В поместье Голицын не остался, предпочтя вернуться в город. Всю дорогу он был мрачен и зол. На себя, на пропавших друзей, на отсутствие авиетки, без которой невозможно начать поиски. Хотя нет, авиетка была. «Альбатрос» так и стоял, перегораживая конец переулка, да только поднять его в воздух было некому. Пилот у них был только один, а связываться с отцом, чтобы тот прислал родовую машину, уже поздно. Завтра и без неё в Амурске будет тесно.

Дом Васильковых стоял пустой. Глядя на тёмные окна, Голицын не спешил покидать салон наёмной машины, а водитель не торопил.

— Где у вас здесь можно спокойно поужинать, милейший? — наконец прервал молчание Голицын.

— Ежели спокойно, то в ресторации «Золотой Якорь», а ежели отужинать, то лучше в «Крынкинъ».

— В чём разница? — вскинул бровь Голицын.

— В «Золотом Якоре» красиво, дорого и музыканты играют. В «Крынкине» — вкусно, но частенько бузят, — пояснил водитель.

— Давай в «Золотой Якорь», — велел Голицын. — Размять кулаки может и хочется, да только нельзя мне завтра разбитым лицом светить.

По этой же причине Голицыну пришлось отказаться от компании и выпивки. Завтрашний день будет решающим в его судьбе, без всяких скобок и двойных смыслов. И усугублять своё положение похмельем он был не намерен. Ночевать одному в пустом доме было непривычно. Послонявшись по комнатам, он устроился в кресле и потянулся к эфиру. Шувалова и Оболенского по-прежнему не было. Их каналы напоминали провисшие верёвки без конечной цели. Голицын попытался достучаться до Васильковых, но Василий и Глеб оказались недоступны, а вот Васенька, внезапно, отозвалась.

— Ваше Сиятельство, Дмитрий Александрович! Не обессудьте, но третьи сутки в батальоне. Вся техника, как с похмелья! — вздохнула Васенька. — Вот не поверите, боевая тревога, а техника вся молчит! Так я их в первый день уговаривала, как детей малых. Три взвода в строй поставила, а больше не смогла!

— Кого уговаривали, Василь Алексеевна? — не понял Голицын.

— Так танки, же! — заявила Васенька. — Вроде отзываются, а ехать не хотят. Вот правда, не хотят — и всё. Но наша «Пантера» не из капризных. Сказала — надо, значить — надо!

— Василь Алексевна, вы там не под градусом? — с опаской спросил Голицын. — С машинами-то разговаривать?

— Помилуйте, Ваше Сиятельство! А как с ними иначе? — Голицын даже сквозь эфир почувствовал растерянность Васеньки.

— А Василий с Глебом чего недоступны? — поспешил уйти от темы Голицын.

— Так связи ж нет, — хмыкнула Васенька. — Батальон на боевом дежурстве. Гражданский эфир заблокирован.

— Но ведь с вами я же разговариваю!

— Так то через «Пантеру»! — заявила Васенька. — Это она канал ловит и мне передаёт. А эфирники сейчас только на внутреннюю работают. Исключительно приказы по батальону.

— Понятно, — хмыкнул Голицын и прервал связь.

Но через минуту любопытство взяло верх, и он снова потянулся к эфиру. После внимательного изучения своей стихии, Голицын вынужден был признать, что канал Васильковой и правда вёл себя странно. Подходя к ней, эфирная волна сначала стекала с него, а потом, концентрируясь на невидимой «призме», просачивалась дальше. Ни с Глебом, ни с Василием ничего подобного не происходило. Работа с эфиром успокоила Голицыну нервы, убрав мандраж перед завтрашним днём. И, ещё раз бесполезно проверив каналы Шувалова и Оболенского, Дмитрий отправился спать.

Как Голицын и ожидал, приказ немедля явиться в дом бургомистра прилетел рано утром. Благо наёмный экипаж уже с рассвета ожидал его под дверями. На эту встречу он ехал, как на плаху. Хотя, кто знает, может так оно по факту и будет. Никаких оправданий Голицын себе придумывать не пытался. Виноват. Как есть, виноват.

