Готов в любой момент воспользоваться моментом

Последним, что сказал Шигео, было “Хмм”, и это было почти десять минут назад, в ответ на замечание Теру о том, какими в последнее время холодными были ночи, так что это в любом случае не решает вопрос. Вполне вероятно, затянувшееся молчание со стороны Шигео может с такой же вероятностью являться результатом того, что ему нечего сказать, как и того, что ему нужно высказать так много, что потребуется даже больше времени, чем обычно, чтобы привести мысли в порядок, - словно прыгун с шестом совершает сверхдлинный разбег по очень длинной дорожке, набирая скорость для прыжка.

В любом случае, Теру не возражает против тишины. Когда Шигео глубоко задумывается, он становится ещё менее наблюдательным, чем обычно, - серьёзно смотрит в тёмно-серый потолок спальни Теру, в полумраке ещё более серый. Тихо. Спокойно. Такой момент, который, Теру уже уверен, отложится в его памяти: свет уличного фонаря сквозь занавески; крошечный оранжевый огонёк; мигающий на его спящем ноутбуке; гул холодильника; его рука, зажатая между подушкой и щекой, пока он смотрит на Шигео, который смотрит в потолок, не осознавая того факта, что Теру смотрит на него.

Шигео шевелится. Конец шеста ударяется о землю, становится вертикально, Шигео катапультируется за ним, - разбег окончен, наступает прыжок; ему есть что сказать…

- Ты раньше целовался с девочками, - говорит Шигео.

- И с мальчиками, - говорит Теру, который никогда не упускал случая внедрить подсознательную идею о том, что у Шигео есть ещё один вариант прямо здесь, в постели рядом с ним, одетый в не по сезону лёгкую комбинацию футболки и шорт, пока долго пялится на аккуратный плоский профиль носа Шигео, на округлый изгиб его щеки, на движение его губ, когда он снова говорит,

- Хмм.

Теру ждёт так долго, как может. Шигео продолжает хмуро смотреть в потолок и ничего не говорит. Теру достигает предела своего терпения и говорит,

- Ты не многое упускаешь.

- Правда? - Шигео наконец отводит взгляд от потолка, перекатывая свою щёку на подушку, чтобы вместо этого направить свой беспокойный хмурый взгляд прямо на Теру. Его чёлка некрасиво разделилась при движении, просвечивая клиновидный лоб. Очень трудно сопротивляться желанию протянуть руку и поправить её для него, но Теру держит свои руки там, где они должны быть.

- Не знаю.. Может быть. Я думаю, может я и правда… я чувствую, будто упускаю.

- Это из-за Цубоми-чан? - говорит Теру мягко дразнящим тоном, который, как научил его долгий опыт, лучше всего скрывает самые нелестные мысли на тему Цубоми.

В сумраке серые щёчки Шигео мгновенно темнеют, - это и правда из-за Цубоми.

Что ж, это нормально. Стратегия предназначена не только для сражений. Теру всегда на полдюжины шагов впереди, независимо от ситуации; часть его подсознания, которая постоянно планирует тактику, заработала с бешеной скоростью, и сейчас он уже на полдюжины ходов впереди.

- Знаешь, когда я говорил, что ты ничего не упускаешь, я имел в виду только девчонок. Они все ужасно целуются, - конфиденциально сообщает он Шигео, а Шигео слушает не моргая, с полным непоколебимым доверием взглядом.

- Честно говоря, это всегда такое разочарование. Особенно, если это девушка, которую ты очень хотел поцеловать, - как будто когда-то в своей жизни он действительно хотел поцеловать девчонку по какой-либо причине, кроме как для того, чтобы закрепить её обожание, прежде чем отшить её без предупреждения, хотя он, конечно, давно отказался от такого поведения: тёмные дни его грязных четырнадцатилетних игр с силой сейчас далеко позади. Тёмные дни его грязных пятнадцатилетних игр тоже позади. Тёмные дни его грязных шестнадцатилетних игр также остались позади, или, по крайней мере, две трети из них; остальные дни ещё в процессе, но они тоже останутся позади, как только пройдут. Теру всегда считал, что это одна из самых удобных вещей, связанных с течением времени: всё, что он делает, всегда остаётся позади, как только он это сделает.

Тем временем, Шигео всё ещё выглядит обеспокоенным мыслью о некачественных поцелуях.

- Но Цубоми-чан не… она бы не..

