— Помоги мне.

Майкл удивлённо поднимает глаза и смотрит на Сашу внимательно и спокойно. Будь он в другом настроении, в его взгляде обязательно промелькнул бы интерес, а в руке, возможно, зажигалка.

— Помочь?

— Да. Мне нужна твоя помощь.

— Почему именно моя? Разве мы, ну типо, не ненавидим друг друга?

— Ты — ребёнок Столицы, — Саша засмеялся, на несколько секунд став менее серьёзным — Ещё и отмеченный ею. Как я могу тебя ненавидеть?

Майкл ещё несколько секунд смотрит на него, потом недоверчиво хмыкает.

— Так почему именно я?

— Ты обожаешь Настю, можешь часами говорить о том, какая она великолепная, ты точно знаешь, за что её можно любить. А Вит доверяет тебе и открывается тебе больше, чем кому-либо.

Майкл оскалился слегка испуганно, а его оттопыренные уши, почти как в мультике, покрылись густыми красными пятнами.

— Она… знает об этом?

— Не строй из себя дурака. Как будто бы ты не хочешь, чтобы она не знала.

Майкл не столько краснеет, сколько бледнеет на фоне красных пятен ещё сильнее, на его и без того почти белой коже рук отчётливо выступают синие ниточки-вены, и он отводит взгляд. Не будь Саша таким любящим и сострадающим, он бы обязательно почувствовал сейчас злорадство. Совсем чуть-чуть. Но Саша был очень хорошим. Конечно, он был очень хорошим, и совсем, даже совсем чуть-чуть, злорадства не почувствовал, и потому опустил взгляд в пол, пряча лицо.

— И?

— Вчера они подарили мне по зонтику.

Саша уже приготовился снова не чувствовать тихого злорадства за покорной улыбкой, но Майкл вовсе не выглядел обескураженным, испуганным, услышавшим новость, которая предвещает конец света, как он выглядит каждый раз, когда поставки из Корпуса задерживаются на пару дней или когда банка его любимого Энга падает с крыши Штаба. Майкл нахмурился как-то совсем по детски, но как будто бы вот-вот по-андреевски цокнет и сложит руки на груди. Но Майкл только подтянул рукава и спрятал их поглубже в карманы.

— Вот как, — только и сказал он.

— Теперь ты понимаешь, почему мне нужна твоя помощь?

— Избить тебя, чтобы заглушить твоё чувство вины за чрезмерное злорадство?

— Разве я злорадствую?! — Саша искренне оскорбился, но тут же остановил себя: Майкл в тяжёлой ситуации, и надо быть с ним снисходительнее — Помоги мне кого-то выбрать.

Майкл аж фыркнул, возвращая привычную хмуро-отстранëнную ухмылку на лице.

— Извини, что?

— Можешь не извиняться. Мне нужно выбрать кого-то из них. Не могу же я одновременно встречаться с двумя моими лучшими друзьями? Тогда придётся врать им… А я не могу врать.

— Встречайся с Витом, — пожал плечами Майкл.

— Нет, ты не понимаешь. Просто расскажи мне, за что их можно любить, а я сам выберу тот вариант, который мне нравится больше.

— Я правда не понимаю. Любовь не так работает. Это не выбор меча с наилучшими характеристиками и даже не рут в симуляторе свиданий. Ты правда собираешься разбить своим друзьям сердца?

— Я в любом случае «разобью им сердца», но если ты мне поможешь, то я разобью одно сердце, а не два!

— Или всё равно два, — буркнул Майкл, повернувшись головой куда-то в сторону фонтана. Улица была игрушкой, деревянные — буквально — дома, полые внутри и покрашенные под белую штукартурку и весёлую красную черепицу, аккуратные пластмассовые клумбы для пластмассовых листьев, ларьки, от которых пахнет свежей выпечкой, выключенные мониторы, медленно плывущие над асфальтом «шляпы» и медленно плывущие в их стеклянных крышах облака, ни единого намёка на ветер. Фонтан вдалеке, посреди игрушечной детской площадки и рядом с настоящим кладбищем, журчал вполне слышимо, ведь иных звуков, кроме тихого писка шляп, в Столице не было. Столичная тишина, простор, свет и миниатюрность Верхнего Города не давила, но привлекала к себе внимание всё больше и больше с каждой секундой молчания, как монстр в тёмной комнате, так похожий на стул с одеждой, на который смотреть не стоит, но не смотреть невозможно. И Майкл смотрел, смотрел и думал, перекатывая во рту жвачку. А Саша терпел. Саша терпеливый.

— И что ты сам думаешь? — наконец, спрашивает Майкл. «Почему я должен тебе помогать» — вот какой вопрос Саша ожидал услышать и какой вопрос Майкл даже не подумал бы задать, но это, определённо, Сашу обрадовало.

— Не знаю. Я долго думал. Как ты можешь часами говорить про Настю? Я без понятия, что можно говорить… Я имею в виду, она очень милая, но не то чтоб… Чем ты там восхищался? Как она хмурится? Закусывает губу, когда начинает злиться? Как её пряди ложатся ей на лицо?

— Прекрати. Сейчас же.

— Я пытался, я честно пытался! Это ведь красиво, когда девушки расчёсывают волосы, да? Я пытался вспомнить, какое у неё лицо, когда она расчёсывается, но, если честно, я чаще видел, чтобы Вит расчёсывался, и всё равно даже его лица в эти моменты вспомнить не могу. На что ещё обращают внимания влюблённые люди? Пожалуйста, если ты мне не расскажешь, я никогда не пойму, на что именно мне нужно смотреть, чтобы сделать правильный выбор.

— Ты такой… пустой, — почти что с досадой сказал Майкл. Саша молча посмотрел на него, и Майклу пришлось повернуться назад, встречаясь с ним взглядом.

— Тебе не нужно смотреть. Тебе нужно разбить розовые очки.