Открывая дверь, Кеко рассчитывала увидеть Наэги с жалобным взглядом и рюкзаком. Но никак не пьяного Тогами.

Наследник ввалился к ней в квартиру беспардонно и нагло, запнувшись о порог и чертыхнувшись. На памяти Кеко Тогами ругался исключительно литературным возвышенным слогом с применением метафор и красочных сравнений. Теперь же стены ее квартиры стали свидетелями весьма отборной, хотя и приглушенной брани.

— Киригири, — прошипел Тогами, восстановливая равновесие и опираясь о дверной косяк, — так и знал, что ты живешь в подобной халупе.

Кеко изогнула бровь и пронаблюдала, как Тогами справляется с собственным телом в попытке отлепиться от косяка.

— Проблемы? — уточнила она из вежливости и потому, что не могла выставить Тогами за дверь.

А тот вновь приглушенно выругался, и из этой реплики можно было вынести ответ: «Еще какие!»

— Фукава? — вновь вопросительно произнесла Кеко, хмыкая. Что бы ни натворила Фукава, Кеко могла понять Тогами. Но это не значит, что ей было его жаль.

— Эта сука… — типичным для себя тоном, но нетипичным подбором слов процедил Тогами.

— Проходи, — спокойно пригласила Кеко, запирая дверь. Ее «детективное логово» не слишком соответствовало приему гостей, однако едва ли получилось бы выпроводить Тогами. Кеко это отчетливо понимала.

Подумалось, что Наэги бы довольно неловко пошутил про эту ситуацию, если бы узнал. Правда, затем мило покраснел бы и ретировался с извинениями. Другу почему-то казалось, что каждый раз, когда они с Тогами спорят во время работы, в комнате витает сексуальное напряжение. Шутил он по этому поводу довольно неуверенно, но регулярно.

— Киригири, ты… — бросил Тогами и осекся. Затем закончил: — Совершенно невыносима.

— Чего ж ты тогда приперся? — вновь хмыкнула Кеко, включая свет в гостиной.

— Потому что ты…

В этот раз мысль Тогами не закончил. Замер на пороге. Обернувшись, Кеко собиралась спросить, какие у него планы вообще. Вдруг она сможет предложить ему кофе, и на этом ночной визит благополучно кончится? Но Тогами, будто у себя дома, прошел в комнату, опустился в кресло и расслабленно откинулся на спинку.

Какого черта он смотрится в ее гостиной так естественно?

— Какая бы проблема ни возникла у тебя с Фукавой, — ровно начала Кеко, — можешь отсидеться. А мне нужно закончить работу.

Правда: Кеко засиделась с бумажками допоздна.

— Вечно ты так, — процедил он в потолок, — работа, работа, работа в голове.

Кеко пожала плечами и направилась в кабинет. Она не переживала насчет присутствия Тогами в квартире. Она, Тогами и Наэги сработались настолько прочно, что едва ли подобные мелочи имели значение теперь. Конечно, нетрезвое состояние наследничка ее удивило: раньше в подобном он не был замечен ни разу. С другой стороны, даже Тогами имел право расслабиться на минутку.

— Постой, — хмуро пробормотал он. Кеко обернулась и скрестила руки на груди. Пронзительный взгляд Тогами, в котором вдруг не оказалось ни намека на пьяный туман, напряг. — Ты меня удивила, — сообщил он, словно вручая высшую награду.

— И я весьма польщена, — с иронией отозвалась Кеко.

— Впустила, но все уйти пытаешься, — прокомментировал Тогами лениво.

Кеко на миг задумалась, что на самом деле крылось за этими словами. «Что у трезвого на уме…» Должно было случиться нечто весомое, чтобы безупречный абсолютный наследник напился так, чтобы потерять контроль над собой. И к кому он пришел в таком состоянии? К ней.

— Я могу остаться, — легко и непринужденно заявила Кеко. — Нужно ли тебе это? Или тебе нужна квартира, где у дверей не будет караулить Фукава?

Впрочем, она готова была поспорить, что та быстро разнюхает этот адрес. Девчонка будто ищейка, которая в полноценном, разнообразном мире, чует лишь один запах. Ее даже немного жаль.

