Отведённая доктором неделя прошла для Шибасаки Кенджиро слишком уж быстро, и, когда настало время забирать Девятого, нет… Арату Коконоэ и переводить в (в принципе) готовый для нового обитателя кабинет в архивном отделе, мужчина испытывал нервозность. Пацан всё ещё был весьма слаб, но помня его великолепные актёрские навыки, Кенджиро не мог на сто процентов исключать притворство. Хотя врачи и заявляли, что юный пациент не мог обмануть приборы и далеко не восстановил свои силы.

      Детектив тяжко вздохнул и остановился у нужной палаты, поднял кулак, замешкав лишь на мгновение, постучал. В ответ последовало приглушённое «угу», и, толкнув дверь, мужчина увидел уже привычную картину: юноша лежал на животе на кровати, сосредоточенно решал судоку, сканворды и, казалось, не замечал никого вокруг. Медсестра на посту сообщила, что с утра посетителей у Девятого не было, а значит, он провёл так по крайней мере два часа. И скоро — судя по заметно уменьшившейся нерешённой части журнала — одному пытливому уму будет просто нечего решать и разгадывать. Это не было хорошо. Потому что если пацан заскучает — снова начнёт применять свои способности по не самому лучшему назначению. Полиции хватило всех случившихся (недо)терактов и взломов, поэтому рисковать никто не хотел. Кенджиро незаметно вздохнул, пытаясь придумать, чем занять парня в отделе. Доступ к Интернету они перекрыли ещё вчера, поэтому поставить на уши Токио или всю страну Арата не сможет; любые колюще-режущие предметы и горючие вещества также были надёжно заперты на других этажах.

      Но в таком случае, подростку совершенно нечем будет заняться, он начнёт что-нибудь придумывать и наверняка создаст кучу проблем не только себе, но и Кенджиро.

      А допустить подобного мужчина никак не мог.

      Будут ли мальчишке интересны какие-либо задания? Что-нибудь лёгкое, но требующее определённого времени и терпения. Например, расставить все папки с делами по возрастанию номеров или ознакомиться и выбрать только те, что могли на данный момент понадобиться для новых расследований. Благодаря своему савантизму Арата на раз-два запоминал объёмные тексты, а перфекционизм здорово помог бы навести порядок на стеллажах. Конечно, парень вполне мог и отказаться от подобной работы. Конечно, Кенджиро легко мог бы его заставить. Но давить на пацана почему-то совершенно не хотелось. И мужчина сам не понимал своих чувств. Подросток являл собой эталон противоречия: тихоня, но может дать отпор; нелюдимый, но, кажется, всем сердцем желающий компании; преступник, но жертва. Последнее особо сильно било по мозгам, и Кенджиро осознавал, что, ещё совсем немного, и он перестанет видеть в мальчишке антагониста. Потому что, по сути, пацан не был виновен в случившимся. Ответственные взрослые сами вбили ему в голову, что баловство с электроникой и пиротехникой и поиск решений всевозможными способами — норма, и не нужно бояться последствий удачного эксперимента. Кенджиро до сих пор не был уверен, воспринимали ли Девятый и Двенадцатый свой вызов Правительству и всем ответственным за план «Афина» как эксперимент, но их поведение больше всего напоминало игру.

      «Да они и не скрывали», — он растрепал волосы, вспомнив, как в одном из своих видео Сфинги открыто забавлялись потугами полиции разгадать очередную загадку и найти спрятанную бомбу. А когда Кенджиро — единственный — практически отчитал их на всю страну за опасные развлечения — не придумали ничего серьёзнее, чем создать приложение, в котором, для обезвреживания бомбы, ему пришлось отгадывать собственное имя. — «Паршивцы».

      На самом деле злость на мальчишек прошла в тот самый момент, когда ему удалось докопаться до детального описания проекта «Афины» и поговорить с главным исследователем, ответственным за создание искусственных савантов. Кенджиро передёрнул плечами: его до сих пор коробило от воспоминаний, с каким спокойствием старик говорил о проведённых опытах над детьми.

      — Они сказали, вы придёте вечером.

      Кенджиро встрепенулся, поймав себя на мысли, что слишком погрузился в воспоминания. Переведя взгляд на юношу, в очередной раз помассировал висок. Арата уже разобрался с судоку и теперь, отложив журнал на край койки, внимательно наблюдал за мужчиной.

      — Решил сегодня отпроситься.

