Всё вокруг смазывалось перед глазами в непонятное месиво. Давило не хуже огромного каменного монолита, перекрывая кислород, заставляя забывать о способности тела дышать. Было слишком душно. Словно зал и не охватывал лёгкий ветер, словно и вся эта суета была лишь тягучим, подобным дёгтю, киселем. Ничего не спасало, даже прохладный виски, заставляющий кривиться от ощущения прогорклой приторности во рту.

— Этот вечер станет судьбоносным для нашего мира.

Звонкий, даже немного неуместный, голос Маркуса прорезал густоту воздуха вокруг, заставляя чуть поморщиться. Мужчину будто облило ледяной водой, и окружение вновь приобрело свои былые, какие-то слишком уродливые краски.

Он перевёл взгляд на лучащееся озорством лицо явно заметившего его ощущения спутника и, помолчав пару мгновений, слабо кивнул.

— И это чувство грядущего приводит меня в напряжение, — уклончиво ответил Уильям и, прищурившись, отвёл взгляд в сторону.

Нет, он не врал. Скорее недоговаривал, ведь то, что он на деле испытывал, было сложно назвать простым напряжением.

Гнетущее, почти болезненное чувство тянущего страха вынуждало каждый раз при подобных разговорах натягивать на лицо бездушную маску, скрывать грозящую вырваться нервозность и дёрганность каждого движения.

Мальчишка оскалил зубы в улыбке, лукаво сверкнув карими глазами. Веселье в них было так легко перепутать с детским, что не знай Уильям привычек своего собеседника, то не смог бы даже представить, что он не обычный ребёнок.

— Забавно. Я думал, что ты… — Маркус вдруг замолк, прерывая было начавшуюся насмешливую тираду, хмурясь. — Что это?..

Тонкие пальцы с силой ухватились за мантию визави, и мальчик еле смог удержаться на внезапно подкосившихся ногах. Взгляд почти отчаянно заметался по залу, лицам окружающих, а хватка усилилась, став даже болезненной.

— Что происходит? — Уильям нахмурился, бегло осматривая Маркуса и примечая заметно побледневшую кожу. Он положил руку на его плечо, придерживая и замечая, как дрожит чужое тело.

Это было ненормально.

В голове мужчины проносились десятки мыслей, и он пытался вспомнить, мог ли ошибиться хоть где-то в ритуале.

Магия, с помощью которой возможно было заставить дух одного мага поделить тело с чужой душой, была столь же стара, как и само существование некромантии. И любой, хоть сколько-то знающий своё дело некромант, был способен сделать безопасным, и для души, и для вместилища, весь процесс. Не допустить слишком долгого пребывания в чужом теле, создавая диссонанс, из-за которого обе души могли бы попросту «выпасть» из тела, отправляясь прямиком к Хель.

Он следил за временем и знал, что его прошло слишком мало, даже для того, чтобы исходная душа начала осознавать чужое присутствие. И состояние его подопечного было явно виной чего-то иного.

Оставалось понять: чего.

Уильям вновь оглядел зал, вдруг улавливая чрезмерные магические помехи с одной из сторон. Это могло показаться чем-то незначительным для другого, но не для него.

Он склонил голову, прислушиваясь, и почти сразу уловил обрывки чужой речи, заглушаемой звоном бокалов, музыкой и болтовнёй окружающих.

— …множество, случаев, когда магия отца отвергала магию сына и наоборот. Это может происходить из-за чересчур одинаковой по мощности и вектору силы…

Этот голос.

Он узнал его почти сразу. Перед глазами в то же мгновение услужливо всплыли чёрные, настолько пустые, что почти кажущиеся мёртвыми, бездонные глаза, болезненно бледная кожа и тонкие длинные кисти рук. Северус Снейп. Молодой, подающий надежды зельевар с абсолютно мрачным и от того отвратительным характером. Он был одним из тех, к кому ненависть с лёгкостью вспыхивала даже без причины. Но Уильям не любил этого заносчивого мальчишку не просто так. Снейп, не обладающий какими-то особыми талантами, смог за считанные месяцы достигнуть настолько высокого положения при Милорде, которого он сам с трудом добивался долгими годами труда.

