Юнги нравится розовый.

На самом деле он большой поклонник розового.

Он также большой поклонник кружевного белья.

Правда, в его квартире не найти ни того, ни другого. Никаких розовых элементов, никаких кружев. Ни намёка на то, к чему он относится с таким трепетом, предвкушая каждую возможность снова приобщиться к этому. В его доме всё просто, в его спальне серо и постельное бельё чёрное. Только вечер делает это место уютным, когда включаются лампы с тёплым светом. И ноутбук, когда пару раз в неделю экран окрашивается в розовый. Цвет, который в сознании Юнги навсегда привязан к позднему вечеру в кровати после душа. К моменту, когда появляется он.

Звезда тусклой жизни Юнги.

Юнги из тех никому не понятных людей, которые не смотрят порно, но в удовольствие смотрят эротику. И даже это скорее просто в эстетических целях. Для разогрева фантазии. Идея красивого, ничем не опошленного сближения тел привлекает, но в реальности секс это всё то, что отталкивает в нём больше всего — грязный, пошлый, животный инстинкт. Пресно, безвкусно. Слишком реально. Слишком приземлённо. Слишком по-человечески.

Доходило до того, что подобные мысли могли лишить стояка, и тогда Юнги не стеснялся просто уйти домой и пофантазировать о чём-то своём. Если возбуждение вернётся — отлично, а нет, значит, меньше работы на вечер. Такое отношение породило привычку постоянно искать что-нибудь приятное для «любования», и часто только этим и заканчивалось — любованием. Но иногда он находил что-то стоящее его вечера.

А потом наткнулся на бриллиант, стоящий десятков, сотен вечеров. И любых денег.

Один единственный человек удивительным образом воплощает в себе всё, чего Юнги когда-либо желал. Всё, что бывает в нём, на нём и вокруг него, всегда оправдывает ожидания, а то и превосходит их.

Юнги не то чтобы потерял веру в «живой» секс, но она точно вернулась с новой силой, когда во время первого же стрима он потянулся под одеяло и понял, что ещё никогда не имел такого крепкого стояка на реального человека. Для кого-то с его предпочтениями — это лучшее доказательство того, что он очарован до глубины души.

Он подключается к стримам даже в дни, когда уверен, что ничего не хочет. Иногда достаточно просто полюбоваться. На самом деле, бывает, что так даже и лучше. Эстетическое удовольствие от каждого элемента перед глазами и в ушах бывает приятнее, чем подрочить и остыть за пятнадцать минут. Когда глаза по-настоящему наслаждаются, что-то в его сознании удовлетворяется на особом уровне, и эффект от этого иногда сильнее, чем от оргазма.

Можно сказать, Юнги мечтает о сексе, который не будет сексом. О сексе, который будет выглядеть, звучать и ощущаться как фантазия.

«Сhéri запустил стрим»

Юнги невольно улыбается и поправляет наушники.

— Соскучились? — мягкая хрипотца голоса необычно сочетается с длинными розовыми кудрями, спадающими с открытых плеч, когда лицо приближается к камере.

Усталость стирается вместе с первым словом, слетающим с губ, украшенных нежно-розовым глянцем. Кокетливый взгляд притягивает, и, кажется, если засмотреться, он проникнет через экран в душу. Будто знает, что дорога туда уже проложена. Только для него.

Неон освещает кровать и стену за спиной, подчёркивая уютные мелочи и окрашивая белое кружевное бельё на теле в бледный розовый. Тени ложатся на кожу в лучших местах, выделяя изгибы, и жаждущий идеала взгляд Юнги цепко проходится по этому виду. Он не может найти недочёта ни в одном элементе и потому никак не может насытиться. Перепрыгивает с одного элемента на другой, от одного изгиба к другому. Движется вдоль по кружевному узору, который будто создан для того, чтобы потеряться по пути вниз. Но Юнги не теряется. Позволяет своей жадности взять верх всего на пару секунд, прежде чем остановиться и вернуть внимание на лицо.

