное наваждение отступило, и сюэ ян сообразил, что нужно бы все-таки принести второе одеяло, да и в огонь самое время подкинуть пару дровишек. он поднялся, чтобы накинуть нижние одежды, и с приятным удивлением обнаружил, что его рука все еще в плену. 

— сладкий, не мог бы ты отпустить меня на минутку? — в глазах его заплескалась озорная улыбка, — я вернусь, обещаю. 

мэн яо, кажется, только после последней фразы понял, что происходит, и спешно убрал руку. на щеках проступил смущенный румянец. 

— п-прости… 

сюэ ян, одеваясь, в очередной раз беззлобно улыбнулся и не без удовольствия бросил: 

— ничего. ты мне таким даже больше нравишься. 

но мэн яо знал, что за этой фразой ничего хорошего не стоит. наверняка ведь будет еще неделю подкалывать. «что, яо мэймэй боится, что ян-гэгэ бросит его?» фу, какая мерзость. 

когда сюэ ян ушел, мэн яо вдруг понял, насколько в комнате холодно. он кое-как натянул нижние одежды и неожиданно для себя заметил рыжую кошку, что, виляя хвостом, шла к нему. он протянул руку — и кошка подставила голову, ласкаясь… совсем как он сам не более получаса назад. он поджал ноги, уперся лицом в колени и сложил руки за голову в жесте не поддающегося описанию жгучего стыда: 

— су, этот придурок на меня плохо влияет. 

кошка понимающе прижалась к его боку в жесте сочувствия. 

так мэн яо и сидел, мучимый угрызениями совести или что там у него было вместо нее, когда почувствовал, что мурчащее тепло из-под бока куда-то делось, и взамен на его плечи легло теплое шерстяное одеяло. он придержал кроя ткани, покрепче укрываясь, и поднял глаза на сюэ яна. ничего удивительного, что кошки и след простыл. 'этот придурок расчленил двух котов подряд: первого — за то, что орал по ночам, второго — за то, что нассал в ботинки. их дом после этого любая хоть сколько-нибудь разумная живность за километр обходила, и мэн яо пришлось всеми правдами и неправдами приручать су, чтобы не засыпать под писк мышей и не делить с ними пищу. правда, от самой главной крысы избавиться все-таки не удалось. 

— сюэ ян, ты опять спугнул ее. 

сюэ ян мягко бросил в камин два толстых деревянных цилиндра, и устроился рядом с мэн яо, нырнув под свободную часть одеяла. к счастью, оно было достаточно огромным, чтобы под ним могли легко уместиться два взрослых мужчины. 

— именно. всего лишь спугнул. что тебе не нравится? 

но, кажется, они оба были уже не в силах спорить. мэн яо сменил положение, уместив голову на груди сюэ яна. 

— любишь меня — люби и мою кошку. 

сюэ ян погладил мэн яо по голове, зарывшись ладонью в темные волосы. 

— хорошо. 

и, хотя в другой ситуации сюэ ян наверняка что-нибудь съязвил бы, сейчас короткая фраза, брошенная как бы невзначай, была сродни признанию в любви. 

и тишина, нарушаемая лишь треском костра и шелестом дыхания двух людей, заполнила комнату. 

— слушай, а что ты делаешь, чтобы так сладко пахнуть? 

вопрос прозвучал спустя небольшую паузу, и ответа не последовало. решив, что мэн яо уснул, сюэ ян решил последовать его примеру. 

вскоре они оба провалились в сон. и спали так крепко и безмятежно, как не спали уже очень-очень давно.