Кеко подошла к окну, чтобы задернуть шторы: она вечно забывала делать это ближе к вечеру, когда темнело. И фраза Тогами настигла ее со спины.

— Нужно, — высокомерно ответил он, словно делая заказ официанту. — И последнее, и… первое.

Кеко позволила себе улыбнуться. Она не ожидала, что он когда-нибудь признает нечто подобное. Про себя может быть, но вслух перед ней или Наэги — никогда. Но, обернувшись и пройдя к стене, она вновь вернула невозмутимое выражение на лицо.

Придумывая, что отвечать, она молчала, глядя на Тогами. Он задумчиво смотрел в ответ, подперев подбородок рукой и оперевшись на подлокотник кресла. А затем плавно и хищно перетек на ноги, сделав несколько шагов Кеко навстречу.

— Мне нужно, — повторил он серьезно и почти угрожающе. Кеко знала этот тон. Подавлять и управлять у Тогами было в крови. И провернуть этот фокус с ней он пытался регулярно. Однако теперь в этом проявился какой-то новый оттенок. И за секунду до того, как он уперся руками в стену по сторонам от нее, по губам Кеко скользнула улыбка. Она сама не сразу распознала торжество, ударившее в голову не хуже алкоголя.

— Нужно, — в третий раз тихо повторил он. Пронзительные холодные глаза сквозь стекла очков пристально смотрели на нее, испытывая. Зрительный контакт для него — вызов, но прервать его — означает хотя и избежать боя, но лишь показав, что недостоин битвы. Кеко смотрела прямо в глаза напротив и, следя, как расширяются черные зрачки, поглощая льдистую радужку, пропустила момент, когда расстояние между ними совсем растаяло, а левой рукой Тогами придержал ее за лацкан пиджака. Впрочем, Кеко не собиралась уворачиваться, тоже потянувшись навстречу.

Поцелуй вышел горьким, с привкусом алкоголя. Одной рукой Тогами упирался в стену, а другой еще удерживал ее за пиджак. Горячая вспышка полыхнула коротко и обжигающе: Тогами будто бросил все силы на штурм, а затем замер. В то маленькое мгновение Кеко ощутила себя в стенах рушащейся тюрьмы. Стены задрожали и пошли трещинами, потому что она сама захотела вырваться и насладиться пьянящим вкусом свободы. Всего лишь горячие, сухие губы на ее губах, и Кеко впервые за долгое время почувствовала так много.

И когда Тогами застыл, мягко пробуя и как будто готовясь отступить, Кеко вдруг поддалась мимолетному интересу и придвинулась ближе, скользнув ладонями по плечам парня. Мягко, но настойчиво она поймала мелькнувшую искорку и скользнула глубже. И сейчас бы Тогами отстраниться, своим брезгливым тоном заметить, что происходящее недостойно его, и окатить ее ледяным презрением. И Кеко бы приняла это. Пожала бы плечами, указала бы даже не на дверь, а на диван, и ушла бы работать в кабинет. Потому что таким она привыкла его видеть.

Но эта секунда, когда все можно было повернуть назад, расплавилась между их губами. Тогами целовал ее так, будто делал это сто раз. Будто имел на это право. Это было столь характерно, что Кеко ответила так же, как и во всем прочем: вызовом. Тогами давил, а она ускользала и дразнила, не сопротивляясь, отдавая контроль, но в итоге владея им полностью.

Его руки переместились ей на талию, словно Тогами пытался не позволить ей уйти. Он не обнимал, но Кеко и не ощущала в этом потребности. Она увлеченно старалась переиграть Тогами на его собственном поле. Кеко забывалась. Эта загадка, которую она разгадывала эмоционально и чувственно, влекла за собой нечто большее.

Губы парня скользнули по линии челюсти, и шею опалило первым поцелуем. Кеко запрокинула голову, касаясь затылком стены и ощущая жаркие удушающие касания губ на горле.

— Невыносимая, — склонившись, приглушенно выдохнул Тогами ей в шею и тут же поцеловал вновь, прикусив, а затем обрисовав языком ключицы. — Почему ты… Такая невыносимая?

Кеко, опустив голову, потянулась к нему и прошептала на ухо:

— Сам же окружаешь себя раздражающими девушками.

