Первые ночи после победы были на удивление спокойными. Не было ни кошмаров, ни тревоги, ни сожалений. Единственное, что было, это волнение за Дастина. Хендерсон ходил тихий, вздрагивал от каждого шороха и отвечал односложно. Стив мог его понять. Из всех них Эдди был ему ближе, чем кому-то другому. Но эйфория от победы, от того, что Макс осталась цела и невредима, не давали Харрингтону прочувствовать хоть какую-то боль от смерти Мансона. Нет, сначала эта новость была как удар по голове. В тот момент, когда они бежали к вратам, боясь, что они закроются раньше, чем они успеют покинуть проклятую землю, Стив увидел маленькую потерянную фигурку Дастина ещё издалека. Первый. И тогда он побежал так, как не бегал никогда, даже тогда, когда за ними мчались все твари Изнанки вместе взятые.

Дастин на потряхивание за плечи и громкие крики первые ужасные две минуты даже не отвечал. Не реагировал, сверля пустым взглядом пространство, глядя сквозь Стива и подбежавших Нэнси и Робин. И только потом выдавил из себя тихое «я не знаю». Землетрясение заставило Стива отвлечься от собственных переживаний. Хендерсон не подавал признаков активности, и его пришлось просто закинуть на плечо, чтобы вытащить. Робин во врата пролезла первая, помогла влезть Нэнси. И девушки вдвоём затащили в родной мир Дастина. Стив едва успел забраться, чувствуя в процессе, как стягивающиеся края сжимают грудную клетку до боли.

После Стива лишь изредка преследовало чувство вины за то, что Мансона они оставили где-то там, не предприняв попыток найти. Но оно быстро отступало. Потому что кое-что было более чем очевидно – Эдди бы не позволил ему затормозить и подвергнуть опасности девушек и Дастина. И Эдди понял бы, что выбора у них не было. Иначе, гнили бы там все вместе сейчас.

Так что, когда Робин на работе спрашивает Стива, как у него дела, Стив отвечает честно. Нормально. Он в порядке. Действительно в порядке. У него всё хорошо.

Свет мигает весь вечер. Это не похоже на предвестник чудовищ Изнанки, потому что все остальные электрические приборы работают нормально. Стив не обращает особого внимания. Он слишком устал от всех этих знаков конца света, чтобы в панике набирать чей-то номер или сбегать из дома. Он просто сидит перед телевизором весь вечер и часть ночи, пока сон его не настигает прямо на диване. Лампы мигают все разом, а потом картинка на телевизоре сменяется белым шумом. Стив не просыпается.

Полумрак шуршит чьим-то шагами, телевизор выключается будто сам по себе. Наступает полная темнота. В ней нельзя увидеть, как трепыхается плед на полу, словно кто-то слабый пытается его поднять, а он снова и снова выскальзывает из пальцев, но можно услышать, как этот кто-то чертыхается и шумно оседает у дивана. Пружины едва слышно поскрипывают, прядь волос на голове лежащего на диване парня поднимается в воздух и опускается на лоб. Потустороннее прикосновение разбегается мурашками по коже спящего. Он стонет тихо и болезненно сквозь сон, поворачиваясь на бок, пытаясь уйти от соприкосновения с неизвестным, и падает с дивана.

Грохот уничтожает магию. Лампы одна за другой загораются, включается и телевизор, пока Стив садится на полу, потирая ушибленное плечо.

– Стив? – удивлённо произносит Нэнси, открывая окно, позволяя Харрингтону ввалиться в комнату. – Что случилось?

– Я так больше не могу, Нэнс, – Стив дрожит. Ночь холодная, но это не главная причина. Главная причина – страх. – Я то ли схожу с ума, то ли у меня в доме привидения, то ли портал в Изнанку.

– Тише, – успокаивает Робин, поднимаясь с кровати. Она берет плед с кресла и накидывает на его дрожащие плечи. – Давай по порядку, хорошо?

Стив кивает, кутаясь в плед. Нэнси протягивает ему свой бокал вина. Харрингтон только теперь замечает, что, кажется, прервал свидание.

