Он стоит на просторном балконе, под которым обрывистый спуск в расщелину служит лучшей защитой, чем крепостная стена. Пропасть обладает странной гипнотической силой, но он не пытается вглядеться в эту тьму. Взгляд, пылающий ледяным светом, устремлен дальше, туда, где зубья скал сглаживаются и переходят в зелёные холмы. Сейчас они укрыты утренним туманом, и граница между каменной пустошью и плодородной почвой кажется зачарованной и зыбкой. Широкие ладони лежат на черном камне перил, пронизанном серебряной паутиной прожилок — это результат древней, сложной магии. Не каждый способен потратить лишние сто лет, чтобы овладеть таким мастерством. Но благодаря этому крепость способна выстоять против самых немыслимых атак. А здесь, вдали от слишком громких событий, этого более, чем достаточно.

Гость шагает к рыцарю бесшумно, мягко. Тихая смерть смотрит в спину хозяину крепости, точно одна из теней среди мрачных коридоров. Руки на черном камне чуть ожили, звериные уши, способные уловить само движение воздуха, дрогнули. Он оглядывается медленно, без спешки, немного сдерживая себя. Тихо лязгнул тяжёлый доспех. Гость к этому моменту поравнялся с левым плечом темного рыцаря. Звериная морда смотрит сверху вниз. Взгляд пылает нестерпимым светом, но вместе с пристальным вниманием, всё же остается спокойным.

— Добрые вести, Плут? — тихо рокочет голос. Рыцарь подносит ладонь к протянутому письму. Пальцы с длинными, острыми когтями касаются черной кожи перчаток, неспешно забирая листок.

Плут пожимает плечами. Поднимается холодный ветер, предвещая восход. Взгляд его устремляется туда же, куда до его прихода смотрел рыцарь.

— Только если Вам наскучило это место.

Рыцарь надломил печать, разворачивая письмо. Оно оказывается коротким, неся простой смысл за всей этой вязью бахвальства и оправданий — ему следует отправиться в путь и разобраться с врагом самостоятельно. Плут облокотился о перила, ожидая указаний. По большому счёту, он устал. Вырваться из тех мест незамеченным было довольно сложно, да и доставить письмо было необходимо как можно скорее. Он услышал, как в комок сжалась бумага — рыцарь злится. Совсем немного, но достаточно, чтобы от письма осталась истлевшая пыль.

— Путь был долгим? — рокочущий голос звучит с подавленным гневом, который Рыцарь словно в последний момент пытается подчинить себе.

Плут ощущает, как чутье едва напрягается, но слух не обманешь. Быть дурным вестником — паршивая работёнка. Какой-нибудь царёк запросто бы свернул бедолаге шею за подобную новость, но не темный рыцарь, устрашающий тысячи тысяч простых людей и героев. Только не ему.

Убийцу распирает от этого знания. Что может предложить жестокий монстр за верность? Только отсутствие жестокости. Впрочем, подобное доверие более, чем оправданно.

— Не особо, — отзывается он и тянется к одной из сумок на широком поясе. В ловких пальцах сверкнул кусочек металла — замысловатая фигурка, плоская, напоминает широкую медаль или бляху. — Твари опять косятся в мою сторону.

Когтистые пальцы осторожно берут амулет. Металл исчезает в широкой ладони. Плут наблюдает за этим, но ничего не видит: воздействие столь аккуратное, что сила не проявляется визуально. Маленький кусочек металла помогает проходить мимо стражи и монстров, охраняющих замок, невредимым без присяги темному божеству. Рыцарь не требует менять веру. Быть может потому, что такой Плут, каков он есть, куда удобнее для определенных целей.

Амулет рыцарь отдает вместе с небольшим мешочком; красивым, плотным. И даже сквозь кожу перчаток Плуту его приятно мять. Не говоря уже о сложной вышивке, которая так привлекает жадный взгляд. Как же ему хорошо помнится воровство, тяжелые кошели и…

— Носи его в этом вне замка. Ни одна светлая тварь не сможет учуять амулет сквозь него.

— Благодарю, — с легкой растерянностью ответил Плут. Он уверен, что подобная вещь сложна в изготовлении. — Это очень ценный подарок. Разве я что-нибудь сделал для него?

— Сделаешь благодаря нему, — ответил хозяин замка. И в этом есть какая-то потрясающая истина. — Раздели со мной трапезу.

— Почту за честь, хозяин, — он говорит так редко, как правило, не позволяет прошлое и гордость, но в подобные моменты чувствует необходимость выразить благодарность как-то еще. В конце концов, он ведь сам согласился на эту службу. И правила игры нужно принимать.

Нет, служить темному рыцарю лучше, чем зарвавшемуся богатею — подумал Плут — и кошачьей поступью последовал за ним, точно ручная пума.