      Кенджиро прошёл к постели и, не потрудившись спросить разрешения, сел на край; мальчишка чуть подвинулся, желая сохранить личное пространство. Детектив зачем-то взял уже полностью решенный судоку-журнал, бессмысленно пролистал страницы, будто опасаясь найти среди таблиц и цифр что-нибудь противозаконное. Журнал был абсолютно чист в плане заметок. Посмотрев на по-прежнему лежащего и глядевшего на него исподлобья мальчишку, Кенджиро решил разрядить неловкое молчание. К тому же, Девятому не стоило нервничать и напрягаться по пустякам, учитывая и так медленное восстановление.

      — Готов к выписке?

      — Нет.

      Наверное, это был самый честный из всех ответов юноши, что Кенджиро довелось слышать. И совершенно нескрываемое удивление вперемешку с растерянностью натолкнули на мысль, что врач не сообщил юному пациенту о внеплановой выписке. Осознание оного вызвало лёгкий стыд: он сам попросил доктора лично сообщить Арате о положении дел, но, погрязший под целым ворохом отчётов, дел и обустройством кабинета, совершенно забыл об этом. Плохо. Теперь мальчишке предстояло в спешке собираться, параллельно принимая свалившуюся как снег на голову новость.

      В любом случае, сидеть и сожалеть о несказанных и не сделанных словах и поступках банально не было времени, поэтому Кенджиро потянулся к тумбочке, проигнорировав возмущённое сопение со стороны Девятого, и бросил на постель на лёгкий тканый рюкзачок.

      — Будет лучше, если пойдём сейчас. Как раз успеешь адаптироваться на новом месте, да и медперсоналу спокойней будет.

      Взглядом, что смерил его юноша, можно было замораживать, но привыкший к подобному Кенджиро умело проигнорировал бессловесный выпад. Встав, позволяя Девятому подняться и начать собирать вещи, мужчина подошёл к окну, слегка приоткрыв жалюзи. Сидевшие на подоконнике голуби взмыли в небо, оставляя после себя парочку кружащих в воздухе перьев.

      — Не поможете? — Кенджиро вопросительно хмыкнул и обернулся. Девятый неловко теребил провод от капельницы, который медсёстры (после пары инцидентов) закрепили на руке юноши настолько прочно, что тот побаивался снимать его самостоятельно. — Не уверен, что сам справлюсь.

      — Думаю, лучше позвать врача, — тихо отозвался мужчина и направился к двери.

      Девятый проводил его скептичным взглядом, но промолчал. В словах взрослого был смысл, но всё равно, неужели он был настолько неуверен в своих медспособностях? Насколько Девятый помнил, в полицейской Академии медицине уделяли внимания не меньше, чем технике самообороны и другим важным для будущих копов предметам. Возможно, Шибасаки было просто лень удалять капельницу самому?

      В любом случае, пуститься в долгие размышления юноше не дал врач, показавшийся в палате спустя считанные минуты.

      «Быстро».

      Девятый неловко подвинулся и выставил руку, чтобы врачу было удобно освободить его от надоевшего провода. Мужчина напряжения пациента будто бы не заметил и, вместо того чтобы сделать то что от него просили, решил провести заключительный осмотр. Юноша недовольно застонал, когда пришлось по неизвестно какому кругу повторять уже надоевшие телодвижения. Он чувствовал усталость и слабость, к тому же снова начала болеть голова. Последнее он случайно озвучил.

      — Как именно болит и насколько сильно? — на лице доктора вмиг появилось профессиональное выражение. Притянув подростка ближе, мужчина опустил руку ему на шею, заставляя полусогнуться, осторожно надавил на затылочные ямки. Перед глазами Девятого промелькнули цветные круги, а потом ноющая боль резко отпустила. Юноша удивлённо взглянул на врача.

      — Прошло?

      — Да… Что вы сделали?

      — Расслабил нерв. — просто ответил мужчина и вернулся к вопросу: — так какие были ощущения?

      — Вот там где вы надавили, больше всего болело. Будто железный обруч надели и потихоньку сдавливали. Затылок будто горел.

      — В ушах звенело?

      — Да.

      Девятый опустил глаза в пол, было видно, что он не хотел говорить о своих симптомах. Но чему врач научился лучше всего за долгие годы своего стажа, так это читать эмоции своих пациентов.

      — Это всё последствия того препарата. Не нужно стыдиться, в этом нет ничего такого. — Он аккуратно взял руку подростка в свою, не спеша убрал крепление и вытащил иглу капельницы, быстро заклеив место прокола пластырем. Девятый машинально согнул руку в кулак. — Я надеялся, что звон в ушах больше не вернётся, но раз так, придётся поколоть ему ещё уколы. Лучше, конечно, с утра, но можно и вечером. Как будет удобно. Но разница должна быть не меньше двенадцати часов.