Чужой взгляд снова втягивает его в поддельный зрительный контакт, но когда в чат начинают сыпаться ответы на вопрос, Юнги моргает и, не думая, присоединяется к ним. Среди сотен никнеймов он, пожалуй, редкий не желающий прямого внимания к себе. Наблюдать ведь куда интереснее, когда это происходит тайно.

По ту сторону экрана тёмный взгляд пробегается по чату, и розовые губы растягиваются в улыбке, привлекательно отсвечивая под неоновым освещением. Вид, который делает его неконтролируемо обольстительным, а он будто и не старается. Будто даже не осознаёт, что делает, когда улыбается вот так. Или когда слегка склоняет голову, заставляя розовые волны парика перетекать со спины вперёд.

Юнги ловит взглядом каждую прядь и не может не думать о том, как они, наверное, щекочут голую кожу.

Конечно же, он всё понимает. Иначе быть не может. Если Юнги в чём-то и может быть уверен так это в том, что он один из хитрейших людей, с которыми доводилось связываться. Он знает. И профессионально подыгрывает. В игре, в которой он «не понимает», насколько сильно сводит с ума тысячи людей. «Не понимает», как это выглядит, когда он нарочно оставляет камеру с ноутбуком на краю кровати и полностью игнорирует их существование, удовлетворяя себя. Потому, что в этой игре он «просто любит красиво одеться» в женские кружева с розовыми кудрями и мучительно долго удовлетворять себя, «не замечая» сотен пар глаз незнакомцев и похотливых комментариев.

Юнги пробивает мурашками, когда он позволяет себе вообразить все эти взгляды в одной комнате. Жаждущие, жадно любующиеся ублажающим себя телом под неоновым светом.

Звук уведомлений из чата останавливает мысли. Юнги закрывает глаза, прогоняя преждевременные фантазии.

= «что бы я делал без черри»

= «подкаблучник. я вот думаю, что бы я сделал счерри»

Читая, Юнги мысленно соглашается и с одним, и со вторым.

= «разве не шери́?»

= «кого волнует»

Понимание прекрасного у них, очевидно, не очень-то глубокое, и они едва ли смогут отличить удачную эстетику от неудачной. Они даже не понимают, что наблюдают нечто по-настоящему прекрасное, возведённое в идеал невероятным усердием и кропотливой подготовкой.

И всё же с их мыслями трудно не согласиться, даже если они звучат поверхностно и похотливо. Юнги часто ловит себя на подобном. Но винить себя он не станет, потому что в конце концов для него важны совсем другие вещи. Процесс и результат. Он не просто слепо восхищается той самой возведённой в идеал картинкой. Он восхищён тем, что у кого-то есть не только схожие желания, но и умение воплотить их на таком высоком уровне.

Однако, что бы Юнги ни думал об этих комментаторах и их словах, Шери́ реагирует так, будто это ему только льстит. Раз он счастлив и так, остальное, пожалуй, не имеет значения.

— Вижу, все готовы. Тогда... до следующего раза.

Слова, знакомые каждому, кто побывал здесь больше одного раза.

Поддельный зрительный контакт прерывается, когда фигура отстраняется от камеры, и Юнги медленно выпрямляет спину в напряжённом ожидании. Наконец-то.

В полной тишине шорох постели нежно проходится по слуху, привлекая внимание к движениям тела на простыни. Шуршание ладоней по коже уловить сложнее, но получается, если прижать наушники. И именно сейчас, когда внимание полностью сосредоточенно на вылавливании каждого звука, слышится первый возбуждённый выдох. Настроенный на тишину слух ловит это слишком хорошо, вызывая волну мурашек по спине. Приём не новый, но каждый раз застаёт врасплох.

