Жуткое похмелье обрушилось на меня, подобно молоту скандинавского бога… забыл его имя.

Дерьмо… Не надо было поддаваться уговорам и идти на эту чёртову вечеринку! Теперь приходилось расплачиваться головной болью и тошнотой.

А что вчера, собственно, было?.. Почему я так надрался?

Ах да! Я увидел, как к Ино клеится какой-то невнятный субъект привлекательной наружности, и решил утопить свою ревность в виски. Чёртова выпивка…

Чтоб его, это чмо… ой, то есть мачо, который возник, словно из-под земли! Да и сама Ино как-то уж слишком благосклонно принимала его вязкие липкие попытки за ней поухаживать. В следующий раз не пойду с ней, нафиг. Каждый раз это заканчивается тем, что вокруг неё вертятся всякие странные парни, а мне остаётся только наблюдать. Наблюдать и напиваться, чтобы скрыть свой злобный взгляд, утопить его в градусах алкоголя.

Внезапно к животу прикоснулось что-то прохладное и мягкое и стало мерно надавливать, усиливая и без того мощное головокружение. Я несколько мгновений не хотел открывать глаза, надеясь снова заснуть, чтобы драное похмелье испарилось, но потом понял, что если меня окончательно укачает, быть беде. Неужели я кого-то вчера привёл?.. И, судя по настойчивости наступающего мне на живот человека, я явно его чем-то не удовлетворил.

Открыв один глаз, я увидел свои волосы… Блин, постригусь! В пень это обещание Ино! Задолбало меня каждый день выныривать из собственной шевелюры, чтобы обнаружить своё же лицо в зеркале.

С трудом подняв руку, которая, к слову, была словно из свинца, я отодвинул чёлку и воззрился на изящную женскую ножку с красивым педикюром. Это уже обрадовало. Значит, это была девушка, обладающая хорошей фигурой.

Скользнув взглядом выше, я наткнулся на нежно-голубые трусики в полосочку.

Где-то… Что-то смутно знакомое.

Да ладно! Быть не может!

Сфокусировав взгляд ещё выше, я заметил суровое личико своей подруги детства, которая сердито таращилась на меня, уперев кулаки в бока.

Стрелять-колотить! Неужели?.. Да не! Она бы никогда… Или я был настолько пьян?

На Ино была надета моя тёмно-синяя парадная рубашка, которая висела на ней огромным балахоном, и она методично надавливала мне на живот своей маленькой ножкой, ничуть не стесняясь того, что моему взгляду открывался прекрасный вид на её нижнее бельё.

— Вставай, рохля! Нам на работу скоро, поэтому отрывай своё болеющее тело от кровати и тащи его в ванную, иначе я сама тебя мыть буду! — угрожающе сказала она, отчего сразу стало ещё хуже — я знал, что за ней не заржавеет.

— Ни-и-и-и-и… кача-а-а-ай… — простонал я, сдерживая вновь накативший рвотный позыв.

Ино милостиво убрала ногу и села на меня сверху, сердито скрестив руки на груди. Вот сейчас я искренне порадовался тому, что похмельный синдром заглушил вполне себе нормальные желания здорового двадцатишестилетнего парня. Вид моей подруги, да и вообще вся она, вызывал неординарные шевеления в паховой области, однако их с успехом давили тошнота и головная боль.

Упрямо сжатые губы, молнии в голубых глазах и суровая морщинка, образованная бровями, — она была просто непередаваемо красивая. А то, как она крепко сжимала ногами мои бёдра… тут хоть стреляйся, а мозгу я не хозяин.

И, да, я влюблён в неё с тех самых пор, как понял, что мы разного пола.

— Вставай, Дейдара! — прикрикнула Ино, наклонившись так, что я смог разглядеть лифчик с кружевами в вырезе рубашки. — Ты хочешь получить выговор от директора?

— Не хочу… — вяло пробормотал я, силясь оторвать гудящую голову от подушки. — Что… — Проглотив собравшуюся во рту вязкую противную слюну, я продолжил: — Что вчера было?

— Да ты упился в шоколадный глаз! — Ино рассмеялась. — Мне пришлось тебя до дома волоком тащить. А потом ты затянул меня в кровать и не дал уйти.

— К… ка-а-ак?.. — мне внезапно расхотелось и блевать, и пить, и… жить.

— Обнял как плюшевого мишку, — прищурившись, выдала она и внезапно прижалась ко мне всем телом, положив белокурую голову на грудь и крепко обняв руками за талию. — Давно мы так с тобой не спали. С тех самых пор, как у тебя начался утренний…

— Я понял! — Жар охватил покрывающееся испариной тело. — Мы же спали, да?

