Биология — это наука о жизни. Так им твердит их преподавательница уже четвёртый год подряд.

Если бы какие-то биологи решили изучить Вика, то сразу же отдали бы его патологоанатомам — Вик сейчас совсем не походит на живого. Может, он всё же и дышит — и даже не понимает зачем, — но совсем не чувствует своего медленно стучащего сердца.

Всё же, когда твоя первая любовь умирает, чувствуешь ты себя, мягко говоря, не очень.

У Вика в груди сосущая пустота — там ничего нет: ни сердца, ни лёгких, ни трахей. Там нет ничего абсолютно — лишь пустая грудная клетка, из которой вырвали, вышвырнули его чувства и сердце.

Сердце — потому что Вэл была для него всем. Вэл была той, ради которой он мчался в Энвелл; Вэл была той, кто заставляла его просыпаться по утрам; Вэл была той, ради которой Вик способен на всё на свете.

Вэл была той, ради которой Вик дышал.

Вэл была его сердцем.

Чувства — потому что теперь Вик не ощущает ничего, кроме как ничего. Ему всё безразлично: школа, учёба, экзамены, друзья, сестра, семья, всё. У Вика раньше было всё для счастья, но сейчас…

Когда Вэл, в которую он влюблён по уши, отдала за него жизнь. Когда отдала за него свою жизнь, когда она погибла на его руках.

Из Вика вырывается стон отчаяния и боли, переходящий в надрывный плач и хрип.

Он ненавидит себя. За то, что допустил произошедшее. Лучше бы он умер в той битве, лучше бы Вэл осталась жива!

На глазах слёзы, руки исцарапаны в кровь.

Приглушённые рыдания. Чтобы мама с бабушкой не услышали.

***

Кира улыбалась. Она мягко смотрела на него, брала за руку или обнимала — нежно, ласково, пытаясь подбодрить и помочь. Кира никогда так не делает, поэтому, наверное, стоило бы ценить эти моменты. Кира не любит нежностей и прочего, но ради Вика переступает через себя и пытается помочь ему.

Какая жалость, что Вику плевать.

Когда Арт и Фил начинают разговор и спрашивают, как Вик себя чувствует, он лишь устало вздыхает и отвечает, что всё нормально. И все прочие попытки разузнать о его самочувствии проваливаются: Вик выстраивает огромную стену между ним и ребятами.

Вик не хочет никого слышать. Внутри ни на одно слово поддержки ничего не отзывается, всё такая же пустота. Как мёртвая пустыня — нет ничего и никого, лишь сухость, твёрдость застывшего во времени песка. И ни капли чего-то хорошего там нет. Все бегут и пытаются спастись от этого места несчастий и страданий.

Вик же заходит туда один, в кромешной тьме, и ищет. Ищет, ищет сам не зная что. Может, хоть песчинку счастья? Или хоть денёк нормального настроения. Вик не знает что он хочет отыскать, но прекрасно понимает, каждый раз отправляясь в путь, что не найдёт. Он ничего не сможет найти, он лишь потеряется и заблудится, останется в пустыне и умрёт там от жажды.

Может, так будет лучше. Если Вик умрёт. Всё равно он не хочет жить. Весь мир потерял краски и поблёк, стал серым и безжизненным, пустым и холодным. Вик не видит смысла существовать вот так: когда он просыпается уже усталым, когда он по привычке идёт умываться, в школу, обратно. Когда он бездумно пытается сделать хоть одно домашнее задание, у него не получается, и он отшвыривает учебник в стену. Вик не хочет так жить. Ему не нравится. Совершенно.

А ночью, если он всё же засыпал, ему снились редкие сны. Настолько редкие, что чаще всего Вик просто отключался и не видел ни одного сновидения. Или не запоминал. Вик даже старые вспомнить не мог.

А снилась ему Вэл.

***

Биологи бы и мимо Вэл прошли: зачем, если она неживая?

Даже если она персонажка из компьютерной игры. Пройдут мимо и скажут, что она сдохла, умерла. Что такую только в морг.