Глянцевые губы смыкаются, чтобы можно было сглотнуть. Кружевная полоска на шее двигается и взгляд Юнги задерживается на ней, прежде чем перейти чуть ниже, к тонким золотым цепочкам, скатывающимся с груди. Разглядеть их может только по-настоящему заинтересованный взгляд, обращающий внимание на каждый отблеск. Взгляд, который смотрит туда, где красиво, несмотря на то, что рука внизу уже подобралась к члену под полупрозрачным бельём.

Сначала дыхание размеренное, глубокое, но чем смелее становятся ладони, тем чаще срываются вздохи, превращаясь в полустоны. Как и всегда, ему не нужно много времени, чтобы забыть, что он не один. Юнги всегда замечает момент, когда он полностью забывается в своём удовольствии. Он знает все реакции, все виды звуков, которые он может издавать. Один вздох может сказать всё о том, что он сейчас делает и какое у него выражение лица. Его голос становится хриплым, когда он начинает больше думать об удовольствии, чем о том, как выглядит и звучит. Чаще всего как раз это и выдаёт, что он забылся. Увлёкся.

С этого момента начинается настоящее шоу — когда игра в ничего не замечающего кокетливого красавца сменяется откровенным и почти эгоистичным стремлением удовлетвориться. Это прослеживается в каждом движении ладоней, в каждом звуке. В том, как он бесстыдно подставляется, когда переворачивается на живот. В том, как вжимается щекой в подушку, не беспокоясь о макияже. Он нуждается, напрашивается, и стеклянный взгляд из-под ресниц, направленный в темноту за пределами кадра, только доказывает, что в его голове пусто.

Единственное, что у него на уме — удовольствие. В ближайшие несколько минут он, скорее всего, даже не вспомнит, что окружён вниманием сотен зрителей.

Единственное, что на уме у Юнги — картинка больше не идеальна. Разве может быть идеально, когда здесь так очевидно чего-то не хватает? Например, ладоней на изгибах и поцелуев между напряжённых лопаток.

Юнги позволяет себе вообразить это, и поначалу даже не думает об этих прикосновениях как о своих, но довольно скоро он всё же сталкивается с идеей о том, как идеально именно его ладони смотрелись бы на этих бёдрах. Наблюдая за этим видом и слушая просящие стоны, нельзя не возжелать. Возжелать помочь. А если задаёшься подобной целью, то и исполнять, конечно, стоило бы самому. К тому же, это и правда смотрелось бы красиво.

Наверняка, он особенно чувствительный на спине. Не важно, на голой коже или под кружевами, под которые хочется запустить ладони. На лопатках, на пояснице, на бёдрах. Там, где кожа больше всего истосковалась по прикосновениям. Он никогда не был в кадре с кем-то ещё, поэтому сложно предугадать, какой звук он издал бы, но интуиция подсказывает, что это был бы стон облегчения.

Юнги без преувеличения готов неустанно удовлетворять все его желания часами, если это значит, что можно быть частью его удовольствия. Потому, что он звучит и выглядит как шедевр, когда ему хорошо.

Собственное удовлетворение в планы не входило, но идти против себя Юнги никогда не станет, поэтому, не теряя времени, запускает руку под одеяло. Добравшись до члена под халатом, он невольно закрывает глаза, но заставляет себя снова открыть их хотя бы не много. Нельзя пропустить самое важное на экране. Судя по звукам, конец уже близок.

Только здесь Юнги может заводиться настолько, чтобы не найти ни грамма желания на воздержание. Количество возбуждения, которое способен вызывать этот человек, не может исчезнуть неизрасходованным, и в этом заключается часть особого очарования Шери́. Другая часть его очарования скрывается в куда более интимном моменте. В том, как после оргазма он любит потратить несколько секунд на то, чтобы просто неподвижно существовать, прежде чем лениво сдвинуться и, наконец, посмотреть в камеру. Обычно к этому моменту его дыхание уже почти восстановлено, но глаза всё ещё блестят. На губах усталая, но удовлетворённая полуулыбка. Он не реагирует на чат и не пытается подняться. Только дарит камере этот взгляд, прежде чем протянуть руку к мышке и щёлкнуть.