- Ты думаешь, она целовалась со многими людьми? - спрашивает Теру.

Румянец Шигео вернулся, в этот раз ещё более тёмный. Он мотает головой в подушку. Его чёлка больше раздваивается, ещё шире открывая клиновидный лоб.

В этот раз Теру протягивает руку, чтобы поправить её.

- Тогда я уверен, что Цубоми-чан тоже ужасно целуется, - говорит он, и одаривает Шигео нежной улыбкой, чтобы притвориться, будто он не всерьёз произносил каждое оскорбление, которым когда-либо дразнил Цубоми, которая, вероятно, замечательный человек, которая должна быть замечательным человеком, если она так сильно нравится Шигео, что только делает мысль о ней ещё более невыносимой для Теру, - твоей задачей будет привести её в форму.

Шигео пропускает намёк, но это нормально; обычно он пропускает намёки. Он улавливает его минутой позже, как только пережёвывает мысль достаточно, чтобы её можно было без проблем проглотить.

- Как? - говорит он

Это не манипуляция, если всё, что сделал Теру, это подвёл разговор к точке, где всё могло закончиться предложением, где одно событие могло естественным образом вести к другому и заканчиваться здесь. Он просто немного поуправлял процессом. Просто нежно положил руку на руль и взял курс. Никто и никогда ничего бы не достиг, если бы никто не был готов взяться за руль и задать курс.

- Практика, я полагаю, - небрежно говорит Теру.

- Практика?.. - Говорит Шигео. Он пристально смотрит на Теру, - с Цубоми-чан?..

- Будет немного поздно практиковаться поцелуям с Цубоми-чан, к тому моменту, когда ты уже целуешь Цубоми-чан, тебе так не кажется?

- Полагаю, да, - удручённо говорит Шигео, - но с кем ещё..

Теру ждёт. И ждёт, и ждёт, - и перестраивается под одеялом, всё ещё лёжа на боку, но теперь с рукой, подпертой на талии, только для того, чтобы привлечь внимание к особенно соблазнительному короткому краю его футболки, - и ждёт, и…

И сдаётся.

- Ты не помнишь с чего мы начали диалог, Кагеяма-кун?

Шигео глубоко задумывается,

- Нет, - наконец решительно отвечает он.

- Ты, - подсказывает Теру, - спросил меня…

- Целовался ли ты до этого с девочками, - говорит наконец Шигео, и его глаза широко открываются от осознания, - Да-да. Я помню. Ах, так ты.. знаешь много девочек, Ханазава-кун?.. С кем я мог бы… кто не был бы против?...

Трудно быть так сильно влюблённым в кого-то, кто настолько не догадлив, что наверное мог бы утонуть в море даже нося спасательный жилет и нарукавники.

- Боюсь, что нет, - говорит Теру. Затем, чтобы направить его, добавляет, - но знаешь, целоваться с девочками это на самом деле то же самое, что и целоваться с мальчиками.

- Ты говорил, что это не так, - тут же отвечает Шигео, - ты сказал, что все девочки ужасно целуются.

- Это правда, - соглашается Теру, - но в таком случае разве не имеет смысла практиковаться с кем-то другим?

Смелый ход, но он стал очень хорош в этом с годами; проницательность Шигео, кажется, работает лучше всего только когда Теру делает ставку на то, что она не работает вообще.

- Кто-то… кто знает, что делать? Кто-то… с опытом?

- Ханазава-кун опытный, - говорит Шигео. Он снова хмурится, сильно сосредотачиваясь. За этим взглядом мысли явно движутся медленно, скрипя, - и… ты мальчик, - он думает усерднее. Теру ничего не говорит, но делает это ободряюще. И хотя для того, чтобы прийти к такому очевидному выводу, ему требуется гораздо больше усилий, чем кому-либо, тяжёлый труд Шигео окупается, как это всегда и бывает: в конце концов, он добивается своего. Медленно и устойчиво, возможно он не выигрывает гонку, но по крайней мере доходит до финиша, - итак, ты.. Ты мог бы?..

- Ты просишь меня? - говорит Теру, изображая удивление, будто первые преждевременные ноты победных фанфар давно не звучат в его сердце.

- Думаю, да, - отвечает Шигео, слегка удивлённый, обнаружив, что это правда, - если всё в порядке. Если ты не против.

- О, не переживай об этом, - говорит Теру, - я всегда рад помочь другу. Если ты уверен в этом, Кагеяма-кун...