– Простите, что помешал, – пытается извиниться он.

– Нет, нет, – быстро качает головой Нэнси. – Ты же знаешь, что можешь прийти за помощью в любой момент. Мы должны держаться вместе.

Робин садится на пол, поджимая под себя ноги. Уиллер выглядывает в окно и закрывает его, когда ничего не находит.

– Теперь, начни, пожалуйста, с начала, – просит она, присаживаясь на подоконник.

– Я сам не знаю, с чего начать. Не уверен, где начало, – вздыхает Стив и залпом выпивает всё вино из бокала. – Сначала мне казалось, что это мне просто снится. Что не удивительно, кошмары, думаю, ни для кого из нас не редкость. Странно то, что это не так страшно, как бывает обычно. Просто… слишком реально.

– Стиви…

Шёпот будит его ранним утром на рассвете. Первых лучах солнца ему кажется силуэт напротив окна, но он исчезает, стоит Стиву потереть глаза. Но ощущение чужого присутствия не проходит.

– Стив… – звучит, как шёпот, с трудом пробивающийся сквозь толстый слой ваты.

Харрингтон потирает виски и трясёт головой. Чувство исчезает вместе с голосом. Стив встаёт с кровати. Голова раскалывается. Но и работу никто не отменял. Он проснулся как раз перед будильником, так что времени на отдых у него нет. Хоть перед глазами и мелькают образы сна. Изнанка, гитара, чья-то клыкастая улыбка, летучие мыши. Ничего определённого. Лишь обрывки. Но, кажется, именно от них голова и болит так сильно.

Стив лишь принимает душ и уезжает на работу. Оставаться в пустом доме, наедине с собственной фантазией, хочется меньше всего. Робин встречает его скучающим видом, опираясь на стойку локтём.

– О, смотрю, тебе тоже не спится, – машет ему рукой Бакли. – Кошмары?

– Нет, – вздыхает Стив, надевая форменный жилет на кофту. – Наоборот. Как будто всё хорошо. Точнее, просто замечательно. А потом я проснулся, и все снова по-старому.

– Разве это плохо? – спрашивает Робин.

– Нет, – отвечает Стив. – Но ничего хорошего в этом тоже нет.

– Наверное, – кивает Бакли, но выглядит так, будто не до конца понимает, что Стив имеет в виду.

– Ты хорошо выглядишь для бессонницы, – переводит тему Харрингтон.

– Пожалуй, – смеётся Робин, но тут же широко зевает.

Стив сдерживает ответный зевок с трудом. Над дверью звенит колокольчик. Вместе с посетителем в зал проходит Нэнси.

– Доброе утро, – здоровается она и протягивает Робин кофе. – Прости, Стив. Тебе не прихватила. Не знала, что ты в таком же плачевном состоянии.

– Ничего. Думаю, обойдусь без кофеина, – зевает Харрингтон. – К середине дня проснусь.

Без кофеина он не обходится. Напивается кофе, когда возвращается домой. Спать отчего-то не хочется совсем. Стоит на улице стемнеть, и Стив зажигает все лампы в доме. Их неровный мигающий свет раздражает меньше, чем полумрак с гуляющими в нём тенями, которые то ли есть, то ли часть разыгравшегося воображения Стива. Сон срубает его в кресле, в которое он сел, чтобы не уснуть.

Лампы на потолке мигают и тухнут. Настольная на тумбе у кресла загорается сильнее. Заснувший парень морщится от яркого света во сне и отворачивается, чуть сползая по спинке вниз. Тень за ним матерится вполне по-человечески и отключает свет. Но в темноте жертва потустороннего преследования не успокаивается, только хнычет что-то, вцепляясь в подлокотник кресла. Осторожные руки мягко останавливают его от падения вперёд.

– Тише, – просит гость, наклоняясь настолько низко, насколько позволяет спинка. – Шш, Стиви. Всё хорошо.