Юнги ловит этот взгляд и успевает кончить за мгновение до того, как розовый неон на экране сменится чёрным фоном.

«Эфир завершён»

***

В комплексе, где живёт Юнги, редко появляются новенькие, поэтому когда в соседнюю квартиру въезжает слишком молодой парень неземной красоты — само собой, это рождает вопросы, но для Юнги вопрос не в достатке. У него на уме только любопытство. Кем может быть человек с такой внешностью и отточенным до естественности кокетством?

Юнги пропал ещё до того, как нашёл ответ, а с ним стало только хуже.

Ким Тэхён.

Этот парень абсолютно не скрывает другую сторону своей жизни, так что найти его удаётся относительно легко. После актёров, айдолов и инфлюенсеров для кого-то с настолько бесстыдным флиртом да при нынешней экономике остаётся только один достойный вариант.

По какой-то причине Юнги не удивлён, когда видит на нём розовый парик и макияж вдвое ярче обычного. Не удивлён он и тому, что этот вид оказывается ничуть не менее привлекательным, чем «повседневный», несмотря на то, что он даже не подозревал о существовании у себя подобных интересов.

Единственным, что удивляет, оказывается стиль стрима. Когда Юнги видит, что происходит после кокетливых приветствий, он впервые реагирует всем телом. Настолько искренне, настолько по-настоящему, что поначалу в это сложно поверить. В то же время то, что он видит на экране, едва ли имеет что-то общее с реальностью.

За такие ощущения Юнги готов платить чем угодно когда угодно. И это именно то, что он решает делать с этого момента.

Ким Тэхён хорошо одевается. Он весь в дорогом и цветном, чаще всего в сочетании белого и розового, что хорошо выделяет его чёрные волосы, уложенные будто бы небрежно.

Юнги тоже хорошо одевается. Не менее дорого, но куда более сдержанно. На том, что он носит, чаще всего даже нет броского имени бренда, но знающий глаз всегда увидит и, похоже, внимательные глаза Тэхёна из таких — редко какое столкновение в коридоре обходится без умело вплетённого в диалог комплимента на этот счёт с его стороны.

Столкновения эти часто не случайные. Иногда Юнги поддаётся своим худшим идеям и выходит в магазин раньше запланированного только потому, что слышит шаги в коридоре. Иногда там оказывается Тэхён. Как сегодня.

Тэхён оборачивается. Вольность поведения и естественность — его лучшие черты, но сегодня он кажется особенно расслабленным и довольным. Последний лайв был три дня назад, значит, это не по работе. Если только он не задумал что-то. Это объяснило бы ухмылку и высокий уровень загадочности вокруг него.

Взгляд Тэхёна проходится от лица вниз, словно сканируя:

— Сосед.

Юнги приветственно склоняет голову. Он уже должен был привыкнуть к этому «сканированию», но так и не привык. Это приятно, поэтому он просто позволяет этому моменту быть и ждёт, когда появится та самая полуулыбка после. Что бы Тэхён ни думал в этот момент, приятно видеть его довольным.

— Какой сегодня? — спрашивает Юнги, взглядом указывая на чупа-чупс в обертке.

У Тэхёна они, наверное, собираются в такую же безразмерную коллекцию, как одежда. В лучшем смысле, разумеется.

— Мятный.

— Не знал, что такие есть.

Взгляд Тэхёна тяжелеет от какой-то мысли, но быстро смягчается игривостью:

— Хочешь?

Юнги не сразу понимает вопрос. Он потерял нить разговора ещё в момент, когда увидел тот самый взгляд, мелькнувший в чужих глазах. Впервые он увидел это не через экран, и теперь всё внутри кружится приятными бабочками. Всё его существо натренировано реагировать на этот взгляд определённым образом, и этот раз не исключение.

— Нет, — не думая, отказывается он.