— Ты что-то услышал, Уильям? — негромко прошелестел Маркус, уже частично придя в себя и отпустив его рукав, пусть и не избавившись от болезненной синевы кожи.

— Не уверен, — качнул головой Уильям. Он утратил концентрацию, и голоса, доносящиеся словно откуда-то с улицы, затерялись на фоне общего веселья гомонящей толпы. — Но если позволите, я бы проверил кое-что.

Маркус слабо кивнул, настороженно смотря на своего визави, однако явно не имея ничего против. Он не задавал вопросов, не давил своим авторитетом и не требовал ответа в эту же секунду. Хотя сейчас даже сам Уильям не смог бы объяснить, свидетелем какого разговора он стал.

Оставив Маркуса у фуршетного столика и надеясь, что тот, быть может, переключит своё внимание на детей его возраста, Уильям направился в сторону, откуда доносились приглушённые голоса. К плотно закрытой балконной двери.

Подойдя ближе, Уильям опёрся бедром о колонну и сложил руки на груди. Перед взором вырисовывался почти невероятный для такого быстрого наведения узор тончайших переплетений магии. На губах невольно появился раздражённый оскал. Было очевидно, что здесь что-то не так.

Две чёрные фигуры, чрезмерно яркими пятнами выделяющиеся из-за серебристого, как ртуть, от тонкого слоя инея стекла, выглядели даже слишком гротескно. Особенно на фоне этой прекрасной, возвышенной, ослепительно-белой зимы. Особенно мерзко было от осознания, что одной из присутствующих там персон являлся Снейп.

Защитные чары, спасающие от любого местного мага, были для него лишь небольшой помехой. Ведь этот, пусть и так параноидально настроенный человек как Северус, не мог предугадать всего. А особенно — присутствия нечеловека на этом мероприятии.

— …профессор. Я хочу использовать этот вопрос.

Наступила тишина. Вязкая, холодная, она отразилась паром на запотевшем стекле. Уильям не выдержал и подошёл ближе, хватаясь за бронзовую ручку в виде драконьей морды. Холодный воздух ударил в лицо, обжигая резким порывом. Мужчина невольно задержал дыхание.

— Я хочу знать кто мой отец!

И лишь сейчас он смог разглядеть того, кто стоял рядом со Снейпом. Это и был тот сбежавший мальчишка, от которого и исходила вся та нервирующая и отвратительно ощущающаяся сила.

В тусклом свете бледных факелов он не смог не уловить движение, вызвавшее какую-то приятную волну в теле. Резкое. Оно выглядело так, будто взрослая фигура, возвышающаяся над более хрупкой и маленькой, вздрогнула. Словно этот вопрос ударил не хуже пощёчины. Заставил маску превосходства слететь с уродливого лица.

Уильям заинтересованно осклабился, становясь тут же невидимым. Кажется, двое людей были слишком увлечены разговором, чтобы обратить внимание на таящегося от них слушателя.

Северус же продолжал растерянно молчать, возвышаясь ледяным — будто самому себе воздвигнутым — памятником, и выглядел совсем уж несчастно. А мальчишка, так самоуверенно требующий ответов, будто не боялся, не испытывал трепет, подобно другим его персонам, смотрел непоколебимо. Будто это он возвышался сейчас сумрачной тенью, так и фонтанируя превосходством.