Вик почему-то забывает, что Вэл рассыпалась на мелкие частицы.

У Вика от Вэл только татуировка остаётся.

Вик никогда не хотел себе тату. Не видел в ней смысла. Теперь татуировка, растянувшаяся по его лицу, была единственным смыслом.

Долго и пристально разглядывал её в зеркале. Изучал, запоминал, и сейчас Вик, наверное, по памяти точно такую же нарисовать может.

Смотрит на своё отражение и хочет его разбить, хочет уничтожить. На его месте должна быть Вэл. Живая и невредимая, со своей тату на лице. Вик украл её место, её жизнь, Вик низко наблюдал за тем, как Вэл умирает, и ничего не предпринял, чтобы её спасти. Вик жалок, он ненавидит себя и каждый раз, глядя утром в зеркало над раковиной, удерживается от того, чтобы разбить его на мириады мелких осколков.

Мама с бабушкой ахали и охали, не понимали, что с ним случилось. Долго отчитывали и ругали, были придирки в школе. А Вику плевать. Молча выслушивал, кивал и соглашался, что он совсем испортился, что всё это дурная компания. А отец так чуть в лицо не плюнул и сказал, что сначала Вик ходит с длинными волосами, потом с тату, после их покрасит и станет или пидором, или зэком.

Вик лишь тяжело дышит и думает, что лучше бы он правда был или пидором, или зэком.

Но никак не тем, кем он является сейчас.

***

Однажды Вик попытался взять себя в руки.

Сказал себе, что он справится. Что всё в прошлом, что сейчас нужно двигаться дальше. Сказал — и через пару часов лежал без сил на кровати и ревел от того, насколько он ничтожен.

Но иногда и правда получалось. Получалось чувствовать себя живым — например, когда страх начинал зашкаливать. Когда Вик боялся неверно написать контрольную или экзамен.

Ещё страх появляется поздней глубокой ночью, когда Кира пишет им в общий чат. Вик подскакивает на кровати, сквозь полузабытьё слыша, как телефон уведомляет о пришедшем сообщении, и с гулким шумом в ушах видит в очередной раз вопрос сестры «Всё нормально?».

У Вика в такие моменты мысль только одна.

Если что-то случится ещё и с Кирой, он

Мысль обычно Вик не заканчивал. В панике смотрел на иконку Киры, начинал медленно дышать и набирал ей ответ, что всё нормально, может, это у Киры что-то случилось. Только вот она тут же писала, что всё в порядке, и все снова расходились спать.

Или делать вид, что они спят.

***

Однажды они говорят о снах.

Кира начинает нервничать и дёргаться, словно вся на иголках сидит. Вик тоже. Фил нервно ухмыляется, и лишь один Арт выглядит нормально.

Будто у всех во снах происходит что-то, о чём говорить не хочется.

И у одного Арта нет ничего такого во снах.

Потом Вик слышит от Киры, которая задыхается от слёз и пытается рассказать всё это Артёму, что ей снится Энвелл. Энвелл и его кошмары, его ужасы, где все — Арт, Фил, Вик и сама Кира — постоянно умирают. У Вика тогда леденеют пальцы и руки, лёгкие сводит, и он понимает, насколько сестре тяжело.

Потом он сам с ней говорит. Узнаёт не то, что Кира говорила Арту. Наверное, не хотела, чтобы Вик знал. Или не хотела Арту говорить. Вик не знает.

Кире снятся родители. То, как они ругаются и бьют посуду, то, как Кира убегает от дома. То, как отец бьёт маму. Иногда и Киру с Виком. У Киры тогда руки и голос дрожат, она смотрит куда-то в сторону и не поднимает взгляда на Вика, словно не желая, чтобы он увидел её настоящую.

— Сестрица, — выдыхает.

Вик сам впервые подходит к Кире и обнимает её. Крепко, мягко, пытаясь помочь и успокоить. Кира пахнет чем-то знакомым и забытым, совсем немного приютом и осенними листьями. От Киры несёт что-то тёплое, что-то родное, и Вик впервые за долгое время понимает, насколько ему не хватает Киры.