Не прерывая зрительный контакт, Тэхён делает шаг ближе. Потом ещё один. И ещё. Без спешки, уверенно. Пока не оказывается в полушаге. Впервые настолько близко. Юнги приходится напоминать себе дышать. Тэхён поднимает руку и раскрывает ладонь в предлагающем жесте. На ней чупа-чупс. Юнги переводит взгляд туда и после небольшой паузы забирает его, но не убирает к себе. Сняв обёртку, он подносит чупа-чупс к чужому лицу. Тэхён, не сомневаясь, склоняется навстречу и губами забирает его.

Хмыкнув, он с обыкновенным видом перекидывает леденец во рту из одной стороны в другую.

— Предпочитаешь смотреть, — он закрывает рот, оставляя на виду только палочку.

Юнги так внимательно смотрит, что забывает, как разговаривать. Вопроса нет, но слова прозвучали так, будто ответ всё же ожидается. Смысл сказанного оседает в сознании только когда Тэхён уже развернулся, чтобы уйти. Разумеется, он не может уйти без кокетливого взгляда напоследок:

— Заглядывай в гости.

До Юнги быстро доходит, что это значит, и к нему тут же возвращается умение говорить:

— Что, в любое время?

— Я люблю вечер, — не оборачиваясь, отзывается Тэхён, и его фигура скрывается за поворотом к лифту.

До самого вечера Юнги занят тем, что прокручивает в голове эту встречу снова и снова. Каждое слово, каждый взгляд, каждый жест разбирается на кусочки и раскладывается на смыслы, пока не остаётся ничего, за что можно цепляться. В голове сразу становится легче, и Юнги, наконец, может сесть за ноутбук. За окном, как всегда, вид ночного города, а на экране уже как два часа висит уведомление о предстоящей трансляции. Юнги, разумеется, в нетерпении.

Ожидание длится ещё несколько минут, прежде чем экран ноутбука оживляется.

«Сhéri запустил стрим»

Юнги хорошо подготовлен. Несмотря на недавнюю встречу и воодушевление, которое она вызвала, удовлетворяться сегодня нет особого желания, так что это будет просто приятным вечером. И всё же, вспоминая прошлый раз, когда он думал точно так же, он решает извлечь урок и основательно подготавливается. Все потенциально нужные вещи рядом и готовы. В этот раз застать врасплох не получится.

Похоже, даже просто думать, что Шери́ больше не может перевернуть его сознание, уже само по себе ошибка, потому что вся готовность разбивается о вид в кадре. Камера сегодня чуть ниже обычного. Ровно настолько, чтобы полностью показать не только тело, но и ноги в особенности. И Юнги теряет дар речи второй раз за сегодня.

Сначала он видит шнуровку. Она розовыми полосами обвивается вокруг ноги от колена до ступни. Заканчивается это всё туфлями. Нет, похоже, это босоножки. С каблуками. Тонкими и очевидно слишком высокими для того, чтобы долго ходить в них. Значит, это...

— Нравится? — Шери́ возвращает камеру вверх и одаривает объектив внимательным взглядом, прежде чем перевести внимание на чат.

Взгляд в душу, как и всегда пробирает до глубины, но он не может перекрыть отпечатавшуюся перед глазами картинку розовых шнурков вокруг ног. Идеальное дополнение к белым кружевам, как завершающий бантик на коробке с подарком.

Юнги очень хочет знать, что внутри.

— Это подарок.

Юнги замирает, словно его мысли прочитаны, но на самом деле Шери́ читает чат:

— Как раз сегодня их получил.

Так он за этим выходил сегодня?

— С недавнего доната, — обаятельная улыбка сегодня особенно хороша; Юнги почти теряет нить своих мыслей. — Вы знаете, кто вы. Надеюсь, вам нравится.

С донатами у Шери́ никогда нет проблем, поэтому он не стал бы выделять кого-то одного, если только это не по-настоящему большой донат. Они всегда на виду, и Юнги хорошо помнит последние несколько. Из «недавних» настолько большим может быть только один. Его собственный.

