— вот, так будет лучше

тарталья укладывает его голову на свои колени, проводит кончикам пальцев по щекам. кэйа улыбается по-дурацки, совсем глупо, бесстрашно и открыто.

— спасибо, аякс, — он медленно ловит чужую ладонь, прижимает коротко к губам.

снег падает долго и медленно, словно у глицерина в стеклянном шарике вышел срок годности, и он загустел. дышать из-за этого тоже как-то сложно.

вдох.

несколько секунд — набраться сил.

выдох.

повторять до полной готовности.

снежинки ложатся на горячие лица, тают аккуратно и незаметно, покрывая акварельную картину лаком, делают цвета несправедливо живыми.

кэйа вдруг хрипло тихо смеётся.

— разве снег бывает солёным?

аякс смотрит обиженно, пара капель срывается с курносого веснушчатого носа прямо на повязку. смуглая ладонь тянется к нему, но тарталья — всегда на шаг впереди — наклоняется сам, прижимается лбом к щеке, шепчет неразборчиво какую-то чушь, уже даже не на тейватском.

— солнце, я тебя совершенно не понимаю — кэйа находит в себе силы положить ладонь на рыжие кудри и вдохнуть чуть глубже — я рад, что так вышло. правда.

— ты врёшь. ты всегда мне врёшь — аякс звучит обиженно, но прикрывает шарфом красное пятно расползающееся под кэйиной ключицей.

— не вру, не сейчас. — пауза на вдох, — должен сказать, теперь ты не чайлд.

аякс хмурится непонимающе, смотрит в серебро радужки с хитрыми искорками.

— эрот. пустил стрелу мне прямо в сердце. чем не амур? — кэйа светится улыбкой, а тарталья не может поверить. и не хочет.

— ты придурок, кэйа альберих. если кто из нас двоих и купидон, так это ты.

смех вместо ответа на вкус как битое стекло.

— поцелуешь меня? ну знаешь, сыграем в спящую красавицу, но начнём с конца, — кэйа топит пальцы в тёплых кудрях, вдыхает запах крови и лесных родников, чувствует холодное зимнее солнце и видит только бесконечно падающий снег.

аякс двигается осторожно и медленно, касается губ почти невесомо, но кэйа приподнимается резко сам, врезается навстречу, будто ему правда жаль оставлять его одного.

— пожалуй, я люблю тебя, господин одиннадцатый из предвестников фатуи, — он цепляется за его шею и говорит прямо в губы, только бы не отдаляться.

— уже десятый, — бормочет тарталья, — тогда значит и я люблю тебя, господин не помню кем ты там был, но точно без лошадей.

шутка до крайности глупая, но кэйа всё равно смеётся, ещё раз тянется губами к солёным щекам, усыпанным солнечными поцелуями и в довесок к ним добавляет свои полумертвые.

— буду ждать тебя с той стороны, но ты не торопись. сначала покорение мира, потом смерть.

— так точно, мой капитан.

умирает он на полпути к смешку. слишком внезапно, будто последние две минуты были взяты в кредит.

аякс плачет.