— Конечно спали, балда! — Ино, наконец, слезла с моей разлагающейся тушки и стала расстёгивать рубашку, чем вызвала просто бешеный сушняк, но уже не от похмелья. — Я же девушка. Даже в невменяемом состоянии ты ни за что не спутаешь меня с парнем. — Она снова расхохоталась и скинула шёлковую ткань, которая почти ласково соскользнула с белых плеч, открывая до тоскливости прелестную фигуру.

Ино подошла к большому зеркалу и картинно потянулась. Привстав на цыпочки, она придирчиво осмотрела себя, затем провела ладонями по крепкой груди и чуть нахмурилась, словно осталась недовольна своими формами. Затем она повернулась к зеркалу задней частью и стала медленно повторять процедуру.

Твою…

Решив от греха подальше ретироваться в ванную, я выскользнул из кровати и на бегу чуть не приложился похмельным лбом о дверь. Услышав заливистый хохот подруги, я с рыком включил ледяную воду и сунул под кран голову, пытаясь вымыть неприличные фантазии.

Мы познакомились так давно, что страшно вспомнить.

***

Судорожный детский плач разорвал воздух, обращая на себя внимание.

Маленький светловолосый мальчик оторвался от своих игрушек и глянул в сторону, где разыгралась трагедия: на двух крохотных с виду девочек наступал их главный детсадовский хулиган, норовя отобрать у обладательницы коротких розовых волос, повязанных ярко-красной ленточкой, задрипанную куклу. Однако между преступным элементом и будущей жертвой встала ещё одна девочка, которая с недетской яростью смотрела на обидчика. Светлые-светлые, почти белые волосы были завязаны голубой резинкой, которая почему-то сразу привлекла внимание сидящего на полу мальчика.

— А ну отвалил! — раздалось вслед за горестным плачем. — Зачем тебе её кукла?!

Однако хулиган вместо ответа широко размахнулся, собираясь отвесить наглой малявке смачную оплеуху. Розововолосая девочка испуганно сжалась, а блондинка даже не дёрнулась, с вызовом глядя прямо в глаза угрозе.

Мальчик и сам не знал, что его дёрнуло броситься на выручку, однако буквально через мгновение хулиган валялся в куче игрушек кверху задом и не менее горестно плакал, призывая кого-нибудь из взрослых.

По итогу, двух детей, как зачинщиков драки, поставили в «уголок позора» и лишили компота.

Мальчик долго смотрел на сурово сжатые губки своей подруги по несчастью и почему-то радовался, что разделил её участь. Или она разделила его…

— Чего уставился? — гневно спросила девочка, скосив глаза на проходящую мимо нянечку.

— Ты молодец, — почему-то смутившись, ответил мальчик и покраснел.

— Ты тоже, — нехотя буркнула в ответ та.

Снова воцарилось молчание, прерываемое тиканьем часов на стене и тихой вознёй малышни.

Девочка с розовыми волосами не отрывала от наказанных спасителей взгляда, нежно прижимая к себе отвоёванную куклу. Казалось, она готова была кинуться расцеловывать их, однако запрет воспитателей возымел действие: никто не хотел разделять их участь, поэтому все дети смиренно молчали, изредка кидая на провинившихся сочувствующие взгляды. Благо, что не выпороли.

Когда наступил тихий час, детей отпустили по кроватям. Мальчик улёгся и, накрывшись с головой одеялом, начал потихоньку засыпать, однако его беззастенчиво растолкали. Открыв глаза, он наткнулся на задорный взгляд и хитрющую улыбку той самой девочки, что стояла с ним в углу добрую половину дня.

— Двинься! — скомандовала она и моментально устроилась рядом.

— Если поймают, мы до завтра будем в углу стоять, — насупившись, пробормотал мальчик. Возвращаться в уже надоевшее место наказания что-то не хотелось.

— Только не говори, что это тебя пугает, — фыркнула та и вдруг заговорщически зашептала на ухо: — Спасибо за помощь, а то не очень-то хотелось, чтобы отец потом приходил сюда разбираться из-за синяка.

— Не за что, — покраснев от похвалы, выдохнул он, сразу решив, что наказание не было таким уж страшным, особенно после таких слов.

— Меня зовут Ино. — Девочка широко улыбнулась, демонстрируя дыру от выпавшего молочного зуба.

— Дейдара. — Мальчик смущённо улыбнулся в ответ.

***

С тех самых пор мы не расставались. Поклялись всегда быть вместе, как сиамские близнецы, даже стрижки одинаковые носили. Выглядело это, конечно, весьма забавно: парень и девушка с одинаковыми причёсками. Даром, что оба — голубоглазые блондины, только Ино платиновая, почти белая. Поэтому нас почти всегда принимали за брата и сестру, что очень импонировало Ино, но крайне злило меня.

