Как было бы легче, если бы мы могли начать новую страницу с «ВВЕДИТЕ ИМЯ». Как много времени экономят несколько штрихов! Если бы я могла сказать что-то вроде…

Тебя зовут АНДРЕЙ ВОЛКОВ, твой любимый цвет — КРАСНЫЙ, как ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ КРОВЬ, что течёт в твоих ВЕНАХ, твоё любимое увлечение — УЧИТЬСЯ, любимый способ отдыха — УЧИТЬСЯ, а любимый стиль музыки — ГРОМКИЙ и ГРОЗНЫЙ МЕТАЛ, но ты НЕ ЗАПОМИНАЕШЬ названия групп. Твой ник — frowningGardener, и ты говоришь Очень. Размеренно. Чтобы каждый. Почувствовал. Акценты. Тц.

Фух, вот мы и тут! Спасибо, что повелись на мою незаметную уловку. Иметь с вами дело очень приятно, а теперь сделайте пожалуйста вид, что вы продолжаете читать книгу.

Андрей тоже читает книгу, чем он занимался большую часть своей осознанной жизни, и, он всегда предполагал, неосознанной тоже. Какая радость, что он не вынужден носиться по Лицею с охапками тупых бумажных сердечек-"зонтиков", чтобы признаться в любви, дружбе, даже вражде. У Андрея слишком мало времени, чтобы тратить его на такую ерунду — и на бег, и на зонтики, и на любовь, дружбу и вражду.

Кстати, на самом деле, у него нет любимого цвета. Ему не пять лет, чтобы иметь любимый цвет. Ему пятнадцать, и через три полных месяца будет шестнадцать.

Возможно, у него было бы больше друзей, если бы не дар Андрея, который заставляет сердце любого человека останавливаться по его желанию. Никакой трагичной истории, по вине Андрея в Столице никто ещё не умирал — он очень надёжно хранит свои порывы внутри, позволяя себе осуждать, бить, хмуриться и выражать уважение, но не ненавидеть, не избивать, не кричать, не любить. И его никогда не волновало. Он знает, что его брат сегодня получил валентинки от двух лучших друзей, но это его совсем не волновало, совсем не волновало и то, кого из них его брат выберет. Быть безличным — вот что обезопасит других, и Андрею было бы радостно думать, что он несёт на себе тяжёлое бремя, но на самом деле он совсем не чувствовал тяжесть дара Столицы на своих плечах, когда запирался в библиотеке, выгнав Майкла на улицу и злобно поцокав вслед Стеф. Куда больше на него давила роль ученика, которую были вынуждены надевать каждый из жителей Столицы и Лицея, но Андрею часто казалось, что в полной мере осознаёт её серьёзность только он один. Ему вообще часто казалось, что он один понимает серьёзность происходящего. И, хотя Андрей всей душой ненавидел Столицу и ненавидел породившее её Ядро, он мог понять его, желающего отдалиться от своих детей в космосе без времени и пространства, остаться беспристрастным, чтобы те не научились — стали сильными, самостоятельными, непоколебимыми. И, если так будет лучше для всех, Андрей был готов запираться в библиотеке с каменным лицом, возвышаться на уровень Столицы и Ядра, чтобы в один момент выключить их сердца. Но пока что он не знал, что такое сердце Столицы, не считая недосягаемых сотрудников Главного Корпуса и учеников, чьи сердца Андрей не позволил бы себе остановить. Оставался только Мистер, Куратор Лицея, но нападение на Кураторов каралось преждевременным Выпускным при насильственной помощи «шляп», а поэтому подготовиться к убийству Куратора стоило заранее и основательно. Эти мысли появляются в голове в последнее время всё чаще и чаще, и Андрей вот уже как, должно быть, час не мог сконцентрироваться на книге — он был бы рад узнать более точное время, но часы в библиотеке барахлили и грустно хлопали опустившимися стрелками после очередной диверсии Майкла и Кэт, в простонародье называемой «потопление угла и коридора», на их языке — «попытка сделать корабль из корпуса часов для изучения внутренней части Стены», а окно, выходящее прямиком на великолепный вид толщи земли изнутри, мало чем могло помочь. Поэтому Андрей закрыл книгу и встал с места. Почему-то он знал, что сейчас его брат плачет, почему-то не сразу, но он осознал, насколько грустной была его улыбка при виде валентинок своих друзей. И сейчас Андрей должен был быть рядом, чтобы Саша не плакал. Саша должен научиться не плакать.