Уильям уже ждал развязки, ощущая всем существом, что ответа избежать не выйдет, как вдруг что-то в мире вокруг неуловимо поменялось. Мужчина даже не сразу заметил, не смог сразу отреагировать на тянущиеся к нему щупальца чего-то тёмного, сотканного из самой черноты, а когда и ощутил, то было слишком поздно. На нём будто резко схлопнулся незримый капкан, давя, сминая своей тяжестью, не давая даже шанса на побег. И что-то незримое, вязкое, опустилось на плечи, и чары, в которых он был бесподобен, схлынули единым потоком, даже не думая удерживаться на создателе. И всё это произошло лишь за то мгновение, когда мальчишка посмотрел прямо на него. И Уильям мог поклясться чем угодно, что видел, так же чётко как и всё вокруг, как они изменились в это мгновение. Выгорели из бледной зелени, стали другими. Чёрными. И эта чернота была не такой как у Снейпа, совсем нет. В ней не хотелось тонуть, она не была физически ощутимой. Она лишь казалась иной, словно не могла быть присуща человеческому существу, или хоть кому-то существующему в этом мире. И от этого взгляда, смотрящего на него в упор, по коже прошёлся табун мурашек, а сознание словно запульсировало алыми огнями тревоги.

Он так и застыл на одном месте, никак не раскаиваясь в том, что оказался обнаруженным в личном уединении двух говорящих. Единственное, что глодало неудачливого шпиона, это то, что он так и не услышал ответ, которого так ждал этот мальчик.

— Что вы тут делаете? — возмутился мальчишка, чьи глаза вновь излучали зеленоватый отсвет.

Вся та призрачная потусторонность спала, и Уильям даже было подумал, что всё это ему померещилось. Но если бы не одно «но»: мальчишка его заметил ещё до того, как чары невидимости полностью спали. А это означало, что именно он и снял их. Но это попросту невозможно! В голову закрались смутные подозрения, что это был вообще не человек.

— Насколько мне известно, данный балкон не был зарезервирован в личные владения кого-либо, кроме хозяина дома, — криво ухмыльнулся Уильям, переводя свой взгляд на молчаливого и — Мерлин, это слишком очевидно, чтобы посчитать за игру света — благодарного, пусть и не без очевидной горечи, зельевара, стоявшего поодаль от мальчика.

— Мистер Лерман, — Снейп скупо кивнул, положил ладонь на плечо мальчишки и уже только для него проговорил: — Мистер Уэллс, оставим этот разговор на другой день. Как вы понимаете, сейчас не лучшее время для этого. Вернитесь в зал, к вашим друзьям. Мне кажется, они начинают беспокоиться.

Говоря всё это, мужчина не сводил с Уильяма пристального взгляда. Его глаза буквально излучали настороженность, и горящее желание выпытать каждую мысль, воспоминание что только могли быть об этом моменте. Неужели он стал свидетелем чего-то настолько тайного и секретного, и теперь его просто так не отпустят? Это было даже несколько очевидно.

Но, впрочем, и сам Уильям без должного ответа не собирался уходить. Слишком удачливое совпадение, что Маркусу стало плохо ровно в тот же момент, когда и этому мальчику — и мальчику ли — а слова Снейпа о странной связи лишь подогревали интерес.

И сам Северус, сколько бы не было у него пустых понтов, не был кем-то особо сильным. И выведать что угодно он мог бы даже без нависающего над ним долга, лишь по собственному желанию. Но ведь разве может вообще он, кто ровно так же как и сам Уильям, любит того человека, утаивать нечто важное? Ведь что может значить какой-то там мальчишка и его секреты?

— Итак, Лерман, — ощерился Северус, медленно, подобно ядовитому змею, двигаясь в его сторону. Слабо подрагивающее магическое поле и чрезмерно плавные, словно отточенные, движения говорили о надвигающейся буре. — Не знал, что ты увлечён подслушиванием чужих разговоров настолько, что бездумно следуешь за теми, кто в них участвует. Кажется, что возможность засады тебя никогда не пугала.

— А ты у нас настолько беспечен, что ведёшь конфиденциальные разговоры в окружении огромной толпы? Смертник, — вывернул ухмылку Уильям, оставаясь на месте и не показывая раздражения от вполне справедливой колкости собеседника. — Да и с кем ты ведёшь беседы… Со своим студентом. Вижу, что репутация для тебя — настолько же пустой звук, как и раньше, раз угроза в подозрении о связях с малолетними нисколько тебя не пугает.