В темных коридорах рыцарь лишь раз обратился к слуге, отдавая поручения, чтобы всё было готово к скорому отбытию. Мерзкая тварь, сливающаяся со мраком, скалится хищной пастью в раболепной улыбке и мельком пытается выхватить образ спутника своего господина. Плут с холодной неприязнью смотрит в ответ.

— Зачем же лишний конь? — поинтересовался он. Впереди уже виднеются высокие двери в обеденный зал. Горят тусклые факелы, будто еще больше вытягивая черные каменные стены. Сверкают, точно живые, серебристые прожилки.

— Ты поедешь со мной.

— Мне привычнее-

— Твои окольные пути отнимают слишком много сил. Нет толку от уставшего бойца.

Больше Плут не возражает. Зал гораздо светлее коридоров. В правой стене прорезаны узкие стрельчатые окна, выходящие на внутренний двор. Иногда убийца сомневается в том, что зал изначально был создан для этих целей, ведь есть куда более живописные виды в северном крыле. Но, впрочем, это один из тех вопросов, которые он никогда не озвучивал.

Когда последний слуга закрывает двери, звериная морда рыцаря рассеивается дымкой. Вместо нее теперь обычное лицо. Слишком бледное и красивое для человека, но недостаточно длинноухое для эльфа. Только глаза источают все тот же свет — не столько он ярок, сколько полон пугающей силы.

Спустя какое-то время тишины Плут поднял глаза. Он видел это лицо много раз, и не может поверить, что оно так изменилось. В нем точно угадываются старые черты. Отпив вина, убийца нарушает свое молчание.

— Я хотел бы узнать, что именно мы будем делать.

— Возвращать свое. Полагаю, этот поход займет какое-то время. Я рассчитываю встретиться с некоторыми отрядами на нашем пути, чтобы увеличить численность не теряя во времени, сдвинуть позиции противника к старым границам. Эти герои… досаждают. И продвигаются вглубь слишком быстро.

— Дела там плохи, — подумав, он добавляет, — Насколько я понял, то Кальм Кор допустил очень серьезную ошибку. И потому погиб. Они. С ними какие-то слуги света. Сложно было уйти незамеченным. Не так их много, сколь хорошо натренированы. Быть может, какой-то орден. Потребуется хороший ответ на действия рамарцев.

— Поэтому там и нужен я. И поэтому меня будешь сопровождать ты.

— Но будут ли отряды под рамарскими городами к тому моменту существовать? Где мы встретим их на пути? Убит не один Кальм, вместе с ним вырезали многих командиров. Без некромантов нежить просто сброд, без командира воины — животные и мародеры. Вы берете с собой не так много бойцов, уповая на стойкость остальных, тех, кто уже дрогнул. И меня, чтобы скакать рядом, вместо нового задания, — он широко развел руки, выражая вспыхнувшие эмоции.

Плут почувствовал, как похолодало, и замер. В зале стало заметно темнее.

— Из письма, что ты доставил, мне известно о небольшой, но удачливой группе выскочек, за которыми стоят обычные человеческие войска двух ближайших к нам городов. И этих героев со слугами света, и эти города мы уничтожим как можно быстрее. К моменту, как убьем героев, должна будет прибыть некоторая часть армии под предводительством Верока Стального и Лерковика. Поэтому нам не придется там задерживаться. Они разберутся с остальным. Или ты считаешь, что я не справлюсь с этим? Может, ты сам боишься вступить с ними в схватку?

Плут потупил взгляд в тарелку. Недооценивать отвратность письма было большой ошибкой. Конечно, получить известия из разнеженного веками Рамара о том, что рамарцы объединились и дают ощутимый отпор, настоящее оскорбление. Но вполне возможно, что и само письмо пришло в неудачный момент.

— Нет, — сказал он. И поднял взгляд, чтобы всего на мгновение пересечься с обжигающим светом, ответить увереннее, доказать честность. Прозвучало довольно твердо. — Нет, не думаю. Мы справимся. Конечно.

Рыцарь смотрит на своего собеседника, почти не открывающего взгляда от стола. И странное чувство от осознания чужой опаски тянет где-то под солнечным сплетением. Будь на месте Плута кто-нибудь иной, он бы не повел и бровью. Но темный рыцарь смутно ощущает, что, возможно, хотел увидеть и услышать от собеседника нечто совсем иное.

Встав, он поднял ладонь, опережая действия убийцы.

— Ты догонишь меня, как закончишь. Мне перед отбытием нужно сделать кое-что ещё. Это не требует спешки, — сказано сдержанно, но мягко. Иносказательное «ешь без спешки, отдохни, пока я занят».

Плут расслабился, плечи опустились. На столе ещё много того, чем хочется утолить голод бессонной ночи; к чему рыцарь даже не притронулся. И это куда приятнее того раздражающего непонимания, которое повисло в

воздухе. Выждать, когда неловкость исчезнет, ему хочется не меньше, чем упасть в объятия сна.