В доме бургомистра уже не спали. Судя по царящей вокруг суете и приготовлениям, не спали как минимум несколько часов.

— Ваше Сиятельство, Дмитрий Александрович! — встретил его на пороге хозяин дома. — Такая новость!

— Знаю, — буркнул Голицын. — Я бы посоветовал вам так не радоваться. У вас чрезвычайное происшествие в городе. Я надеюсь, вы догадались подготовить сводку? Нет? Тогда, боюсь, этот визит закончится для нас плачевно…

Проводив взглядом Голицына, который проигнорировал стоящие в гостиной кресла и предпочёл остановиться у окна, бургомистр нахмурился и потянулся к эфирнику, чтобы отдать секретарю распоряжения. Правда, разговор пришлось оборвать потому, что в этот момент большая белоснежная авиетка с двуглавым орлом на боку опустилась прямо в сад.

— Прав был Оболенский, — тихо сказал Голицын, глядя на стремительно шагающего в окружении рынд, Алексея Романова.

— Государь-батюшка! — бросился навстречу бургомистр. — Мы…

— В кабинет! — жестко оборвал его Романов, не оставив никакого шанса на пышную помпезную встречу.

Бросив шинель на руки рындам, Алексей Романов опустился в хозяйское кресло и, обведя всех тяжёлым взглядом, спросил:

— Что у вас здесь произошло?

— Так напасть, государь-батюшка! Четвёртого дня всё даровое работать вдруг перестало, — чуть заикаясь, начал бургомистр. — Но сейчас всё налажено! Всё работает, как надо!

— Почему вышло из строя? Кем налажено? Какие последствия и какие меры были приняты? — тут же задал неудобные вопросы Романов.

— Не могу знать, государь, отчего вышло, но вернулось всё само. Уже сегодня жду доклада по происшествиям в городе.

— Всё с вами ясно, — отмахнулся Романов. — Дмитрий Александрович, а вы что скажете?

— Потерял сознание из-за эфирного удара. Возмущение стихии было такой силы, что отключился мгновенно.

— Меня не это интересует, — прищурился Романов. — Как так вышло, что Их Сиятельство граф Шувалов вылетели без вас?

— Виноват, — опустил голову Голицын. — Единственное, что могу сказать в своё оправдание, это то, что не всегда моё присутствие уместно рядом с ним.

— Не уместно оно может быть только в опочивальне! Вас же предупреждали, Дмитрий Александрович! И вы прекрасно знаете к чему такие меры! — повысил голос Романов, но уже через секунду вернул себе самообладание. — Я так понимаю, что упали они за городом. Иначе авиетку бы нашли. Куда они направлялись?

— В поместье, — глухо ответил Голицын. — Я там был, но ни в Шуваловке, ни в самом поместье авиетки не видели. Поиски по другим направлениям затруднены из-за…

Голицын, вдруг, прервался, схватившись за виски. Несколько мгновений вслушивался в эфир и, наконец, зацепил телеграфную нить.

— Миша! Вы где?! — Голицын вслушался в эфир, а затем взглянул на Алексея Романова. — Они в будке дежурного на втором переезде перед Мылками. Четыре человека, пилот травмирован. Ещё бы знать, где этот второй переезд…

— Ответственного за железнодорожные пути сюда, немедленно! — велел Романов, а в ожидании чиновника, переключил внимание на бургомистра. — Вы докладывали о происшествии генерал-губернатору?

Морально издеваться над бургомистром Алексей Романов перестал только через полчаса, когда рынды завели в кабинет рыжего, подтянутого господина в погонах инженера путей сообщения.

— Дмитрий Александрович, сейчас берёте господина титулярного советника, мою авиетку и как только найдёте пропажу — немедленно поставите меня в известность. Вас троих я жду к вечеру. А вы, господин бургомистр, извольте к обедне предоставить мне полную сводку по происшествию, а пока распорядитесь подать экипаж. Проедем с вами по городу, посмотрим: что у вас здесь и как…