Парень успокаивается сразу. Голос влияет на него благоприятно. Голос кажется ему где-то в глубине сознания очень знакомым. Он тянется за ним, когда тот исчезает.

– Чей голос? – спрашивает Нэнси.

На лице девушек нет ни насмешки, ни недоверия. Только задумчивость. Будто Стив принёс им интересную головоломку.

– Я не уверен, – шепчет Харрингтон.

– Но ты сказал, знакомый? – переспрашивает Робин.

Стив кивает и выглядит так, что расспрашивать дальше про голос не хочется.

– Может, останетесь? – спрашивает Стив. В его голосе столько надежды, что ему немного противно от самого себя. – Куча пустых комнат есть, еда есть. И по темноте идти не придётся.

– Нэнси нас всех подбросит до дома, – говорит Робин. – Не хочется злоупотреблять твоим гостеприимством.

Стив кивает и давит из себя улыбку. Приходится всех отпустить. Он смотрит через открытую дверь, как все погружаются в машину и уезжают в свои дома без призраков. Стив остаётся один. Он просто рад, что шумный вечер кино вымотал его достаточно, чтобы просто завалиться спать в собственную кровать, а не на диван или кресло перед телевизором. Сон приходит, стоит только голове коснуться подушки.

– Эдди, – выдыхает Стив с облегчением и бросается обнимать Мансона.

Эдди смеётся, прижимает к себе так крепко, что становится невозможно дышать, но Стив не против.

– Прости, что оставили тебя здесь, чувак, – шепчет Харрингтон ему в плечо. – Я тебя вытащу.

– Нет, Стив, – говорит Эдди. – Ты правильно всё тогда сделал. Врата закрылись, пути назад нет. Ты их вытащил. Так что всё было не напрасно.

Харрингтон пытается отстраниться, но Эдди сжимает ещё сильнее. Не даёт даже в лицо себе заглянуть.

– И меня уже не спасти, но это ничего, – шепчет Эдди, поглаживая Стива по голове.

– Нет, – Стив сопротивляется сильнее. – Если ты жив, мы найдём способ.

– Поздно, Стиви, – усмехается Эдди.

Харрингтон чувствует что-то тёплое, растекающееся по груди и животу, пропитывающее его одежду. По волосам за ворот стекает горячая жидкость.

– Эдди…

Эдди отпускает его и падает на колени. Кровь течёт из уголков губ, кровь покрывает всю разорванную в клочья одежду, открывающую страшные раны. Но он улыбается, даже когда кашляет тяжело.

– Поздно, – смеётся он.

Стив просыпается и резко садится в кровати. Руки шарят по груди, пытаясь нащупать кровь. Он замирает, когда чувствует лёгкое касание к спине и груди, напоминающее объятие. Щёку щекочет дыхание.

– Прости, – шепчет голос, растворяющийся в дымке утра так же быстро, как касание и страх от кошмара.

Стив остаётся один на один с полнейшей растерянностью. И больше ни с чем. Голос забирает с собой боль, ощущение крови на коже и чувство вины.

– Ты совсем ничего не помнишь? – вздыхает Робин.

– Только касание. И извинение. И то, как легко стало после. Я сразу уснул, больше ничего меня в ту ночь не мучало, – отвечает Стив.

– Не похоже, что он, кто бы он ни был, хочет причинить тебе вред, – задумчиво произносит Нэнси.

– Ангел-хранитель, ага, – кивает Стив.

Возвращение домой следующим вечером уже не кажется каторгой. Сегодня они устраивали своего рода пикник, и он весь вечер любовался зарождающимися отношениями Нэнси и Робин. Бакли как обычно говорила много. Взволнованно и бесконечно. А Уиллер слушала с улыбкой и искрой в глазах. Они не замечали этого за собой, но Стив со стороны прекрасно всё видел и понимал. И был рад, что у них обеих всё налаживается.