С того момента, как я понял, что чувства мои далеко не дружеские, что Ино мне роднее сестры, но в то же время я желаю её куда больше, чем всех девушек планеты, прошло очень много времени. Недели, месяцы, складывающиеся в долгие года, когда вот она, мечта, на расстоянии вытянутой руки, но…

— Раскудрить дивизию! — Ино влетела вихрем в ванную, как всегда забыв постучать.

…но притронуться к ней нет никакой возможности. И из-за таких моментов в частности.

Я замер с душем в зубах, пытаясь прозрачной шторкой прикрыть причинное место. Её-то мой вид не смущал в принципе — за годы дружбы и не такое видела, но мне-то каково было.

Ино замерла у зеркала и, на ходу застёгивая ярко-белую блузку, стала подкрашивать ресницы. Чуть скосив на меня глаза, она хмыкнула и тут же вернулась к своему занятию, явно не стесняясь моей наготы.

Забыл упомянуть… Я гей. Вернее, Ино на миллиард процентов уверена в том, что я гей. Поэтому она так свободно вела себя со мной, ничуть не заботясь о моей тонкой душевной организации и внушительном аргументе, который внезапно решил заявить о себе.

Чертыхнувшись, я повернулся спиной к Ино, искренне надеясь, что она не увидела того, что могло меня нещадно пропалить…

Момент, когда она стала считать меня геем, остался покрытым завесой тайны, хотя, я думаю, это наверняка было связано с переводом в наш класс Сасори. Я почему-то в тот момент возжелал себе друга-парня и стал повсюду таскаться за молчаливым одноклассником, который, к слову, не очень-то и возражал. Мы были неразлучны, как Ино со своей Сакурой. Это даже в некоторой степени приносило удовлетворение, однако в один прекрасный вечер… Точнее, в вечер выпускного, когда я уже собрался с духом, чтобы признаться ей во всём, эта бестия надралась так, что её потом выворачивало в ближайшие кустики весь остаток ночи. И днём позже, когда я лечил её болеющую голову, она вдруг расплакалась и рассказала, что втрескалась без памяти в Саске. Мне тогда стало непередаваемо горько и в то же время радостно, потому что Саске едва ли интересовался кучкующимися вокруг него девчонками.

Однако следующая реплика Ино повергла меня в такой шок, что захотелось провалиться сквозь землю и даже дальше — куда-нибудь в космос.

— Хорошо, что ты не такой, как Саске-кун, — выдавила Ино, улыбаясь бледными до синевы губами. — Я так рада, что у меня есть друг-гей, который может всё это выслушать.

В тот момент мир рухнул, затягивая меня в ревущую пламенем пропасть.

Друг-гей…

Это звучало как приговор.

Так и повелось с самого выпускного старшей школы. Мы по-прежнему были вместе. Мы по-прежнему были близкими друзьями, причём настолько близкими, что Сакура временами начинала ревновать. Поступили в один университет, вместе получили диплом, устроились в одну фирму.

Она — моя возлюбленная, моя мечта, мой идеал — и я. Её «подружка».

Что мне мешало развеять её иллюзии и заявить, что я вполне нормально ориентированный парень? Думаю, это был мой личный бзик и дикий страх того, что во-первых, она не простила бы мне такого долгого вранья, а во-вторых, что она вовсе не питала ко мне никаких чувств, кроме дружеских. Поэтому я цеплялся, как последний дурак, за ту соломинку, благодаря которой Ино была ко мне так близко.

Сасори до сих пор меня подкалывает тем, что я его любовник. Ну да, мне в тот момент было просто не к кому обратиться, и я пришёл к нему домой, рухнув прямо на пороге, придавленный отчаянием. Сасори силой втащил меня в спальню и просто молча ждал, когда я разрожусь откровениями. Помнится, в тот день я впервые увидел на его лице подобный шок. И он тогда впервые откровенно заржал, несмотря на моё горе. Наверное, именно в тот момент и родился маленький коварный план, чтобы Сасори стал моим парнем. Я был уверен, что друг поймёт меня, как никто. Он и понял… после того, как от души зарядил мне в челюсть кулаком, называя попутно всеми известными ему ругательствами, коих, к моему вящему удивлению, оказалось просто несметное количество. С тех пор он не оставляет надежды заставить меня признаться Ино во всём, а я искренне надеюсь, что она ничего не узнает.

Так и живём, хм.