      Кенджиро, всё это время тихо стоявший в дверях, вздохнул. Просто замечательно. Он совершенно не умел колоть уколы, а тут на тебе. Но делать было нечего.

      — Вы сможете прислать кого-нибудь чтобы сделать это? — детектив скрестил пальцы за спиной, надеясь, что стоимость подобной услуги будет адекватной. В противном случае ему, возможно, придётся отказаться от затеи спасти пацана, а это чревато угрызениями слишком активной совести.

      — Ой, сейчас у нас все заняты… — растерялся врач, а потом спохватился: — да вы и сами сможете, это не трудно!

      — Не думаю, что я…

      — Давайте, покажу как! — Не сдался мужчина, — тем более, сейчас всё равно стоит уколоть, раз ему плохо было.

      Девятый непроизвольно съёжился. Меньше всего ему хотелось стать подопытным кроликом в руках детектива. Появилось чувство, что тот не просто так отказался доставать капельницу и предпочёл позвать профессионала. Подросток открыл рот, чтобы сказать, что боль не такая сильная, чтобы её нельзя было перетерпеть, когда врач хлопнул в ладони с довольным «тогда решено!» и скрылся за дверью.

      Детектив послал юноше извиняющийся взгляд:

      — Прости. Я мало что смыслю во всех этих медицинских штуках.

      — По крайней мере, вы предупредили. — Вздохнув, Девятый принялся теребить край покрывала, а затем, будто бы опомнившись, потянулся за рюкзаком. Уколы уколами, а вещи за него никто не соберёт. Не то чтобы их было у него слишком много: кроме купленных Шибасаки вещей у него была только одна пара штанов и кофта. А так как большая часть подаренной одежды трепетно хранилась в пакете, сборы заняли всего ничего по времени. Тем не менее, этого хватило чтобы успеть как раз до возвращения доктора.

      Мужчина вернулся с тележкой, на гладкой поверхности которой зловеще поблескивали склянки с лекарствами, а также шприцы. Девятый подавил желание вздрогнуть. Он и не через такое проходил, не пристало трястись от вида иголок. Пусть и очень длинных. Пусть и от осознания, что очень скоро он станет живым обучающим пособием.

      — Давай, Арата, готовься.

      Девятый поджал губы. Он всё ещё не привык, что выдуманный когда-то псевдоним официально стал его новым именем. Возможно, дело было в том что Шибасаки Кенджиро до сих пор не передал ему паспорт, а возможно то было просто привычкой. Тем не менее, он не мог сказать наверняка что конкретно он чувствовал, когда его называли не по номеру. В груди возникала странная смесь радости и сожаления, в некоторой степени даже потери. И ему это не нравилось.

      Отложив собранный рюкзак на тумбу, Девятый перевернулся на живот и, сопя, медленно стянул штаны вместе с бельём. Врач встал рядом и деловито поманил за собой детектива. Девятый стиснул зубы и вцепился пальцами в изголовье койки, мысленно надеясь, что скоро весь этот ужас закончится. Было жутко неловко и немного стрёмно из-за того что над ним, полуголым, нависали два мужика.

      — В первую очередь, перестаньте нервничать. Если у вас будет дрожать рука, причините ему боль, а этого вы вряд ли хотите…

      Девятый поглубже вдохнул и плотно сжал веки. Ему совершенно не хоте-лось вникать во все тонкости проведения инъекций, а потому он попытался отвлечь себя от предстоящей процедуры размышлениями о том, что с ним будет дальше. Раз врач его выписывает и ещё говорит с Шибасаки так, словно тот перенимает на себя ответственность за его (Найна) здоровье, то, вероятно, детектив и впрямь забирает его с собой. И непохоже, что в тюрьму. Хотя… кто его знает. Вероятно, сначала это будет госпиталь, а после — когда все убедятся, что он не умрёт в ближайшее время — случится суд и вынесение приговора. Девятый не питал иллюзий, прекрасно понимал, что оправдания ему не получить, и смел лишь надеяться, что мучить его не будут. Может быть, судья сделает исключение для молодого террориста и воздаст по заслугам, невзирая на возраст? Смерть была не желанным вариантом, но так было бы всяко лучше, чем остаток жизни провести за решёткой, терпя издевательства от охраны.

      Интенсивное растирание ягодицы вывело подростка из задумчивости, и он непонимающе поднял голову. Уже всё?

      — Ну вот, а говорил, не умею! — одобрительно кивнул врач, наблюдая, как Кенджиро прижал проспиртованную ватку к месту укола и помассировал, не по-зволяя образоваться синяку.