Он заходит в дом и проходит до спальни в полной темноте. И только там щёлкает выключателем. Лампочка взрывается. Стив прикрывает голову руками на автомате и вздыхает, щёлкая обратно. С лампочкой он может разобраться при свете дня, чтобы переодеться, ему свет не нужен. Харрингтон направляется к шкафу и оказывается к нему же прижат. Точнее, он чувствует это так, что отойти не может, но никакого давления не чувствует. Это пугает настолько, что дыхание мгновенно сбивается, а сердце заходится в бешеном ритме.

– Отпусти, – просит он на удачу, закрывая глаза. Темнота под веками пугает меньше, чем темнота комнаты.

– Стив… – снова ничего, кроме имени. Стиву кажется теперь, что он сходит с ума.

– Да, я Стив, – отвечает он. – Но я не знаю, кто ты.

Вместо ответа, он чувствует только тяжесть на плече, как будто кто-то положил не него голову. От касания становится спокойнее, но, в то же время, необъяснимо больно под кожей. Это напоминает зуд. Напоминает насекомых с цепкими лапками, но не снаружи. Внутри. Стив стискивает зубы.

– Отпусти, пожалуйста, – повторяет Харрингтон сквозь сжатые зубы.

Любое давление исчезает. Стив делает глубокий вдох, чтобы успокоиться, и идёт искать лампочку на замену и фонарик.

– Не так уж и безопасно, – встревает Робин и тут же ловит два вопросительных взгляда. – В смысле, ты сказал, что было больно.

Стив качает головой, как заведённый.

– Не больно, как боль, – пытается объяснить он, скидывая плед. Становится жарко. – Больно, как неприятно. Как… страх, если бы он физически ощущался, или голод.

– Голод? – удивлённо произносит Нэнси.

– Когда не ел весь день, и желудок, будто сам себя переваривает, – говорит Харрингтон. – Только не в желудке, а в плече.

Девушки смотрят на него с полным непониманием, Стив только вздыхает.

Чужеродное присутствие Стив ощущает так часто, что за неделю полностью к нему привыкает. Нельзя, конечно, сказать, что оно его совсем не напрягает. Иногда, очень сильно напрягает. Но Стив прекращает бояться заснуть, бояться остаться в одиночестве. К тому же, присутствие только ощущается. Ничего больше таинственный гость не делает. Перебоев со светом больше тоже нет. И лампочки не взрываются.

А сегодня после работы, суббота самый нагруженный день, Харрингтону кажется, что он не чувствует ног, а спина до конца не разгибается. Поэтому он сначала едва не засыпает в душе, а потом сразу же падает на кровать. Усталость должна взять своё сразу же, но волоски на руках встают дыбом, стоит закрыть глаза. Кровать скрипит под чужим весом. Но этот вес едва ли может принадлежать человеку. Слишком слабо прогнулся матрас.

– Привет, – шепчет Стив. – Тебя давно не было.

– Я почти всегда здесь, – шелестит голос. – Не всегда хватает сил взаимодействовать.

– Зачем? – спрашивает Стив.

– Тсс, – только шипит голос в ответ. Призрачный палец касается губ Стива в попытке заставить замолчать.

– Кто ты? – пробует Харрингтон снова.

Палец исчезает. Вместо него целая ладонь забирается Стиву в волосы. Харрингтон вздыхает. На его вопросы отвечать не собираются.

– Ты в безопасности, – шелестит голос.

– От чего? – спрашивает Стив.

– От себя, – в голосе появляется горечь. – От боли, от горя, от вины.

– Я не понимаю, – говорит Харрингтон и открывает глаза.

Ему чудятся блестящие глаза и клыкастая улыбка из его снов под ними. Улыбка, не смотря на острые клыки, не пугает. Притягивает. Стив приподнимается на локтях и вовсе садится. Протягивает руку туда, где должно быть лицо гостя. Улыбка становится шире и исчезает вместе с глазами и общим ощущением.

– Кот Чеширский, – фыркает Стив и продолжает улыбаться, вглядываясь в темноту, в которой больше никого нет.

– В безопасности от себя? Я окончательно сбилась с мысли, – говорит Робин.

