им по десять и ветер бьёт по ушам, когда велосипед, ловко объезжая кочки и корни, стремительно несётся с холма. кэйа цепляется одной рукой за хлипкий металлический багажник, другой за плечо аякса, вопящего во весь голос от восторга.

июль дышит им в лица жарким закатом, ослепляя ярко-грейпфрутовым. они криво лепят к коленкам подорожник и волоком тащат погнутый велосипед до дома.

им по пятнадцать и кэйа отвешивает килограммами комплименты женщине на полузадохнувшейся заправке, пока аякс сливает вторую канистру для нового мопеда.

трасса ложится под колёса мягко, но ветер так же бьёт по ушам, свои и чужие волосы лезут в глаза. горизонт давит солнце, сжимая его в облачном кулаке, как мальчишка надоевшего хомячка.

кэйа скрывается от безжалостного ветра между острых лопаток. от аякса несёт сигаретами и бензином.

им по девятнадцать и у кэйи сдан вступительный на полицейского, а у аякса по икрам тянется «нахуй копов». солнце разбивается о небоскрёбы.

кэйа щурится и наклоняет голову, наблюдая как бледные руки с разбитыми костяшками глушат мотор блестящей ямахи. «татуировка классная, но не хватает пробела» тянет он и ловит в ответ звонкий смех и предложение остаться на ночь.

им по двадцать восемь и кэйа посреди ночи тащится на вызов через весь город, оставляя за собой пустую квартиру. он закуривает прямо в машине, чтобы после равнодушно смотреть на будто пропущенный через мясорубку мотоцикл и целехонький шлем на обочине.

скорая взрывает своим криком звëзды мутного неба. кэйа твёрдой рукой застёгивает мешок для тела и теперь точно знает, что его бёдра не окажутся между «нахуй» и «копов».