О-о, она знала, что это заставит его остановиться. И хотя этого ужасно не хотелось: губы горели, словно в пустыне, кожа на шее, где коснулись голодные поцелуи, плавилась, — разумом Кеко осознавала, что Тогами не тот человек, кто решает проблемы алкоголем, и не тот, кто накидывается на «невыносимых» девушек со страстью.

Как и ожидалось, Тогами отпрянул и в его взгляде проступила осознанность.

— Ты… не раздражаешь, — наконец с трудом выдавил он. Не то, что она ожидала. — А эта… — Тогами брезгливо поморщился. — Сама кого хочешь окружит.

— Так что случилось? — моргнув и прогнав пелену перед глазами, спросила Кеко приглушенно. — Могу предложить кружку хорошего кофе на кухне. Поговорим.

В это время она поймала себя на мыслях, что никакого кофе им не нужно. Что было бы неплохо стянуть с Тогами пиджак и рубашку, пока он так похож на человека. Что она ни разу не испытывала такого яркого мгновения ни с кем. Все внутри вопило, что она должна, просто обязана продолжить, что ей необходимо еще!

Но Кеко спокойно предлагала попить кофе на кухне.

Потому что Тогами пьян, а она в трезвом разуме, потому что у него специфичные какие-никакие отношения с Фукавой, потому что они работают вместе, потому что он…

…коротко рыкнул:

— Мне не нужен кофе.

Дистанция сократилась резко, так, что воздух на вдохе кончился. Ощущение полета рваным контрастом сочеталось с терпким пламенем на губах. Кеко готова была поспорить, Тогами напивался чем-то очень дорогим и крепким. И вкус ей неожиданно нравился.

— Ты же понимаешь в этом ужасе больше, — с каким-то отчаянием прошептал Тогами, вдруг обнимая ее иначе: крепко, но аккуратно, — и прижимаясь лбом ко лбу. — Так объясни мне! — почти потребовал, закрыв глаза.

— Объяснить? — тихо повторила Кеко.

— Анализируешь «это» прямо сейчас, — прошипел Тогами, сжимая пальцами ткань ее пиджака. — Ты сама-то умеешь что-то чувствовать? А не только принимать во внимание?

Умела ли Кеко чувствовать? О, прямо сейчас ее сердце выделывало кульбиты и кувырки, а пульс, наверное, звучал как пулеметная очередь. Но хуже того, хотелось стать частью этого переживания, кем-то большим, чем просто слушатель или детектив, распутывающий клубок. Хотелось стать ближе.

Но сказать все это Тогами, в обычное время скорее машине изо льда, чем человеку? Сказать это парню, который никогда раньше не обнимал так тепло и не целовал столь жарко? Сказать, когда связных слов в голове нет?

Кеко подняла голову и потянулась за поцелуем. Ответом ей стал удивленный и даже возмущенный взгляд, а затем Кеко прикрыла глаза и вовлекла парня в новый раунд, неторопливый, оставляющий пространство для маневра. И все же ей позволили вести. Уводить вдаль от анализа и рациональности к чему-то совсем другому, чем постоянная борьба.

Прикосновения стали тягучими и долгими, темп словно обрел свое русло. Чувства уже не метались в панике потерять момент, и Кеко осознанно приняла факт, что ей хочется больше. Могла ли она себе это позволить? Едва ли. Но позволяла.

Руки Тогами неторопливо и уверенно освободили ее от пиджака, который упал к ногам. Затем пальцы расстегнули несколько верхних пуговиц ее рубашки, и кожу опалило горячим дыханием. Кеко взъерошила светлые волосы и с удовольствием вдохнула аромат терпкого парфюма. Тогами не возмутился, а, напротив, хрипло выдохнул, и в этом звуке Кеко почудилось поощрение. Кончиками пальцев, облаченных в перчатки, она провела от затылка парня к вороту пиджака и тоже настойчиво потянула назад.

Тогами на несколько секунд отстранился и небрежно, но каким-то образом все еще грациозно стряхнул пиджак. Кеко поймала его взгляд и… нет, не утонула, но замерла, не находя в нем привычного высокомерия и холода. Мысли в голове не путались и не утекали в безбрежную пустоту, но Кеко осознавала, что если она еще не попалась, то точно добровольно идет в ловушку.