— Не говори того, о чём позже пожалеешь, — прошипел Снейп, останавливаясь напротив мужчины буквально в паре шагов.

Маска скрывала его эмоции, которых, наверняка, и так было не разглядеть. Но магия вокруг них вибрировала настолько, что уже буквально взбивала лежащий на настиле снег, и было очевидно — он тоже в бешенстве.

— Так боишься, что Он узнает, да? — почти приторно усмехнулся Уильям, сложив руки на груди. — Ах, ну конечно, ведь ты уже утратил даже ту каплю доверия, что и прежде существовала только лишь благодаря твоей удачливости, — он склонился вперёд, одаривая зельевара презрительно-надменным взглядом. — А знаешь, на этот раз я даже не стану вмешиваться и помогать. Ты сам вырыл себе могилу, из которой не выбраться. Думаешь, я не понимаю, что этот мальчик каким-то образом связан с Лордом? Это слишком очевидно. И, возможно, что на эту ситуацию обратил внимание не только я.

— Да? Как самонадеянно, Уильям. Ты — не камень преткновения, не центр мира. И твоё существование никогда не было и не будет константой, — губы мужчины исказило в язвительной усмешке, и воздух вокруг них словно сгустился, почернел. — Ты пытаешься взять на себя то, что не сможешь унести. И эта твоя неосторожность погубит тебя в один момент.

— Ничего, — прошипел Уильям, глуша в себе ярость. Тварь посмела ему угрожать. Но… Сейчас было не время и не место устраивать дуэль. Однако позже они встретятся ещё, при других обстоятельствах, и он заставит эту мразь слёзно молить о прощении, проиграть, склониться. — Я всё равно узнаю, что ты и этот мальчишка скрываете.

— Не раньше, чем узнает Он, — хмыкнул Снейп, отходя назад. Почему-то он выглядел так, словно выиграл этот спор. Словно не его сейчас унизили… — До встречи, Лерман.

Гордая фигура Снейпа отдалялась, пока полностью не растворилась в ярком фейерверке пляшущих фигур. Уильям сжал ладони в кулаки и двинулся в сторону зала, с трудом душа внутри бессильную злобу и ненависть.

***

Вечер наконец начал подходить к своему завершению.

Гарольд ощущал себя неимоверно утомлённым. И злым. Ведь эта странная, такая мерзкая отчего-то персона разрушила такой потенциально прекрасный конец. Он мог бы обсудить всё наконец с профессором, узнать личность отца и, может, даже избавиться от жгучего чувства неправильности. Но нет, теперь этот, вызывающий такую неприятную реакцию маг — а Гарольд, как ни странно, был убеждён, что все те ощущения были из-за него, — пытался давить своей силой, не отводя взгляда до того момента, пока ему не удалось затеряться в толпе. Этот некто словно излучал угрозу, так и тянущуюся за ним тёмным неприятным шлейфом.

Но того давления не ощущалось. И с каким-то полуоблегчённым разочарованием Гарольд подумал, что этот мужчина точно не его отец… Отец. Это было так странно, называть кого-то, пусть даже и пока неизвестного, отцом. Хотя и узнать сейчас уже, кто это был, он не мог, ведь как только вернулся в зал, он больше не ощущал присутствия его магии. Вместе с ним пропала и большая часть гостей, что только была на вечере, включая того мужчину и мальчика. Ещё и Снейп на пару с Сиятельнейшим лордом Малфоем, как он заметил краем глаза, куда-то ушёл.

Но, к удивлению для самого себя, Гарольд чувствовал себя весь вечер непозволительно рассеянным, почти взволнованным, и даже не только чувство, которое обычно возникало при появлении Люциуса, не тревожило его, но и ярость, вспыхивающая каждый раз, когда Нотт говорил что-либо, не проявлялась, перебивалась колющим нечто внутри волнением.