— Долго ты тут будешь фыркать, чистоплюйчик? — Предмет моих желаний резко отдёрнул шторку душа и воззрился на меня с праведным гневом.

Ино уже успела и одеться, и привести себя в порядок, а мне захотелось завыть, как волку из не помню какого мультика. Но я лишь сдержанно кивнул и сдавленно попросил её вытряхнуться из моего временного прибежища. Ино деловито фыркнула, сказав, что видела меня во всех ракурсах, так что мне нечего стесняться, однако послушно ушла, дав мне расслабиться и скоренько завершить банные процедуры.

Да, в принципе, и я видел её во всех возможных ракурсах. И в одежде, и без оной. Но я до сих пор не мог совладать со своими желаниями.

Ино считала, что раз уж я гей, можно таскать меня с собой даже на нудистский пляж. Я не знаю, каким чудом тогда не спалился. Хотя был близок… Ох, как я был близок, когда Ино скинула купальник, оставшись в… да ни в чём не оставшись! Тогда сработала дрожащая от неуверенности команда «Лежать!», и тело послушалось, уронив себя в песок под предлогом загара. Так я до вечера и лежал, притворяясь водорослями. Видимо, притворяясь с успехом, потому что никто ко мне даже не приставал. Только одна здоровенная собака подползла ко мне и некоторое время лежала рядом, шумно вздыхая и иногда виляя хвостом. За псом тогда прибежал высокий растрёпанный парень, который, увидев, куда попал, даже притормозил от удивления. Залившись пунцовой краской, он подозвал Акамару — так звали его питомца — и, наскоро попрощавшись со мной, быстренько слинял. Трудно описать словами охвативший меня в этот момент стыд.

Я уже молчу про все походы по магазинам, где Ино настойчиво тянула меня с собой в примерочную кабинку и заставляла выбирать ей одежду. Хорошо, что она заваливала меня вешалками с одеждой настолько, что мой тоскливый взгляд не был заметен…

И зачем я только позволял ей творить всё это со мной? Может, я мазохист? Или тряпка? Или всё вместе?..

Наскоро побрившись, я быстро натянул одежду и выскочил на улицу, где меня уже ждала притоптывающая от нетерпения Ино. Сердито глянув на меня, она зашагала в сторону стоянки, бормоча что-то про то, что я собираюсь куда дольше неё. Мне же оставалось только плестись следом, глядя на её обтянутую узкой юбкой упругую попку.

Сам не понимаю, как ещё не сорвался.

Дорога до работы была до тошноты аналогичная всем предыдущим дорогам: Ино весело щебетала о чём-то, а я вёл машину, изредка поглядывая на неё и сдержанно улыбаясь, — ей большего и не надо было, в общем-то. Она сама прекрасно заполняла тишину в салоне своим разговором.

В офисе было душно. Нет, не так. Там было зверски жарко! Летняя пора отпечаталась в каждом уголке нашей организации удушливым тяжёлым воздухом. Однако директор требовал всенепременного соблюдения дресс-кода, поэтому все сотрудники разгруппировались по отдельным точкам, где были кулеры и холодильники, томно вздыхая и обмахиваясь всеми подручными средствами.

Я чмокнул Ино в щёчку и проводил её к стойке администратора, а сам отправился на поиски Сасори, чтобы уточнить детали вчерашней тусовки, потому что Ино как-то уж очень воодушевлённо рассказывала про гулянку, а я ни черта о ней не помнил.

Сасори обнаружился в своём кабинете. Он сосредоточенно перебирал документы, не особо отвлекаясь на царившую кругом жарищу. Его бледное лицо и раньше было похоже на лицо фарфоровой куклы, но сейчас это ощущение только усиливалось: ни капли пота или хотя бы лёгкого намёка на то, что ему жарко. Я даже немного позавидовал, потому что сам готов был сейчас выпрыгнуть в окно, чтобы хоть немного проветриться.

Почувствовав моё присутствие, Сасори оторвался от бумаг и вперил в меня полный равнодушия взгляд. Вот теперь по коже пробежал мороз. Раньше я как-то не обращал внимания, как равнодушно он смотрел на людей, порой даже презрительно. Но чем старше мы становились, тем больше холодности и отчуждения читалось в его светло-карих глазах. Мне иной раз казалось, что если я вдруг исчезну из его жизни, он даже не заметит.

— Чего тебе? — вместо приветствия буркнул Сасори.

— Да я бы хотел узнать, что вчера произошло, а то я проснулся в одной постели с шикарной блондинкой, которая до сих пор считает меня голубым, хм. — Я сел в кресло и запрокинул голову на мягкую спинку.

— И ничего не было? — Сасори подпёр кулаком подбородок и со скучающим видом уставился на меня.