Теплые сухие ладони обняли ее лицо, и чужие губы подарили новый поцелуй, на который Кеко без сомнений ответила, вместе с тем пытаясь справиться с пуговицами его рубашки. Сосредоточиться на двух вещах одновременно было непросто, особенно когда в груди бушевала нешуточная гроза. Но через несколько мгновений Кеко скользнула ладонями в перчатках по обнаженной коже плеч, спускаясь ниже по груди, а затем обнимая за спину.

Тогами хрипло выдохнул ей в губы и опустил руки, ведя по груди, талии, сжимая бедра. Кеко ахнула, когда парень поднял ее выше, вынуждая обнять ногами и вновь вовлекая в поцелуй. Сейчас Кеко сожалела лишь о том, что на ней легкие домашние штаны, а не юбка. В таком положении они наконец отлепились от стены и, прервав поцелуй, Тогами сделал несколько шагов назад.

Почему-то не возникло ни единой мысли о том, что парень заденет ею дверной косяк или собьет угол. А ведь когда он только заходил в квартиру, спотыкался и двигался куда менее уверенно. Она даже потерялась в собственной квартире, глядя исключительно в темно-голубые глаза напротив. Возможно, она захмелела через слюну, потому что хотелось хихикать. А Тогами как-то интуитивно принес ее в спальню, сумев одной рукой открыть дверь и не уронить ее.

Кеко не покидало ощущение нереалистичности происходящего. Тогами упорно нес ее до комнаты, хотя гораздо типичнее для него было бы просто… ну, наверное, приказать. Попытаться. А теперь он опускал ее на кровать, как какую-то драгоценность, нависая сверху. В этом было что-то особенно манящее и опасное, но Кеко позволила ощущениям захватить себя. Ей нравилось. И она не верила, что так ошибалась, полагая, будто Тогами остался абсолютно прежним. В нем прошлом не могло быть такой искры и одновременно осторожности, не могло быть такого желания во взгляде и такой нежности в прикосновениях. И надо же ей было все испортить и констатировать очевидное:

— Тогами, ты пьян.

Получилось как-то слишком восхищенно.

— Наблюдательность тебе не изменяет, Киригири.

Даже его голос с присущей иронией звучал совращающе и тягуче. Так некстати вспомнилась Фукава с ее стонами и фантазиями при всех.

— Ты об этом пожалеешь, — с искушающей улыбкой сообщила Кеко.

— А ты? — вздернул бровь Тогами, а затем медленно наклонился, касаясь губами ложбинки груди, до которой рубашка Кеко уже была расстегнута. Она запрокинула голову и через пару ударов сердца решила:

— А я нет.

Ласки стали настойчивей. Ее рубашка наконец полетела в сторону вместе с бельем. И никакого сумбура в голове, только чистое наслаждение, что все идет так, как и должно. И кайфуя от того, как он смотрел — как никогда ни на кого и ни на что — Кеко выгибалась в приглушенном свете из коридора только для него. Осознавая, что делает и зачем, она легко отринула сомнения. Таким Тогами предстал впервые и такого его она хотела всего. Пока наваждение не исчезло, пока они вновь не ограничены условностями и приличиями.

— Ты невыносимо красивая, — шептал он ей, на ухо, тут же прикусывая мочку. — Ты всегда была такой, только я не видел, — вновь горячий шепот, пока руки гладят, сжимают, массируют. — Ты меня безумно волновала, и я должен был понять, почему.

Кеко плавилась от этого шепота и уверенных движений. Ей хотелось закричать, чтобы он остался. Остался с ней, остался таким. Опасным и уверенным, но в то же время по-человечески теплым и нежным. Чтобы раз за разом вступать в битву, и кто бы ни победил, ни сдался, получить все. И пока не родилось сожаление, что все исчезнет с рассветом, она должна была окунуться в новое чувство. В такое сильное, такое… единственное.