Гарольд выдохнул, прикрывая уставшие глаза, и повернулся к Драко, сидящему на диванчике и попивающему коктейль.

— И куда все делись? Разве вечер ещё не закончился?

— Скорее всего опять собрались в отцовском кабинете, — пожал плечами Драко, неспешно отставляя бокал в сторону и поднимая странно блестящие глаза на Уэллса. — Думаешь, они говорят о чём-то важном?

Гарольд настороженно посмотрел на своего собеседника, почти сразу ожидая чего-то не особо хорошего. И, видимо, не зря, ведь Драко, как всегда было после того, как к нему приходят маниакальные идеи, словно ушёл в себя.

— Не знаю, но считаю, что сейчас лучше всего отправиться отдыхать, — устало вздохнул Гарольд, оглядывая огромный зал.

Ввязываться в неприятности ему откровенно не хотелось, а тем более, выставлять себя не пойми кем ни перед гостями, ни перед хозяевами дома, ни, тем более, перед своим возможным отцом или Северусом. Да и сейчас, когда зал был наполнен лишь небольшой толпой из детей этих самых сбежавших куда-то аристократов, ему абсолютно не хотелось обсуждать что-либо подобное.

— Фу, какой ты скучный, — беззлобно фыркнул Драко и, широко ухмыльнувшись, внезапно схватил Гарольда за мантию и потянул на себя.

Уэллс, не ожидавший такого манёвра, на ногах не удержался и завалился на небольшой диванчик, предназначенный для двух человек. Он практически навалился на раскрасневшегося Малфоя. Сама собой в голове промелькнула шальная мысль, что тот вообще пьян. Иначе объяснить поведение обычно более сдержанного, по крайней мере прилюдно, друга, он не мог. Однако запаха алкоголя не уловил.

— Какого хрена ты…

— Тш, — парень прикрыл ему губы ладонью, словно не замечая так и горящих раздражением глаз.

На губах Драко светилась полубезумная улыбка, обозначающая только то, что не стоило ждать чего-то хорошего.

— У меня появилась идея!

Гарольд скривился, выдернул свою руку из захвата и уже удобно сел рядом. Голова начинала кружиться от накатывающей усталости, но он насильно сдержал порыв послать Драко к Мордреду и пойти спать, натягивая на губы очевидно фальшивую и саркастичную улыбку.

— Ну и какая же? — тихо буркнул он, откидываясь на спинку диванчика и запрокидывая голову назад. Так определённо становилось хоть немного, но легче.

— Мы пойдем и послушаем их! — Уэллс мысленно отметил, что друга окончательно унесло. — Мне всегда было интересно, о чём вообще отец говорит с ними, каждый раз, когда они запираются в кабинете. Как раз матушки, которая вечно будто выслеживает меня под кабинетом, сегодня здесь нет!

Гарольд даже замер, отмечая, что он действительно за весь вечер не видел мать Драко. И почему-то до этого ни разу не придал этому значения. Он видел, конечно, миссис Малфой до праздников, ведь каждый из ужинов был совместным, но сегодня она пропала почти сразу после завтрака, лишь мельком появившись в зале и что-то сказав мужу. И это было странным, ведь эта величественная и так обожающая подобные мероприятия, по словам Драко, женщина, вряд ли бы согласилась пропустить столь значимый вечер.

— Кстати, а почему? — спросил он прежде, чем сумел придать голосу более равнодушное выражение и даже подумать.

— Ничего такого. Просто в Италии умер какой-то там дальний родственник. Я его не знаю, но матушка, кажется, довольно тепло относилась к нему, — махнул рукой Драко, будто это было вообще неважно. — Так что, ты идёшь со мной?

Точно. Кабинет Люциуса.

Было глупо думать, что Малфой упустит такую возможность.