Значит, он проспонсировал это.

Внезапное осознание заставляет Юнги покрыться мурашками.

— Готовы?

Нет. Юнги не готов. От его готовности ещё с первого кадра ничего не осталось. Шери́ понимает, за какие ниточки дёргать, а ведь едва ли знает лично. Более того, скорее всего, для него сосед Мин Юнги и неразборчивый никнейм в донате — два разных человека.

Но.

После того, что Тэхён сказал сегодня, Юнги не удивится, если он всё же узнаёт в нём своего зрителя. Зачем ещё мог быть этот комментарий о предпочтении наблюдать, если это не отсылка к тому, что всё его секс-творчество строится на отыгрывании именно этого кинка. И всё же, это не то же самое, что знать кого-то лично. Неужели за пару легкомысленных разговоров он успел понять так много, что может вот так запросто манипулировать вниманием, возбуждением и вообще сознанием?

В свою очередь Юнги даже после стольких часов его контента до сих пор не смеет думать, что по-настоящему знает его. Знать всё о способах его удовлетворения и предсказывать его оргазмы совершенно не равняется тому, что он хоть что-то понимает о нём, как о человеке. Ничего больше того, что Тэхён хотел бы выдать. И пока он выдал не сказать, что много.

— Скоро увидимся.

Время пришло.

После короткого, но внимательного взгляда в камеру Шери́ привычно отсаживается назад, а в голове Юнги всё ещё звучат его слова. «Скоро». Он никогда не говорит так. Он прощается «до следующего раза». С чего бы вдруг...

Мысль прерывается, когда в кадре становится видно всё тело. На той части кровати розовый неон чуть ярче, и теперь шнурки не так хорошо выделяются, а с некоторыми движениями и вовсе почти сливаются с освещением. Юнги уверен, что это проблема камеры. Наверняка вживую они хорошо просматриваются под любым углом.

Вживую.

Слово, о котором обычно страшно и волнительно думать, но после сегодняшней встречи оно не кажется таким далёким.

«Скоро увидимся»

Это ведь может значить, что угодно.

«Заглядывай в гости»

Сумасшедшая мысль.

«Я люблю вечер»

Это было бы смешной идеей, если бы сегодняшняя встреча не была... такой. Тон Тэхёна и его взгляд не могут быть случайностью. И уж точно не случайность его решение забрать чупа-чупс ртом, когда у него обе руки свободны. Комментарии о предпочтениях и приглашение в гости даже сомнению не подлежит.

Он сделал всё, чтобы Юнги думал о нём. И это сработало. Юнги весь день только о нём и думал.

А теперь с ним же и проводит вечер.

«...вечер»

Сказанные Тэхёном слова продолжают отрывками звучать в голове, а в наушниках начинают звучать тихие стоны. Юнги моргает и сосредотачивается на экране. Взгляд привычно проходится по плечам и цепочкам возле шеи, обходит кружевные узоры на груди и спускается по животу ещё ниже. К бёдрам, к коленкам и к розовой шнуровке на икрах.

Очередной слабый стон вливается в уши. Юнги знает этот звук. Шери́ разогрелся. В общем-то, это видно и по тому, как его ладони всё чаще сводятся к паху, сколько бы он ни пытался держать их оттуда подальше. Сегодня он на удивление нетерпелив.

Чёрт.

Юнги откладывает ноутбук и откидывает одеяло. Сняв наушники, он встаёт и в полумраке нащупывает на кресле любимый шёлковый халат. Искать что-то получше нет терпения, да и момент может быть упущен. Небрежно завязав пояс, он выходит из спальни и из квартиры, оставляя ноутбук сиять розовым неоном чужой комнаты.

Возможно, это сумасшествие. А может, лучшее решение этого года.