Это было впервые, когда Вик почувствовал себя живым по-настоящему.

Всё же страх не считается.

В отличие от сестры, Вику снится только Вэл. Или ничего не снится, или Вэл — другого не дано, видимо. Вик тогда спит до конца, не покидает кошмар, остаётся там и хоть где-то видит Вэл. Потому что теперь он может её лишь вспоминать. И видеть во снах.

Ему кажется, что он запомнил Вэл полностью, всю, такую, какой она была, но иногда у него появляется ощущение, что он видит не Вэл. Лишь образ, какой-то обрывок сознания, смутную фигуру. Но не Вэл.

Иногда Вик со странным удовлетворением понимает, что он не спал всю ночь, а лишь лежал и смотрел в потолок. Почему-то с каждым разом видеть Вэл становится невыносимее и больнее.

Почему-то иногда видеть её совсем не хочется.

***

Каким-то образом к их компании присоединяется Илья.

Фил всё чаще проводит время с ним и с Дашей — их одноклассницей и, наверное, подругой.

Вик с нею только экзамены обсуждает и иногда окружающих. Например то, как Фил стал выглядеть бледнее и чувствовать себя хуже. Или то, как Кира неожиданно старается лучше учиться. И почему-то Даша с Виком с облегчением отмечают, что Арт всё такой же. Без изменений. Это было и хорошо, и плохо. Вик не знает почему.

Иногда они вместе гуляют. Вик не знает зачем ходит на прогулки, но свежий воздух ему нравится. Затхлость его пустой серой тёмной комнаты уже надоела.

Кира знакомит со своими новыми подругами. Они даже их в кафе зовут, но Вик до последнего не хочет идти. Не хочет и сидит в школе, смотря в окно. Только Даша, мимо проходящая, спрашивает, почему Вик всё ещё здесь. А он ей честно отвечает. А она удивляется и тащит его в кафе.

Чтобы развеялся.

Ага.

Конечно.

***

В какой-то момент Вик не сдерживается.

Случайно, совершенно не желая этого, срывается и кричит Кире за школой всё то, что у него в голове находится уже год.

Кричит и чувствует, что с глаз слёзы летят. Жестикулирует, ощущает, как тату на щеке загорается. Сердце тогда почему-то вновь появляется и бешено стучит, голова кружится и раскалывается, кожа горит, а взгляд расплывается.

Я себя ненавижу.

Я не хочу жить.

Вместо Вэл должен был умереть я.

Я не сплю нормально уже год.

Я боюсь, что с тобой что-то случится.

Я боюсь, что с вами со всеми — с Филом, Артом, тобой — что-то случится.

Вик это кричит до хрипоты в голосе, пытается что-то говорить даже тогда, когда падает на колени и чувствует, что воздуха не хватает. Что лёгкие сжимаются так сильно, что из горла только кашель выходит.

Кира тогда не понимает, что происходит. Только подбегает к Вику и гладит его по спине, шепчет, что всё будет хорошо. В панике смотрит по сторонам и совсем не понимает, что нужно делать.

***

Наверное, хорошо, что Фил всё тоже слышал. Стоял у открытого окна и слушал всё, что Вик говорил. Напряжённо, нервно. И только потом, когда Вик стал задыхаться, помчался к ним на помощь.

Кира до сих пор не понимает, как Филу это удалось. Удалось привести Вика в порядок, удалось успокоить его. А потом каким-то образом отвести к психотерапевтке. Фил долго говорил Вику, чтобы тот не проболтался про Энвелл, чтобы он говорил только про свои чувства и про погибшую Вэл. Фил долго говорил, чтобы Вик ничего не скрывал и говорил так, как есть.

Откуда Фил всё это знал, Кира без понятия. Только Илья с некой гордостью на него смотрел, когда Фил, быстро съедая обед в кафе, отходил в сторону и звонил Вику, чтобы спросить, как он.

Только чуть позже, дней через восемь, Кире рассказали. Она уже сгорала от нетерпения и страха, от интереса и ещё кучи различных чувств.