– Я подумал, может это вроде Векны наоборот? – неуверенно произносит Стив.

– Векна наоборот? – переспрашивает Нэнси.

Они все перебрались на кровать, потому что сидеть на полу уже устали. И теперь лежали бок о бок, задумчиво разглядывая потолок, будто он может дать им ответы.

– Ну, Векна во время проклятий показывал тебе все твои дурные мысли, так? – рассуждает Стив. – А он будто делает наоборот. В безопасности от горя и вины. После кошмара с Эдди то, что он делал, ощущалось, как объятие. И все неприятные чувства испарились.

– Звучит как эмоциональная связь, – соглашается Нэнси. – Немного совсем, но звучит. Но кому это нужно?

Стив молчит. Он бы с радостью поверил в свою единственную идею на этот счёт, но не может. 

Холодно. В трейлере Мансонов пусто и холодно. Стив оборачивается вокруг себя. Мебель покрыта слоем пыли, и повсюду паутина. Никто больше здесь не живёт. Очень давно. Харрингтон идёт туда, где были врата. Потолок комнаты встречает его уродливой чёрной трещиной. Обычной трещиной, совершенно не похожей на портал в иной мир.

– Стив? – внезапно доносится из трещины. – Стив, это ты?

– Эдди? – спрашивает Харрингтон. Голос искажённый, сразу и не поймёшь, всё правда, или так просто кажется.

– Да, – отвечает Мансон. – Стив, помоги мне выбраться. Я застрял. Мне нужна помощь.

– Я… – теряется Харрингтон. – Да, конечно. С твоей стороны врата закрыты полностью?

– Нет, – голос уже не Эдди, голос, как из худших кошмаров. – И я могу вылезти и забрать сюда тебя и твоих маленьких друзей и подружек.

Стив отпрыгивает назад, не сводя взгляд с трещины, которая начинает крошиться, истекать знакомой до тошноты слизью. И неё постепенно появляются руки. Руки гнилые, с торчащими из огромных язв костями. Эти руки помогают трещине в потолке крошиться, открывая врата.

– Нет, нет, нет, – шепчет Стив. Паника пригвоздила его к месту. – Всё кончилось, мы победили. Это невозможно.

– Победили? – смеётся тварь, выползающая из трещины. – О нет, лишь оставили друга на съедение монстрам, чтобы отсрочить неизбежное.

Стив хочет кричать, когда одна из рук показывается по локоть, и на гниющей плоти он угадывает очертание татуировок Эдди.

– Бросили, чтобы спасти свои задницы, – тварь показывается по плечи. Нет никаких сомнений в том, чей это гниющий труп лезет из Изнанки, чтобы отомстить. – Оставили никому не нужного фрика и радостно жили дальше, верно, Стиви?

Ноги становятся ватными, колени подгибаются. Стив падает на пол, наблюдая, как то, что осталось от Эдди вылезает из трещины и спрыгивает с потолка.

– Не нужен никакой Векна, я уничтожу этот мир сам, – шипит Эдди. – И начну с тебя, Стив.

– Нет, Эдди… – горячие слёзы текут по щекам.

Слишком горячие. Слишком густые. Харрингтон стирает их рукавом и видит кровь. Стив плачет кровью.

– А лучше, я сделаю так, что ты мне поможешь, – остатки губ растягиваются в ухмылке. И Стив видит знакомые клыки.

– Стив! – зовёт знакомый голос. Мир идёт рябью. – Проснись, Стив. Ну же!

Харрингтон просыпается в собственной комнате и бежит к зеркалу. Никакой крови на лице, но глаза правда красные, а кожа вокруг мокрая. Он плакал во сне. Стив оборачивается, в попытке найти или почувствовать знакомый силуэт. Но комната пуста. Более пуста, чем бывает обычно.

Это усиливает внутреннее смятение. Стив даже не переодевается. Только накидывает кофту на голое тело и сбегает вниз. Ему нужно добраться до бывшего трейлера Мансонов и убедиться, что никаких врат там нет. Нужно убедиться, что это лишь сон.