      — Не сильно больно? — неуверенно поинтересовался детектив. По его лицу было видно, что он не в восторге от проделанных манипуляций и, несмотря на внешнее спокойствие, беспокоится.

      Девятый отвёл взгляд.

      Единственный, кто искренне волновался за него, был Двенадцатый, но теперь, когда друга больше не было в живых, он и не предполагал, что кто-то начнёт относиться к нему со вниманием. Мишима Лиза тоже переживала, но её тревоги касались в основном Твелва — Найна девушка в некоторой степени побаивалась и избегала. В голосе же детектива он уловил искреннее участие, и оттого стало некомфортно. Со взрослыми у них с Твелвом не складывалось. На щеках разгорелся румянец, и юноша опустил голову, сделав вид, что разглядывает узор на покрывале.

      — Даже не почувствовал.

      — Да? — Кенджиро недоверчиво выгнул бровь, но, не найдя подвоха, расслабился. — Тогда хорошо. Твою выписку мне уже отдали, одевайся и поедем.

      Девятый сдержал вопрос, куда, и нехотя принялся выполнять указание.

~*~*~*~

      За стенами больницы оказалось зябко и ветрено, а сгустившиеся массивные облака грозились сменить окраску на более мрачную и пролиться на ещё не просохшую от прошлого раза землю дождём. Сырая погода стояла уже вторую неделю, и жители Токио с каждым прошедшим днём становились всё угрюмей, по-прежнему с надеждой включая прогноз погоды и не слыша там совершенно никаких изменений. Ливни, кратковременные дожди и, конечно же, сильный ветер. В принципе, не так уж и неожиданно для этого времени года, но всё равно очень не хватало солнца. Девятый поёжился от забравшегося под кофту ветерка, обернулся на вход в больницу, всё ещё не до конца веря, что его выписали, и, встрепенувшись от недовольного оклика Кенджиро, поспешил к припаркованному автомобилю. Багряный, местами уже почерневший и склизкий лист клёна прилип к подошве ботинка, и юноша скривил губы, недовольный необходимостью убрать его. Мусорить в салоне машины он не собирался.

      — Пристегнись.

      Закатив глаза на комментарий мужчины, Девятый нехотя потянулся к ремню.

      — В случае аварии от него ноль пользы, только рёбра сломает.

      Щелчок известил, что правила безопасности успешно выполнены. Кенджиро неопределённо хмыкнул, повернул ключ зажигания и проводил недовольным взглядом пронёсшуюся мимо иномарку с тонированными стёклами, водитель которой явно плевать хотел на запрещающий сигнал светофора и уже начавших движение пешеходов. Люди среагировали вовремя, отскочив и дав нарушителю дорогу.

      — Не станете ловить?

      — Я не патрульный.

      Просто ответил на вопрос детектив, пожав плечами. Не то чтобы ему было всё равно на правонарушителей, но пока те не касались его непосредственной работы — ну, да, ему было всё равно. Юноша скривил губы в ухмылке. Может Шибасаки Кенджро и был крутым полицейским, но прежде всего он был человеком, со своими сильными и слабыми сторонами и самые обычные человеческие пороки не обошли его стороной. С другой стороны, почему он должен делать чужую работу? Дорожная полиция сама виновата, что на данном перекрёстке никогда не бывает патрульных машин — вот и появляются подобные лихачи, привыкшие, что закон им не писан, а в крайнем случае можно отделаться обычным штрафом из-за попадания на камеры. Как правило, деньги для владельцев таких автомобилей не являются предметом первой необходимости.

      Решив не развивать тему дальше, Девятый прислонился виском к стеклу и попытался некоторое время наблюдать за проплывающим пейзажем, но вскоре бросил эту затею: помимо вечного дрожания из-за работающего мотора машина порой нехило встряхивала, попадая на малейшую ямку или неровность, из-за чего юноша в один момент едва не расшиб себе лоб. Выругавшись сквозь зубы, парень умело проигнорировал посланный детективом взгляд и выпрямился, сложив руки на груди.

      — Куда мы едем?

      — В Суд. — Кенджиро подавил желание ухмыльнуться, заметив, как напряглось тело юноши.

      Девятый с секунду изучал лицо детектива на предмет фальши, но так и не уверившись ни в чём конкретном, опустил глаза, став выглядеть ещё более насупленным. В синих глазах промелькнуло что-то похожее на разочарование, но быстро сменилось безразличием. Он вообще не рассчитывал, что доживёт до этого момента — и не дожил бы, не определи мужчина его в больницу и не заставив врачей встать на голову, но найти способ диагностировать причины припадков и купировать те. Так что даже такой поворот жизни не был Девятому неприятен. Он прекрасно понимал, что несмотря на его мотивы и отсутствие жертв при терактах безнаказанным его не отпустят. Это было справедливо. Хоть и слишком быстро: он надеялся успеть пожить нормальной жизнью ещё немного.