— Хочу тебя такой…

«Хочу тебя таким…»

Стягивая с нее штаны, Тогами смотрел прямо в глаза. Испытывая. Будто ожидая, что вот она нахмурится и сбежит. И сказать, что таких вариантов она не рассматривала, — значит соврать. И все же Кеко не отступила, ухмыльнувшись и потянувшись к застежке его брюк.

Этим вечером ей позволялось трогать его везде, и от этого она теряла всякую опору. Голову наконец начало кружить, а вместо мыслей лопались шипучие пузырьки наслаждения.

— Сними, — рыкнул Тогами, когда она провела ладонью по его животу вниз, задевая тазовые косточки и резинку трусов.

Кеко подняла глаза, и через секунду стало ясно, что это не то, о чем она подумала. Он про перчатки.

Из груди вырвался испуганный выдох. Да, ей хотелось ощутить его кожу без перчаток, потрогать пусть не накаченное, но очень сухое, даже строгое тело. Но желания было недостаточно.

Кеко доверяла Тогами настолько, чтобы переспать с ним, но не настолько, чтобы обнажить руки. И тот мгновенно это понял, хищно ухмыльнувшись. Лицо обдало жаром. Сердце испуганно участило биение, и Кеко осознала, что самолично вручила Тогами оружие в этом противостоянии.

Но прежде, чем она успела отступить, испугавшись, парень крепко ухватил ее запястье и прихватил зубами кончик перчатки, медленно стащил с руки, внимательно следя за реакцией. А Кеко застыла, не в силах пошевелиться. Реальность вокруг размылась, как акварель, а четкими остались лишь искушающие глаза напротив.

«Нет, это не он, он просто не мог…» — смутно клубилась мысль на задворках сознания. Но затем Тогами очень мягко поцеловал ее пальцы один за другим, скользнул губами по искареженной ожогами ладони.

Без перчаток Кеко ощутила себя голой. Куда сильнее, чем когда Тогами действительно ее раздел. Уязвимость током пронизала все тело, обдав холодном.

Невольно Кеко вспомнила первую реакцию Тогами во время того последнего рокового суда, когда она стащила перчатки. Его лицо так скривилось… А теперь… Он словно и не чувствовал губами неровность кожи и швы, касаясь так бережно, что Кеко могла бы растаять, если бы так не зажималась.

Заведя ее руки себе за спину, Тогами наклонился и прошептал на ухо:

— Не думай.

В тоне снова сквозил приказ, и Кеко даже не сразу поняла, что подчинилась. Ведя голыми ладонями по его спине, она почти задохнулась от нахлынувших ощущений. Если до этого ей было горячо, то сейчас через руки по телу хлынула раскаленная лава. Надавив ногтями и проведя вниз, Кеко поймала губами вырвавшийся у парня тягучий выдох.

— Вот так, — неразборчиво одобрительно пробормотал он ей, в свою очередь требовательно проводя по внутренней стороне ее бедра.

Даже не насторожившись, Кеко послушно открылась навстречу. Позволяя. Она хотела его до дрожи, до точек перед глазами. И последнего оплота рассудка хватило только на настойчивую просьбу дотянуться до тумбочки. Нет, у нее давно не было никаких отношений и связей. Но Кеко предпочитала контролировать такие вещи.

А затем она отключила разум. Остались только пылкие касания, тепло кожи и сбитое дыхание. Ровный непоколебимый ритм. Напор, под которым хотелось капитулировать. Что ж, она сдалась. Просила больше, отдавала все. И в ответ получала невероятное чувство полета, словно Тогами бросал ее куда-то в пропасть, а затем заставлял крылья вырасти. Убивал, чтобы она воскресла. Обрушивался нетерпеливой волной, чтобы Кеко вынырнула и, жадно глотнув воздуха, ощутила себя живой.

Когда дыхание чуть выровнялось, ушел жар и помешательство, Кеко, глядя в потолок, настраивала себя, что вот сейчас кровать печально скрипнет, и Тогами уйдет. Может, даже ничего не скажет. Может, даже насовсем.

Однако через секунду теплая рука легла Кеко на живот, а шеи коснулось щекотное дыхание. Все-таки он ничего не сказал. Невесомые поцелуи скользнули по шее и плечу, и Кеко поудобнее устроилась на боку, принимая расклад.

