Все знали

— Светлана!

Никто из присутствующих не удивился. Да, Мораныч. Да, ругается с лисой. Ну так, Дмитрий же.

Все уже давно всë знали. Особо глупые — догадывались. Особо Аркадии Миркуловы — продолжали считать, что сына с княжичем связывают дружеские отношения. Да, приехал от дядюшек и на друге повис, едва ли не целует, лису его ругает. Наконец-то к двадцати годам понял все прелести дружбы.

А Митя злился, сжимал кулаки и зубы. И ещё боялся. Глупо желать, чтобы отец все понял, и при этом каждый раз молиться, чтобы не догадался, но по-другому он не мог. Устал последние годы приходить в родной дом с другом, а признаться самому слишком страшно. Пусть Пётр и говорит, что отец поймёт. И откуда только такая уверенность?

Особенно в отце, который как-то за обедом — тётушка бы возмутилась, но в тот день гуляла с досмерти красивым оборотнем — завёл разговор о Бабайко. Митя, забывший, насколько это возможно, об этой истории, спокойно сделал глоток чая и им же поперхнулся.

Светлана, почувствовав недовольство хозяев, громко тяфкнула, Аркадий вопросительно поднял брови.

Митя, готовый уже разразиться громкой, подобной тяфку Светланы, тирадой, лишь сглотнул.

«Вы знаете? Новости о деятельности Бабайко. О... — отец вздохнул, как бы собираясь с силой — его связях с мальчиками. Нет, от таких как он, всякого можно ожидать, но как-то даже... Митька?»

А Митька прекрасно понял от каких. От таких, как он с Петром.

***

Стук в дверь. Светлана не шелохнулась, значит не Петр, она всегда реагировала слишком возбуждённо на него. Впрочем, как и сам Митя. От мыслей о Петре захотелось в их квартиру, но он вышел из-за стола, оправдываясь плохим самочувствием, не для того, чтобы через пару минут опять пересечься с отцом. Поэтому оставалось лежать в некогда своей, а сейчас отчасти чужой комнате.

Их квартира лучше. Мало того, что рядом с лесом, и Светлане легче убегать, так ещё и спуск есть такой, чтобы она из окна не падала, а аккуратно и незаметно сбегала (и который он совсем чуть-чуть перестроил под человека.. Самую малость). Убегать из этого дома неудобно, можно измарать совершенно новые и чистые штаны. А ещё и может заметить Ниночка.

Ниночка.

Митя опять почувствовал боль. И не от укола отца, а от.... Вот только убийства не хватало сейчас. Именно в день, когда он надел новые брюки.

***

— Ты уже здесь. А мы думали на тебя Ниночку оставить....

Митя поперхнулся воздухом. И совершенно не в тему подумал, что уже стало какой-то привычкой. Дурацкой привычкой.

— Что значит, на меня?

У Ниночки есть гувернантка. Матушка, если брать в расчёт, что по воскресеньям они не занимались. Ей девять в конце концов: сам Митя в девять вполне оставался один, потому что отец занят. Да даже Петр куда лучшая кандидатура, если на то пошло. Он, Симарглыч, будет куда менее важен в убийстве посреди города, чего не скажешь о самом Мите. И почему на него хотят скинуть девчонку, когда дело наконец-то интересное и непонятное настолько, что он не жалеет испачкать брюки?

— Ингвара нет в городе, а...

Ох, ну конечно, Ингвар уехал к брату, а значит ребёнок на нём. Матушку девочки же так сложно найти.

О том, что эта матушка затянет очередную ссору, если брат сорвётся на работу в выходной, Митя предпочитал не думать.

— А мне нельзя доверять ребёнка. Вы же сами сказали это, отец. От таких как я всякого можно ожидать.

— Что ты имеешь...

Светлана тяфкнула.

Отец замолк на полуслове. А Митя только сейчас понял, что сказал.

***

Светлана совершенно точно научилась распознавать его настроение. Сейчас она прижималась к его ноге, не отходя ни на шаг, даже когда отец позвал к себе в кабинет. И это было хорошо, хоть какая-то поддержка, потому что Петр все-таки отправился в их дом присмотреть, чтобы Ниночка его не разрушила, а в одиночку вставать перед отцом слишком страшно.

— Мы будем говорить здесь? Чтобы сразу меня за решётку? Чтобы ни дай бог что, а то вдруг детей ебу? — Митя откинулся на стуле.

Отец заговорил не сразу. Положил на стол все бумаги, на которых информация, связанная с убийством, посмотрел на Светлану, тяжело вздохнул и, лишь сев за стол, ответил:

— Нет, мы будем говорить здесь, чтобы быстро закончить, а потом сразу приступить к делу.

Отец облизал губы, ещё раз вздохнул и продолжил:

— Так.... И давно ты такой?

— Не знаю — Митя начал гладить Светлану, сам того не замечая. — С самого детства, наверное.

— Тот соседский парень...?

— Да.

Митя замер, так легко это вырвалось. Да, отец, мой лучший и единственный друг в Москве занимал в моем сердце отнюдь не дружеское место. Да, отец, я уже влюблён, но вы увезли меня от любви. Да, папа, мне нравится этот мальчик. Он думал, как сказать об этом с детства, а хватило простого «Да».

Митя встал. Он предполагал, что отец не захочет видеть его после таких слов, так что тяжёлый взгляд должен был быть не таким болезненным. Должен, да не обязан. Этот взгляд словно раздавил его сердце. Ту его часть, которая до последнего верила в отца.

Митя уже почти провернул ручку двери, когда тихий голос отца устало протянул: «Сядь».

Он обернулся. Вид отца был несколько болезненный, но не удивлённый. Впрочем, а чего ещё ожидать от главы департамента полиции?

— Не смотри на меня так. Я догадывался, мне все ещё сложно принять, но я ожидал этого. Не догадываюсь я о мотивах преступника. Так что, будь добр, сядь и изложи уже свои мысли.

А вот Митя не ожидал. Совсем не ожидал, что отец улыбнётся. Неуверенно и лишь самую малость, но так по-доброму, как когда-то улыбался в Москве в те вечера, что Митя проводил лёжа на его коленях, слушая про упокоение твари и вставляя свои детские комментарии.

***

— Светлана!

Они вышли из кабинета заполночь. В департаменте не было почти никого, поэтому грозный оклик Мити, запнувшегося о лису, никто не услышал.

Никто, кроме отца. Но именно в тот миг можно было точно сказать, что да, все присутствующие точно знали, почему лиса слушается Мораныча. Даже всякие Аркадии Валерьяновичи.