Шигео молча кивает. Он смотрит на Теру так, будто никогда его раньше не видел, или, возможно, как будто он только что обнаружил себя балансирующим на краю шаткого мостика посреди урока прыжков с канатом, на который он не помнит, чтобы записывался. Но этот тяжёлый чёрный взгляд опускается на рот Теру и задерживается. Он снова кивает, более задумчиво.

Теру не упускал ни дня своей жизни; сейчас середина ночи, но он всё ещё готов ухватиться за неё. Он скидывает одеяло с плеч и приподнимается на локте, взъерошивая рукой волосы, чтобы убрать их с глаз и чтобы убедиться, что Шигео может в полной мере восхититься его небрежным стилем… и хотя он, очевидно, не возражает, Теру всё ещё не может отрицать далёкой задумчивой искры сожаления, которая вспыхивает в нём: вот так это и произойдёт, хотя в своих мечтах он проработал логистику проектирования миллиона и одного случая чтобы поцеловаться с Шигео, все из которых,- любой из которых, - был бы в миллион и один раз более впечатляющим, чем это; в миллион и один раз более драматичным, более эмоциональным, резонансным, происходящим на пике прекрасно поставленной повествовательной линии, которая закрепит его роль на стороне Шигео как соперника, приятеля и любовного интереса, - очевидно, ни в каком из вариантов не главного героя, но для Шигео он мог бы быть лучшим, всем перечисленным…

Но Теру слишком прагматичен, чтобы это сожаление было чем-то большим, чем просто мерцание: лучше мало, чем ничего, а происходящее гораздо больше, чем просто “мало”. Он упирается рукой по другую сторону от Шигео, комфортно сокращая последнее небольшое расстояние между ними. Тёмный взгляд Шигео всё ещё задумчиво задерживается на его губах, и Теру живёт полной жизнью, готовый в любой момент воспользоваться моментом, так что он пользуется и этим моментом тоже, целуя его.

По-осторожному нежный и целомудренно закрытый, лучше не напирать слишком сильно; он не рискует напугать Шигео, спотыкаясь на самом последнем препятствии. И долгий момент, но всё же только момент, - первое блюдо всегда должно быть меньше, размером с образец, чтобы подогреть аппетит к основному блюду, которое следует за ним…

Тёмный взгляд Шигео по-прежнему задумчив, когда Теру снова отодвигается. Всё ещё трудно понять что-то во мраке, при свете уличных фонарей. Если его сердце ускоряется до спринта примерно с той же скоростью, что и у Теру, то это не очевидно с первого взгляда.

- Кажется, это легко, - говорит Шигео, - не понимаю, как Цубоми-чан может быть плоха в этом.

Каждый возникающий в голове Теру ответ звучит в лучшем случае неуместно, а в худшем, - намного хуже, поэтому он с трудом проглатывает все слова обратно. Если Шигео правда, правда, правда хочет устроить ему соревнование с воображаемой версией какой-то до боли ничем не примечательной старшеклассницы, у которой, насколько он может судить, нет никаких выдающихся качеств, кроме того факта, что иногда она играет в теннис в очень короткой юбке…

… тогда Теру точно не проиграет. Он больше переносит свой вес на него и снова целует, - но на этот раз правильно; насколько он умеет; ни быстро, ни целомудренно; он действительно знает, что делает, и готов поспорить на что угодно, что Шигео нравится, что его драгоценная Цубоми-чан понятия не имеет, - он готов поспорить, что она понятия не имеет, с чего начать, не говоря уже о том, как продолжить, - о лучшем способе эскалации, оптимальной комбинации нежности и эффективности, о становящемся всё более жёстким давлении, согреваяющем Шигео мыслью о том, что здесь есть направление, которому стоит следовать, и Теру это направление…

По крайней мере, Шигео быстро учится, когда дело доходит до признания авторитета; он быстро следует за наводкой, как только понимает, что она есть. Ему требуется некоторое время, чтобы понять, что его уговаривают открыть рот, но как только он получает сообщение, он подчиняется ему и сразу же издаёт звук испуганного интереса к обнаружению языка Теру с другой стороны, хотя на самом деле Теру не знает, что ещё он ожидал там найти. Он осторожно облизывает его, словно хочет проверить собственное открытие; довольный, он делает это снова.