Засыпая, она ощущала удовлетворенную усталость. Она так и не завершила работу с бумагами, а завтра Тогами превратится в заносчивую глыбу льда. Но сейчас его рука крепко обнимала ее под одеялом, а сам он тихо посапывал ей в шею. Это одновременно умиляло и давало повод для смешков. Почему-то она была уверена, что он из тех людей, что всегда спят в одиночестве и не терпят никого рядом. А еще она была уверена, что сама из таких. До того, как спокойно прикрыла глаза и заснула, прижатая к обнаженной груди.

Во сне она чувствовала чужое присутствие рядом, но, как ни странно, оно не беспокоило, а напротив — умиротворяло. Правда, ночью она как будто слышала чей-то голос и, возможно, что-то бормотала в ответ.

А утром, так рано, что свет еще не пробрался в комнату сквозь шторы, Кеко проснулась по-настоящему отдохнувшей. Под ухом ощущалось спокойное биение, и она не сразу осознала, что это сердце. Не спеша подрываться с места, чтобы не разбудить, Кеко прокрутила в голове вчерашний вечер. Ее удивляло, что она обнаружила себя с парнем в одной постели: почему-то казалось, что он по-тихому уйдет уже через час или попытается согнать ее, в конце концов.

Тогами спал, судя по размеренному дыханию и расслабленной кисти, зарывшейся в ее волосы, и весьма спокойно. Кеко улыбнулась, осторожно выпутываясь из теплых объятий. Парень под ней сонно заворчал, но не проснулся. Пару секунд Кеко потратила, чтобы насладиться его беззащитным невраждебным видом, а затем подобрала мятую вчерашнюю рубашку с пола и накинула на обнаженные плечи.

Одеваясь уже по-нормальному в гостиной, Кеко анализировала свои вечерние спонтанные решения. Врать себе или как-то маскировать свои ошибки не было привычным для нее. Но и сожалеть о том, что приносило что-то хорошее, — тоже. Так что она не посчитала произошедшее ни ошибкой, ни чем-то, достойным сожаления. А вот привести ситуацию к чему-то еще лучшему представлялось утопичным.

Размеренно рассуждая таким образом, Кеко приводила себя в порядок. О спонтанной ночи напоминал легкий дискомфорт в мышцах и несколько красноречивых следов на шее. Хмыкнув, Кеко выбрала пиджак со стойкой на случай, если придется выходить, и отправилась на кухню заваривать кофе. Подумав, она поставила двойную порцию, предполагая, что ее неожиданный гость тоже скоро проснется. А кофе они любили одинаковый. Кстати. Кеко хмыкнула.

Оторвал ее настойчивый стук в дверь. Странноватый немного. Как будто кот скребется. Кеко никого не ждала с утра. Как и вчера с вечера, впрочем. Сложив два и два, она уже знала, кого увидит, прежде, чем глянула в глазок. Вздохнув и надев пиджак, Кеко открыла дверь и спокойно поздоровалась:

— Доброе утро, Фукава.

Девушка в довольно скромном платье и выразительно угрюмым выражением лица, которое портило всякую симпатичность, буркнула что-то в ответ.

Они редко пересекались. Фукава с ними не работала, караулила только Тогами и никого больше, а контроль за ее лечением осуществляла не Кеко. Но по отчетам Кеко в целом знала, как у нее дела.

— М-мой господин, — сердито, но не слишком громко прошипела Фукава, — я знаю, он у тебя. Чем ты его заманила? Своими… — голос резко набрал громкость, а взгляд девушки скользнул с глаз Кеко на бюст.

Кеко не дала ей договорить, выйдя за дверь и прикрыв ее за собой.

— Никаких господ у себя не держу, — ровно сообщила она, скрестив руки на груди и привалившись спиной к двери.

— Г-где он? Я з-знаю, у т-тебя! — противно взвизгнула Фукава. Кеко только дернула уголком губ. — Ты, мерзкая ш-шл…

— Хорошо подумай, прежде чем продолжишь, — холодно перебила Кеко. — И не забывай, с кем говоришь.

Фукава дернулась, как от пощечины, и заткнулась. Этот тон был ей хорошо знаком, и Кеко его сознательно выбрала, зная, что у девушки уже в подсознании выбито ему подчиняться. Это было нечестно, но Кеко это мало волновало. Понимать, что двигает Фукавой — не означает ей потакать.