И сейчас это, на пару мгновений, даже показалось довольно заманчивым. Но с другой стороны, страх от риска быть пойманными сам по себе возникал где-то внутри, заставляя сердце подскакивать в груди в бешеном ритме, а лёгкие дышать чаще.

— И что интересного мы там услышим? — скривился Гарольд, уже пытаясь переубедить скорее себя, чем Драко. — К тому же, они могли наложить чары Конфиденциальности. Не думаю, что они настолько безрассудны. Всё же полный дом гостей.

— Я знаю тайный лаз, — воодушевился Драко, совершенно не слушая нудного товарища. — Да и к тому же, ты и вправду думаешь, что у Малфоев нет способа преодолеть такие банальные чары в собственном меноре?

Драко вновь крепко схватил его за руку и потянул за собой, видимо, решив, что все попытки переубедить его закончились и провалены.

Уэллса будто ударило чем-то тяжёлым, лишь только они вышли из зала. Вся одурманивающая, нездорово-спокойная атмосфера разом схлынула, возвращая обратно в холод мрамора и тусклый блеск свечей. Никто, казалось, даже и не заметил их ухода, так и оставаясь тонуть в этой вязкой пучине из размеренности и покоя.

Коридоры остужали и постепенно разгорячённые мысли, как и желание уснуть, начинали угасать, уступая место колкой, неприятной нервозности. И этот страх будто стал новым ядом, от которого порывы действовать нагрянули тяжёлым цунами прямо в сознание.

Длинный полутёмный коридор словно и не думал кончаться. Гарольд за всё время своих похождений успел уже привыкнуть и даже полюбить подобную бесконечность. Но сейчас, когда, пусть и необоснованный, риск попасться был страшнее смерти, любой скрип и шорох казался громом среди тишины.

Кабинет Люциуса находился на втором этаже, в самом конце этой бесконечной череды арок и проходов. Но Драко отчего-то пошёл не в ту сторону, а начал петлять по лабиринту туннелей, иногда крайне внезапно замирая и начиная прислушиваться к тишине.

Уэллс почти забыл про былое неудобство и боль, притаиваясь рядом с ним и лишь молча наблюдая. Они застыли так каменной статуей не дольше чем на пару мгновений. Однако, как и всегда в этом доме, секунды слились в вечность, и начало казаться, будто вот так они и останутся стоять навсегда и вправду окаменея. Как вдруг Драко, с силой сжав его запястье, шагнул в одну из дверей, будто специально выглядящую так незаметно, что различить с первого взгляда её было невозможно.

Драко приоткрыл дверцу, на которой Гарольд на первый взгляд и вовсе не заметил ручки, и шагнул внутрь, слабо махая Уэллсу, чтобы тот не отставал. Гарольд невольно поёжился, заглядывая через плечо Драко. Комната, казалось, утопала в бесконечной тьме. Не было видно ни окон, ни отбрасываемого светильниками из коридора света, хотя, по законам физики так просто быть не должно. Но то — физика, а магия, как уже успел понять Гарольд, не подчинялась никаким физическим законам смертных.

Он выдохнул, собираясь с силами, и зашёл следом, переступая через невысокий порожек. И дверь за ним, будто внезапно ожив, заросла такой же чернотой, как и вся комната.

Уэллс вздрогнул и, тихо ругаясь сквозь зубы, выставил одну из рук вперёд, почти сразу натыкаясь на гладкую ткань мантии Драко.

— Что это за Мордоредовы спецэффекты?

Драко приглушённо, будто сквозь слой толстого стекла, рассмеялся.

— А ты хотел сидеть на диванчике при свете солнца и попивать чай, пока мы будем наблюдать?

Где-то в стороне внезапно раздался шорох, после которого Малфой, небрежно скинув со своего плеча руку, замолк и отошёл в сторону.

— Тихо. Не мешай.

И в ту же секунду в лицо дунул ледяной порыв ветра и всё тело словно покрылось тонкой коркой чего-то хрупкого, морозного, вроде инея. А пустота перед ними исчезла, уступая место невиданной до этого комнате.