Его влажное и неуклюжее любопытство почти застаёт Теру врасплох, почти сбивает его с толку; это заставляет его сердце чувствовать, будто оно растворяется в полезном смузи на завтрак, и этого почти достаточно, чтобы заставить его забыть о своих собственных усилиях по обучению на собственном примере, - обучению, в частности, на искусном и изощрённом примере, - но он остаётся собранным. Каждый должен с чего-то начинать, и существует бесконечно длинный список причин, по которым Шигео не мог бы начать ни с чего лучшего, чем с него. В неопытной технике Шигео есть столь же бесчисленно длинный список недостатков, но они могут отложить их в сторону, чтобы решить их вместе позже.

Спустя мгновение Теру снова отстраняется,

- Знаешь, ты можешь прикоснуться ко мне, - говорит он, - ты не обязан просто лежать.

- Ох, - говорит Шигео. У него уходит больше времени на обдумывание этого, чем уходит на обдумывание большинства вещей, как будто его разум унёсся так далеко, что ему приходится возвращать его обратно, прежде чем он снова сможет его использовать, - хорошо, - наконец отвечает он. После некоторых дальнейших размышлений он кивает, явно удовлетворённый, - это хорошо, я не был уверен.

Ещё одна затяжная пауза. Затем он нерешительно кладёт руку на плечо Теру; он осторожно прикасается кончиками пальцев, как будто проверяет температуру только что вынутой из духовки сковороды, поэтому Теру берёт на себя инициативу от имени Шигео и протягивает руку, чтобы прижать его руку за него. Хватка Шигео крепчает. Внезапно он хватает Теру за другое плечо. Когда Теру снова наклоняет к нему голову, это всё, что требуется, чтобы Шигео обнаружил в себе новое исследовательское рвение, крепко сжимая его и энергично, неуклюже тыкал языком, как будто всё, чего он хочет, это узнать, действительно ли рот Теру состоит из тех же частей, что и его собственный: нёбо - есть; зубы сверху и снизу - есть; дёсна, по всей окружности, - есть, есть, есть…

Объективно это одно из наименее чувственных физических взаимодействий Теру с другим человеком. И всё же, вопреки всему, оно бросает зажжёную спичку в горючую субстанцию его сердца, - он давно потерял способность быть объективным в отношении Шигео.

Он ставит своё колено между ног Шигео, чтобы перелезть и удобнее устроиться на нём сверху. Так угол гораздо лучше; он может провести рукой по волосам Шигео и оставить её там, он может слегка отступить, когда исследовательское рвение Шигео становится слишком сильным, - своего рода нежный, безмолвный обучающий момент: именно тогда Шигео должен позволить Теру поцеловать его. Толстая ткань синей клетчатой пижамы Шигео трётся о его голую кожу, но всё в порядке; всё более, чем в порядке. В конце концов, быть влюблённым в кого-то означает страдать из-за этой любви, и в любом случае необходимость видеть Шигео в этой пижаме до сих пор причиняла Теру гораздо большие страдания, чем немного неудобное трение ткани.

Когда он отстраняется в следующий раз, Шигео дышит так быстро, как будто он пробежал милю. Нет, это несправедливо, - Шигео действительно стал сильнее со средней школы. Как будто он пробежал две мили. Теру прижимает ладонь к его щеке, пользуясь тем, что может восхищаться им так близко, как обычно ему приходится притворяться, что он этого не делает.

- Ну? - говорит Теру.

Шигео медленно моргает, несколько раз подряд.

- Ну… что?

- Ну, - отвечает Теру, который чувствует, что сможет уделить всё терпение мира для Шигео в данный момент, когда его сердце согрелось и переполнилось щедростью, - что ты думаешь?

Взгляд Шигео уплывает за него, к теням на потолке над ним, пока он рассматривает его с той же серьёзностью, что и большинство вещей,

- Мокро, - наконец говорит он.

- Мокро? - говорит Теру.

- Да, - говорит Шигео. Его взгляд возвращается к Теру, когда он тихо, но горячо клянётся никогда ни у кого не спрашивать мнения о том, как они поцеловались, - мне понравилось. Могу я… Можем мы?...

- Да, - говорит Теру искренне, по множеству причин. У Шигео такой вид, будто он собирается сделать ещё одно интересное наблюдение об опыте, собирается предложить ещё несколько отзывов; Теру поспешно целует его снова, прежде чем слова успевают собраться в предложение.

Шигео может убить момент столько раз, что даже Теру теряет возможность воскресить его.