Вик, глядя в пол, медленно рассказал многое. Про свои мысли, про свои чувства. Кира тогда со слезами на глазах стояла и прикрывала рот ладонью, а Фил помогал Вику говорить. Тогда Кира подошла к Вику и крепко обняла, прошептав на ухо, что всегда будет рядом и не позволит, чтобы Вик ещё хоть раз мог задуматься о таком.

Кира даже переехала к маме с бабушкой. На некоторое время, так сказала она отцу. Тот ругался и не хотел отпускать, грозил тем, что теперь он переведёт её в другую школу. Обвинял в том, что он и без того даёт Кире всё что ей нужно, говорил, что она неблагодарная и бросает отца, оставляет одного.

У Киры тогда сердце противно сжалось, и на душе мерзко стало. Но она стиснула зубы и со своим рюкзаком с нужными вещами покинула квартиру, выбегая на улицу во двор. Фил, Арт и Вик уже ждали её там. Вик неловко прятал взгляд и чувствовал себя неудобно. Кира ободряюще ему улыбнулась.

Кира только потом Арту рассказала. Вик не хотел, чтобы кто-то ещё знал обо всём происходящем, но чуть позже согласился. Арт, конечно, был очень изумлён, потрясён и недоволен. Недоволен тем, что ему ничего не говорили, что Вик так долго всё скрывал и прятал в себе. И всё равно, через пару минут, Арт облегчённо выдохнул и подошёл к Вику, заключая его в объятья.

— Ты молодец.

Сказал так, что Вик задрожал и почувствовал, что сейчас расплачется. Внутри тепло разливалось, и становилось очень хорошо, очень приятно. Вик давно не получал поддержки. Боялся осуждения.

И все, все его близкие поддержали и приняли Вика. Фил, Кира, Арт — все!

Кира просыпалась ночью от своих кошмаров и спокойно выдыхала, увидев, что Вик спит на кровати. И правда спит — с помощью таблеток, что ему прописали, Вик чувствовал себя лучше. Каждую неделю ходил на сеансы, с каждым разом всё больше и больше становясь похожим на того Вика, на себя старого.

У Киры в груди щемит, когда она встречает Вика из клиники. Она его крепко обнимает и спрашивает, всё ли хорошо. А Вик тихо отвечает, что ему лучше.

***

Вик случайно узнаёт, что Фил тоже ходит в эту клинику. И что врачицу посоветовал он Вику по своему опыту. И узнаёт Вик совершенно неожиданно: выходил из клиники и столкнулся с Филом, идущим в неё. Фил в панике глаза прячет и бормочет, что мимо проходил, и вообще, пришёл Вика встречать. Вик, конечно, не очень верит, но жмёт плечами и говорит:

— Окей, как знаешь. Удачи там.

И медленно покидает территорию клиники. Только чуть погодя через забор смотрит на то, как Фил, нервно оглядываясь, всё-таки забегает внутрь. Вику почему-то кажется, что это хорошо. Хорошо, что Фил лечится.

Артём берёт на себя обязанность возвратить им былую сплочённость. Он приглашает всех к себе, они играют в игры, а Артём ещё и на гитаре.

Арт всё больше времени с Кирой проводит, а та в приюте пропадает каждый вечер. Вик обычно или с нею едет, или дома остаётся. Иногда лукаво смотрит на краснеющих Арта и Киру, которые вместе ехать в приют собираются, и Вик специально их доводит ещё больше. Тогда Кира злится и недовольная уходит на улицу, Арт качает головой. А Вик с ухмылкой кричит им вслед, чтобы они хорошо провели время на свидании.

У Вика жизнь, кажется, налаживается.

Только с терапией и попытками вернуться обратно в строй Вик совсем забывает об учёбе.

Сейчас биологи, скорее всего, кивнули бы и сказали, что Вик живой.

Живой ученик, который совершенно не знает биологии, и ему стоит больше готовиться к экзаменам. Вик бы не послушался их. Зато со сладостью повторил бы: живой.

Вик живой.

Вик чувствует себя живым.

Вик чувствует себя Виком.