Я не видел его лица, но явственно ощущал ментальные импульсы, исходящие от него, каждый из которых означал одно — «ЛОХ!». Мне даже говорить ничего не надо было — Сасори по моему разочарованному виду сразу понял, что я опять облажался. Я порой удивлялся, как точно он определял моё состояние.

Хотя и меня, в принципе, уже не обманывал его демонстративно неприступный вид. Мне хватало одного взгляда на его руки, которые были куда красноречивее глаз. Вот сейчас он постукивал пальцем по столешнице — это означало, что я его раздражаю, но выгонять меня он не станет, потому что ему тупо скучно.

— Зачем ты спрашиваешь, — пробурчал я, закрывая глаза.

В животе всё ещё бродил выпитый алкоголь, голова немного гудела, а картинки вчерашнего вечера обрывочными кляксами толпились в памяти, но никак не складывались в цельный паззл.

— Ты вчера напился. — Сасори, осознав масштаб проблемы, явно решил поиздеваться.

Видимо, я ему вчера чем-то насолил…

— Я знаю.

— В слюни.

— Я знаю.

— Вообще в ничто.

— Да знаю я.

— Нет, ты не понимаешь. Ты напился в такие сопли, что не только не объяснил своей красотке, что не гей, а наоборот — только утвердил её в этом.

Вот теперь мне стало по-настоящему тошно.

Что, чёрт побери, я вчера творил?!

— Подробности, — хрипло потребовал я.

Слова Сасори долетали до меня словно сквозь вату. Впору было выть и кидаться на стены от ужаса и стыда.

Он поведал, что я вчера надрался виски до состояния «полное му», а потом решил поприставать к нему. Нет, не просто поприставать и поныть, а целенаправленно требовать у него поцелуй на правах любовника! Потому что мне, видите ли, показалось, что если я сольюсь с ним в страстном поцелуе, Ино начнёт ревновать…

— Когда я пообещал, что сейчас сделаю из тебя голубого при всех, ты пошёл к своей подруге и стал скулить, что я тебя не люблю, что жизнь — говно, а все конфеты — подделка в чистом виде, — едва заметно усмехнувшись на мой охреневший вид, продолжил Сасори. — Она полвечера тебя успокаивала и даже пыталась напоить кофе, чтобы разогнать хмель. Однако ты где-то раздобыл ещё бутылку виски. Выпил её в одну харю и снова пошёл выть Ино о том, что я в последнее время к тебе охладел. Дейдара, — он прокашлялся, — у меня только один вопрос: ты дебил?

— Да, — честно ответил я, с трудом веря во всё это.

— По крайней мере, теперь все думают, что в нашем тандеме девушка ты. — Сасори ухмыльнулся одними губами.

— Блядь… — только и смог я выдавить.

Сасори развёл руками. Я бы тоже так сделал, но не смог…

Теперь утреннее похмелье и жара уже не казались мне такими ужасающими.

Схватившись за голову, я согнулся и упёрся лбом в свои же коленки. В ушах стало противно звенеть, а в горле пересохло.

Какой же я деби-и-и-ил! Я не просто облажался, я сделал практически невозможное — испортил всё до непоправимости! Ещё и забыл про это, словно память вдруг решила стереть сей позорный момент. Однако из головы оно стёрлось, но из жизни-то никуда не делось. И как мне теперь быть?!

Я раскачивался из стороны в сторону и что-то тихо стонал сквозь стиснутые зубы. Мне было противно, горько, тошно и стыдно в одном флаконе. Я мог поклясться, что Ино даже внимания на это не особо-то обратила — чего ещё ждать от психованного отвергнутого гея. Но я-то! Мне каково?! Под пинками Сасори я почти решился признаться ей во всём и даже запланировал это на ближайшие выходные, но теперь всё летело в тартарары из-за одной долбаной вечеринки, на которую я и идти-то не хотел.

— Возьми ты уже себя в руки и не тупи — признайся, пока не поздно. — Сасори вздохнул. — А то следующим заходом может стать, что она пришлёт тебе приглашение на свою свадьбу.

— Как мне теперь ей признаться, если я вчера был полным… полным… геем! — От отчаяния хотелось биться головой о стену.

— Да мне-то откуда знать. — Сасори стал барабанить по столешнице всей пятернёй — плохой знак, пора сваливать. — Можешь вывалить ей на стол доказательства и предложить покататься на своей карусельке.

— Я тебя ненавижу. — Пришлось нехотя подниматься и идти к двери. — Никакой помощи не дождёшься, хм.

— Да-да, — вяло раздалось мне из-за уже закрытой двери.