За пару шагов он доходит до соседней двери, и уверенность начинает испаряться. Да и откуда эта уверенность вообще взялась? От пары слов, одного взгляда и языка вокруг чупа-чупса? Логика помешавшегося придурка. Юнги невольно смотрит по сторонам, будто эта мысль могла быть кем-то услышала, но даже если бы он сказал это вслух, никто не узнал бы. На этом этаже всего четыре квартиры и только две заняты. Он и Тэхён здесь одни.

Вернув взгляд обратно, Юнги смотрит на ручку и удивлённо поднимает брови — между дверью и косяком небольшое пространство. Дверь не закрыта. Вот это уж точно не бывает случайно, потому что изнутри достаточно даже просто легонько толкнуть, и она дойдёт сама. Чтобы оставить такое пространство, пришлось бы подвести её к этому нарочно. Теперь это вне всяких сомнений приглашение.

Юнги легонько толкает дверь. Свет из коридора постепенно заливает пол возле входа, и он, наконец, решается переступить порог. На стене сбоку светится тонкая полоска гирлянды с крохотными огоньками, уходящая вглубь квартиры. Юнги позволяет двери закрыться, убеждаясь в своей теории. После щелчка автоматического звонка слышится короткий пик, и этот звук заставляет замереть. В своей квартире он этот звук отключил уже давно и забыл, что он вообще бывает. Остаётся только надеяться, что этот звук не дойдёт до спальни. Точнее, до спальни-то пусть доходит, но не до микрофона который там. Всё же это слишком много работы и подготовки, чтобы испортить всё от банальной невнимательности.

Когда Юнги слышит стон совсем близко, он не может не вздрогнуть. Звук исходит из комнаты с единственным источником света. Сюда же и подводит дорожка гирлянды. Приоткрытая дверь выпускает наружу бледный розовый свет. Юнги подходит ближе и, не касаясь двери, смотрит. На его лицо падает полоска розового света, освещая почти половину. Он не пытается заглянуть через дверь, даже не подходит к косяку слишком близко. Просто осторожно смотрит, как будто ещё шаг или два сделали бы его частью сцены, в которой он не хочет быть.

Дверь приоткрыта ровно настолько, чтобы можно было видеть кровать, но ниже пояса сложно что-то увидеть. И даже так это более чем удовлетворяющий вид.

Юнги ещё не видел Шери́ с такого ракурса. Он находится непривычно далеко и детали не получается уловить так хорошо, как под камерой, но от этого вида почему-то приятнее, чем от любого другого раньше. Словно только сейчас разум, наконец, осознаёт, что выстроенная Шери́ сказка существует и в реальности. Вот он. Воплощение лучших фантазий во плоти. На расстоянии всего нескольких шагов. Самозабвенно удовлетворяет себя под наблюдением сотен анонимных зрителей онлайн и одного не анонимного прямо за дверью.

Завораживает. Юнги может предсказать почти каждое его действие, но всё равно заворожён. От него не оторвать глаз. В любом образе, в любом положении. С первой встречи и до сих пор.

Но когда дело касается голоса, Шери́ и вовсе нет равных.

Нуждающиеся стоны всегда были слабостью Юнги, а Шери́ они удаются особенно хорошо. Они искренние, тяжёлые, глубокие. Они отдаются приятными волнами внутри, завлекают, провоцируют. Затмевают разум желанием подойти. Желанием исполнить любые его желания. Дать ему всё то, чего он просит этими хриплыми звуками и дрожанием в напряжённых бёдрах. Кажется, только можно превратить эти стоны в удовлетворённые.

О своём удовлетворении тоже приходится думать — все эти мысли рождают в голове образы от которых рука сама тянется под халат, а остановить себя сложно, когда не видится причин. Страха быть пойманным по какой-то причине совершенно нет, да и Шери́, похоже, слишком занят собой.

Ладонь скрывается под халатом и забирается под бельё. Как только удаётся взяться за член, всё напряжение тут же покидает тело, и Юнги расслабленно прикрывает глаза. Очередной полустон из комнаты заставляет тело дрогнуть от новой волны возбуждения, и он тут же возвращает внимание к кровати.