Невольно Гарольд дёрнулся назад, краем сознания боясь, что это не перед ними возникла картинка, а это они сами перенеслись в то помещение и теперь их могли заметить.

— Что с тобой?

Казалось, что Драко даже на секунду не смутился, лишь насмешливо сверкнув глазами в сторону самого Уэллса, будто потешаясь над его непониманием.

Гарольд тихо фыркнул, проигнорировав друга, и с интересом посмотрел вперёд.

Он невольно нахмурился. Прямо перед ними висела тонкая, сплетённая из полупрозрачных, слабо светящихся нитей, стена. Через неё, как ни странно, было видно всю комнату, вот только ни один звук не проходил, будто отражаясь, поглощаясь ею. Теперь была понятна причина такой абсолютной тишины… И полного отсутствия ощущения магии тех, кто находился внутри.

За завесой оказался просторный, к удивлению, почти не вычурный кабинет в привычно изумрудных тонах. Помещение было освещено лишь дрожащим тусклым светом камина и свечей, и потому практически всё в нём было незаметно, сливалось в одно смазанное пятно. Напротив камина стоял невысокий стол в окружении аккуратных тёмных кресел, на которых и расположились все те, кто покинули банкет.

Гарольд не мог толком узнать никого из присутствующих, кроме сидящих ближе всех к огню фигур — Снейпа и лорда Малфоя. Они, в отличие от прочих, выглядели как-то слишком расслабленно, спокойно сидя и наблюдая за что-то говорящим… ребёнком?

Не узнать того мальчишку, смотрящего на всех с абсолютно нескрываемым превосходством, было до ужаса сложно. Бледное, хрупкое тело, невысокий рост, сложенные на груди руки и чуть растрёпанные волосы были заметны даже в виде безликой от игры теней фигуры.

Где-то в стороне от него разочарованно выдохнул Драко, тем самым отвлекая от лицезрения такой, даже выглядящей карикатурно, картины.

— Мордред, отец всё-таки навёл чары. Теперь ничего не услышим.

Уэллс пожал плечами, не особо улавливая смысл слов друга, и лишь кивнул ему в сторону комнаты. Мысли постепенно заполнялись лишь одним — почему именно этот ребёнок сейчас стоит перед ними? Почему его слушают? Ужасно хотелось хотя бы понять, о чём говорят.

— Ты знаешь, кто этот мальчик?

— Ты о чём? — Драко, сперва не понявший ничего из его вопроса, подошёл и замер. — О. Это… почему он там?

На секунду Гарольду померещилась в голосе товарища обида, но зацикливаться на этом он не стал.

— Думаешь, я знаю?.. — Гарольд дёрнулся, поворачиваясь обратно к зачарованному экрану.

На него словно давило какое-то странное чувство, которое бывает, когда кто-то наблюдает за тобой.

И вот, прямо на него сквозь стену смотрел тот мальчик. Карие, тусклые глаза, распахнулись. По ним словно прошлась волна, отливающая чем-то алым.

В эту же секунду, как во сне, весь мир тоже поплыл. По коже прошлись мурашки, его охватила дрожь, и ноги начали словно отказывать, подкашиваясь.

Уэллс повернулся к Малфою, почти с паникой глядя в его глаза. К горлу медленно подкатывала горечь, пока на языке, так похоже на вкус крови, нечто приторное отдавало металлом.

— Драко!.. — голос хрипел. Слова вырывались из горла резкими, хриплыми отрывками, еле прорываясь сквозь болящее, опухающее изнутри, горло.

Тело уже перестало ощущаться, будто отекло. Казалось, что всё слилось воедино — и руки, что поймали его, и обеспокоенный голос, и тянущая, колющая боль, мешающаяся с ощущением надвигающейся смерти. Сознание уходило быстро и неумолимо, утопая в бешеном, ужасном страхе.