Я оглядела своих товарищей и проговорила вполголоса:

— Ты чего, мой черный конь, спотыкнулся? Ты чего, мой черный ворон, встрепенулся? Ты чего, мой черный пес, ощетинился?

Все трое, Черныш, Воронок и Блэк, посмотрели на меня так насмешливо, что я немедленно почувствовала себя дурой. Особенно учитывая, что Блэк не ворон, а большой подорлик.

Я и сама удивилась, откуда, из каких глубин памяти, вдруг выскочили эти странные слова. Видно, читала что-то такое когда-то в детстве…

Я мало что помню о детстве и вообще… о прошлом. И потому мне дороги эти воспоминания — клочки, обрывки воспоминаний. Наверное, потому и сказала вслух — хотела поделиться дорогим. Только ведь они-то точно ничего подобного не читали, им не понять.

Черныш подпрыгнул и ткнулся мне носом в ладонь.

«Не обижайся, мы не со зла!»

Воронок обернулся ко мне, фыркнул негромко:

«Ну правда смешно же, что ты дуешься?»

Они все относятся ко мне слегка снисходительно, как к младшенькой. Не по годам, конечно — по относительному возрасту. Они все уже вполне взрослые, Черныш даже старый, а я институт не успела закончить. Теперь уж и не закончу.

— Ну что, пора в дозор?

«Давно пора, одну тебя ждем!» — негромко клекотнул Блэк.

Да, пора. В городе уже ночь. На проспектах ее разгоняет белый, неестественный свет фонарей. В переулках, подворотнях, на пустырях царствует тьма.

Мы сливаемся с темнотой, нас в двух шагах не увидеть, если мы сами этого не захотим. Воронок идет неспешным шагом, я чуть покачиваюсь на его спине. Ни седла, ни узды на нем, разумеется нет. Ни ему, ни мне это не нужно. Блэк сидит у меня на запястье. Мне больше нравится, когда на плече, но ему привычнее именно так. Черныш трусит рядом, время от времени настораживая уши и принюхиваясь.

Он первый и замечает нашу добычу, первую за эту ночь. Так оно, собственно, обычно и бывает. Блэк теперь видит в темноте почти так же, как раньше днем — но много ли толку от этого в городе, где обзор закрывают дома, где зло может таиться под каменным сводом?

Черныш коротко, тревожно взлаивает и кидается вперед. Воронок переходит на рысь, я привычно сжимаю коленями его бока. Блэк заранее расправляет крылья.

Улица, поворот, сквер. Днем красивое и уютное место, с клумбами и фигурно подстриженными кустами. Ночью — островок тьмы.

Блэк взлетает, вырывается вперед, обгоняя и Воронка, и Черныша — осмотреться, понять, с кем мы на этот раз встретимся. Мы трое на миг словно сливаемся с ним, видим его глазами — темный тупичок в глубине сквера, среди высоких кустов сирени, и пятеро парней. Нет, не так — четверо и один. Один, загнанный, окруженный, испуганный — и четверо наглых и уверенных, не спеша окружающих свою добычу.

Только этой ночью добыча — как раз они.

Мы появляемся словно ниоткуда. Миг назад нас не было ни видно, ни слышно, мы сливались с тенями, с шелестом кустов, с шумом машин где-то вдалеке. И вот — Черныш бросается вперёд, заливаясь лаем, Блэк падает сверху, выставив когтистые лапы, и последними появляемся мы с Воронком. Грохот копыт отдается эхом.

Нас четверо, их столько же, но из нашей четверки я — слабое звено. Убивать я не люблю и не умею. Слишком хорошо я еще помню, каково это — умирать. С того дня, как меня убили, еще и пары лет не прошло…

Это ничего, я еще привыкну. Научусь.