      — Шучу. Успокойся.

      Шибасаки вновь подал голос, и на этот раз в нём было слышно беспокойство и лёгкая путаница. Девятый нахмурился. Шутит? Вот таким образом? Или же проверяет на прочность? Среди многих догадок не было ни одной, подходящей под ответ, и, так и не определившись, как реагировать, юноша решил ответить максимально безразлично:

      — Я спокоен.

      — И именно поэтому раздираешь в кровь пальцы?

      — Что?

      Несколько долгих секунд юноша с удивлением смотрел на косящегося на него мужчину, а потом, когда ступор прошёл и слова обрели смысл, осторожно, недоверчиво опустил глаза на свои руки. С разорванных заусениц трёх пальцев текла кровь. Странно, но он совершенно не чувствовал, как раздирал их, не чувствовал боли.

      — Я не отдам тебя на растерзание Суду. Но и отпустить на все четыре стороны не могу, не имею права. — Кенджиро бросил быстрый взгляд в зеркала, перестроился для поворота и потянулся к бардачку. Порывшись, вытащил небольшую коробочку. — Ты сообразительный парень, и у нашего начальника на тебя большие планы, уж поверь. Вот, никак руки не доходили отдать.

      Молча приняв коробочку, Девятый с некоторой степенью напряжения при-нялся открывать крышку. После заявления детектива, он уже не был ни в чём уверен. В смысле его не отдадут под суд? Какие такие планы на него у начальника токийской полиции? Какую роль во всём этом играет Шибасаки Кенджиро? Что вообще происходит? Последняя застёжка раскрылась и Девятый удивлённо моргнул.

      Паспорт.

      Совершенно точно паспорт. В довольно необычной обложке: полупрозрачные чёрные бомбочки с горящим фитилём и такие же полупрозрачные беспорядочно разбросанные цифры от одного до двадцати шести. И где только нашли такой принт?

      — Обложку делали на заказ; твоя подруга, Лиза Мишима, решила, что так будет символично. — Заметив удивление на лице подростка, пояснил Кенджиро.

      Символичней некуда, это уж точно. Девятый провёл пальцами по цифрам, задержавшись на девятке и двенадцати. Оба числа были несколько больше остальных, но больше ничем не выделялись. Такие же прозрачные и почти незаметные.

      «Отказ от номера, да?» — юноша вспомнил, как Лиза говорила о чём-то таком, когда он поделился новостью о решении детектива внести его в реестр граждан. Девушка тогда так радовалась, словно это её решили сделать законным гражданином своей страны и что-то щебетала про отказ от номера и принятии настоящего имени. Девятый тогда даже немного обиделся: номер стал настолько неотъемлемой его частью, что забывать его казалось кощунством. Лиза на его хмурый взгляд тогда посмотрела на него как на маленького: «никто не говорит тебе забывать номер, но ты должен принять себя как Арату Коконоэ, а не Девятого или же Найна. Понимаешь, обычное имя вместо номера». Юноша улыбнулся кончиками губ. — «Вот поэтому числа и прозрачные. Вроде часть жизни, но нужно отпустить события тех дней и начать всё с чистого листа».

      Всё это казалось жутко сентиментальным. Но было очень приятно. Какая-то часть его души до этого момента не верила, что Шибасаки не пошутил относительно паспорта, поэтому вещественное подтверждение слов детектива словно сняло груз с плеч юноши. Арата пролистал паспорт и, закрыв, сжал. Краем глаза посмотрел на сосредоточившегося на дороге полицейского. Этот мужчина продолжал удивлять его, начиная с того момента, как отчитал их с Твелвом в прямом эфире во время ответа на загадку.

      — Так куда мы всё-таки едем?

      — В отделение. В больнице, где ты лежал, приходит проверка и они не хотят, чтобы кто-то обнаружил у них выжившего террориста. Пока поживёшь в кабинете возле архива. Места там не очень много, но мы постарались обустроить его как можно более комфортно. Заодно поможешь с работой, чтобы не заскучать.

      — Вот как.

      — Разочарован?

      — Да нет… — Арата заложил руки за голову и поудобнее устроился в кресле. Губы тронула улыбка, но он постарался сдержать её. Необходимость работать на полицию была небольшой платой за возможность не оказаться за решёткой, а то и около висельницы. — Я не против.