— А теперь забудь этот адрес и убирайся.

— Т-ты!.. Т-ты!..

— Я не собираюсь повторять, а ты не испытывай мое терпение.

— Ты заплатишь, — прошипела Фукава, брызгая слюной. Облик разъяренной змеюки начисто стирал изначально милую внешность. Про себя Кеко с сожалением вздохнула. — За м-моего господина!

— В этой квартире нет господ, — вновь сообщила Кеко, чтобы закрепить это в голове девушки. — Прощай.

С этими словами она отвернулась, бесстрашно подставляя Фукаве спину, открыла дверь и, зайдя в квартиру, заперла. Задумчиво повела плечом и вернулась на кухню, вспоминая про кофе. Наверняка, убежал.

Однако кофе, уже готовый и налитый в кружку, ждал ее на столе. Как и вчерашний визитер на стуле напротив. Тогами расслабленно потягивал любимый напиток. И все бы ничего, если бы не босые ноги и расстегнутая мятая рубашка.

«Так он даже идеальнее».

«Серьезно, во что ни одень, слишком хорош».

Кеко повела уголком губ, присаживаясь на свое место и спокойно беря горячую кружку. Через перчатки ощущалось как приятное тепло.

— Что ты ей сказала? — небрежно спросил Тогами, бросая на нее пронзительный взгляд сквозь стекла очков. Кеко различила в голосе тщательно скрываемое напряжение.

— Что в этой квартире нет господ, — ровно отозвалась Кеко. — А также чтобы забыла адрес и убиралась.

Она не могла не заметить, как расслабилась его спина после этих слов.

— Полагаю, я должен поблагодарить.

— Только за кофе, — Кеко спокойно улыбнулась.

Губ Тогами тоже коснулась улыбка. Но не обычно снисходительная, а теплая. А ведь сейчас он трезв.

— Еще за то, что ты не задаешь дурацких вопросов, которые так все любят, — хмыкнул Тогами. — Почему она еще существует и почему я терплю.

— Это не мое дело, — пожала Кеко плечами, — кого ты терпишь и как.

Тогами вперил в нее внимательный взгляд.

— А если бы было твое, Киригири? — обыденным насмешливым тоном, в котором таилось волнение, спросил он.

— Тогда бы я решила эту проблему, — ровно и жестко отозвалась Кеко. — Сама.

Тогами хмыкнул. Отхлебнул кофе с явным наслаждением. Они помолчали, думая о своем и в сущности об одном и том же.

— Знаешь, после этого любая правдами и неправдами потащила бы меня утром под венец, — вдруг фыркнул Тогами. — Еще и позаботилась бы, чтобы причин для этого было бы как можно больше. А ты, напротив, сделала все, чтобы их не было.

— Что, бьет по твоему самолюбию? — насмешливо изогнула бровь Кеко.

— Невыносимая, — покачал головой Тогами, затем поднялся. — Благодарю за кофе.

— А я — за компанию, — невозмутимо кивнула Кеко. — Я провожу, — также сказала она, когда парень направился на выход.

Какое-то время он потратил, чтобы привести себя в порядок. Всего пара минут, и он уже как с обложки. И кто тут невыносим? Не улыбаться своим мыслям Кеко не могла, поэтому попрощалась с Тогами очень тепло. Хотя отпускать его не хотелось. Казалось, непривычный, но такой заманчивый образ истает за дверью.

— Прощай, — спокойно сказала она, мысленно понимая, что, возможно, действительно упускает что-то важное и неповторимые.

— До свидания, Киригири, — медленно кивнул Тогами, а затем подхватил ее руку, поднес к губам и поцеловал тыльную часть запястья, где заканчивались перчатки. Наверное, даже мог почувствовать губами пульс.

А затем ушел, растворяясь в коридоре этажа и унося с собой дорогой горьковатый аромат. Кеко вздохнула, запирая дверь. Нужно заварить еще кофе и разделаться со вчерашними бумагами.

А еще подарить Тогами на ближайший праздник хороший алкоголь. Вдруг ему там не хватает.