Сколько бы Шери́ ни удивлял, схема его трансляций, как и всего процесса остаётся прежней, поэтому нет ничего удивительного, когда он переворачивается на живот. Это даже ожидаемо. Юнги должен знать, что за этим следует тот самый взгляд в пустоту, но он едва ли помнит об этом, увлечённый видом и своим удовольствием. И именно поэтому всё его тело будто пробивает током, когда он понимает, что на него смотрят. Затуманенный возбуждением взгляд Шери́ направлен прямо на него.

Юнги замирает, пока в его голове всё сходится в одно целое. Если думать об этом со стороны камеры — этот взгляд всегда был направлен именно в эту сторону. Здесь находится дверь в спальню.

Взгляд «вникуда» никогда не был «в пустоту за кадром». Это здесь.

Всё это время... он ждал?

В этот раз, пусть и издалека, но взгляд кажется тяжелее обычного. Тёмный и цепкий. Он проходится по халату вниз, и останавливается там, где под ним находится рука. Юнги неподвижен и сердце гулко стучит, но не от страха. От волнения. Предвкушения. Он не уверен, насколько хорошо он виден через небольшой проём с довольно тусклым светом, едва доходящим от кровати, но он точно знает, что вид достаточно понятный для Шери́.

Из них двоих только один всё ещё на виду у людей, и в любом другом случае это было бы для него проблемой, но в этом — он в выигрышном положении. Он может свободно двигаться, свободно дышать и даже стонать. Юнги не может позволить себе даже вдохнуть слишком громко, и именно поэтому ему кажется пыткой момент, когда он вместе с Шери́ продолжает двигать рукой на члене. Это хорошо, особенно сейчас, когда можно обмениваться взглядами, но ровно настолько же это и тяжело.

Сотни людей смотрят и делают то же самое, но только Юнги делает это по-настоящему — мысль, от которой тело приятно содрогается, и ладонь крепче сжимается вокруг члена. Теперь сдерживаться просто невозможно, и он нарочно ускоряется, чтобы кончить до того, как он выдал бы себя неосторожным стоном. На пару секунд он прикрывает глаза и медленно выдыхает, приходя в себя. Когда его усталый взгляд снова находит кровать в розовом уголке, внимание Шери́ всё ещё на нём. Только тогда его тоже накрывает оргазмом, и Юнги поглощён этим видом даже с расстояния в целую комнату. Никакие камеры не передают того, что можно увидеть в его глазах за секунду до.

Как и всегда, Шери́ тратит пару минут на отдых, потом дарит камере уже привычный томный взгляд с лёгкой полуулыбкой и сразу после завершает стрим. Дверь не позволяет Юнги увидеть, что он делает после этого, но пару минут он перемещается по кровати и шуршит, прежде чем снова появиться на виду.

Он ложится на спину, и Юнги любуется узорами кружев на груди. Бельё сместилось, лямки давно спали с плеч, парик чуть разлохматился, но этот неидеальный вид и есть его самый идеальный вид.

Любование прерывается, когда Тэхён оживляется и приподнимается на локтях, поворачивая голову к двери. Юнги собирался уйти, но когда взгляды снова встречаются, он не может сделать и шага. Он хочет остаться, потому что даже если он ничего не знает о чужих мыслях, он понимает хотя бы то, что его не прогоняют.

Подумав, он подходит вплотную к двери и мягко касается её, открывая больше. С каждым шагом в сторону кровати, волнения, как ни странно, становится всё меньше. Комната принимает его так, словно он всегда в ней был. Пожалуй, после стольких лайвов это не должно быть удивительным.

Юнги останавливается с той стороны, где в мягкую кровать упираются розовые каблуки. Ноутбук уже закрыт и лежит в стороне на стуле вместе с микрофоном и камерой. Из элементов стрима остаётся только одежда и освещение. В роли камеры теперь Юнги, и он готов запечатлеть в своих глазах всё до мельчайших деталей.