Семейство Сотон они покинули ранним утром. На бывшую дверь постелили несколько больших шкур и подушки, прихваченные из авиетки. Викентич устроился в центре, а Алексей с Михаилом по бокам, закутавшись поверх пальто ещё и в одеяла. Озула провожать их не стал, вместо него на белом хрустком снегу вальяжно развалился Сайн в шкуре тигра.

— Ну, с богом! — вздохнул Викентич, и самодельные сани оторвались от снега, зависнув в полуметре над землёй, словно на воздушной подушке.

Сайн поднялся и, подпрыгивая на одной задней лапе, побежал вперёд, указывая направление. Следом за ним тронулись в путь и они. Высоко не поднимались, да и не разгонялись сильно, чтобы в случае потери Викентичем стихии, не лететь кубарем в сугроб. Утренний морозный воздух был чуть подёрнут туманом. От встречного ветра покалывало лицо, а зимняя тайга распахивала навстречу снежные объятия. Лучи восходящего солнца пробивались сквозь стволы и ветви деревьев, окрашивая нетронутый снег в нежно-розовый цвет.

Сайн бежал то впереди, то сбоку, временами ныряя в сугроб чуть ли не с головой. Просто так, игры ради. Вылезал, отряхивался и снова догонял воздушные сани. Алексея вдруг накрыла радостная эйфория.

— И уносят меня, и уносят меня

В звенящую снежную даль

Три белых коня, эх три белых коня:

Декабрь, Январь и Февраль!

— Лёша, молчи, бога ради! — перебил его Михаил. — Леонид Викентьевич, миленький, сбросьте его в сугроб!

— Нет уж, баре, не впутывайте меня в свои любовные игрища, — фыркнул Викентич.

Только по тону стало понятно, что скорое возвращение и довольно комфортное путешествие, в рамках их возможностей, подняли настроение даже ему. Правда, спустя час Алексей всё же начал подмерзать. Поэтому, когда Сайн остановился и снял шкуру, он искренне обрадовался.

— Там железная дорога, а за ней деревня, — пояснил Сайн. — Я дальше ногами пойду, не надо оставлять звериных следов.

— Зачем, ногами? Запрыгивай. Викентич с ветерком домчит, — предложил Алексей.

Сайн забрался к ним, и воздушные сани набрали высоту и скорость. Через пять минут они уже пролетели над железнодорожным полотном и зависли, осматривая местность.

— Можно, конечно, и в деревню, — прищурился Викентич. — Но она выглядит совсем маленькой. Не факт, что там есть почта и связь. А вон там, дальше по путям, переезд и будка смотрителя. Вот у него телеграф точно имеется.

— Давайте к смотрителю! — решил за всех Михаил.

Воздушные сани развернулись, взяли чуть вбок и полетели вдоль полотна. У будки смотрителя переезда Викентич снизился, Михаил спрыгнул и уверенно распахнул дверь.

— Милейший, нам нужен телеграф! — без обиняков заявил он, а сунувшийся следом Алексей, добавил:

— Погреться и по стакану чая. В накладе не оставим.

Оценив самоуверенность визитёров и необычный транспорт, смотритель учтиво раскланялся.

— Прошу, милгосудари! Чем могу! Кому сообщеньице отправить-с?

— Никому. Нужна свободная нить без конкретного адресата, — заявил Михаил и шагнул к агрегату. — Попробую Диму напрямую зацепить, — пояснил он для Алексея.

— Государево имущество же, господа! — попытался отстоять телеграф смотритель.

— Испорчу — заплачу! — поставил точку Михаил и принялся крутить какие-то ручки.

Через десять минут непрерывных попыток Михаил, наконец, радостно вскркнул:

— Есть связь! Милейший, что это за место?

— Второй переезд Хабаровской ветки перед Мылками, — чётко ответил смотритель, и Михаил принялся быстро отбивать текст на чём-то, отдалённо напоминающем ретро-клавиатуру.

А дальше потянулось мучительное ожидание. Викентич, замёрзнув на улице, тоже залетел в будку, в которой тут же стало тесно из-за его уложенной в лубок, выпрямленной ноги.

— А где Сайн? — поинтересовался Алексей.

— На улице. Шубу свою надел да в закуток увалился, — пояснил Викентич. — Народа-то всё равно вокруг нет. А снег утоптан так, что следов не будет.

Смотритель, обрадованный тем, что телеграф остался в сохранности, налил всем горячего сладкого чаю и умостился на стуле, явно терзаемый любопытством.

— Упали мы вместе с авиеткой, — решил поделиться историей Алексей. — Несколько дней из тайги выбирались…

Рассказ, приукрашенный несуществующими подробностями, скрасил ожидание. Смотритель, хоть и недоверчиво качал головой, но на упоминание помощи Седого Старика, уважительно заметил:

— Лесные люди хорошего человека в беде не оставят! Сам знаю, чай не первый год смотрителем тута. Всяко повидал, а ещё больше послушал. Но никогда они зла первыми не делали, коли люди сами их не злили.

В этот момент ожил телеграф и выдал длинную ленту сообщения. Михаил бегло посмотрел её глазами и объявил:

— За нами прилетели!

— Угу, и, по всей видимости, нас будут сегодня бить…

— Кто? — удивился Михаил.

— А ты глянь, кто сейчас садится, — хмыкнул Алексей.

Михаил выглянул в окно, а смотритель так и вовсе на улицу выскочил, чтобы увидеть, как белоснежная авиетка с золотым двуглавым орлом на боку, плавно опускается прямо на пути.

С посадкой тянуть не стали. Викентич, как джинн из восточных сказок, сидя прямо на воздухе, подлетел к авиетке и скрылся внутри. Из-за угла показался Сайн и, после нетерпеливого кивка, забрался тоже. Алексей уже вскочил на подножку, когда его остановил голос смотрителя:

— Милгосудари, а с транспортом вашим чего-сь делать?

— Если нужен — себе забирайте, — отмахнулся Алексей.

Ну а что? На санях три оленьих шкуры хорошей выделки, одеяла и подушки. Сгодится в хозяйстве. Тем более в таёжной деревеньке, где лишняя ложка уже ценность. Устроившись в кресле, Алексей откинулся на спинку и вынужден был сам себе признаться, что суровая, далёкая от цивилизации жизнь — это не его. Он вырос, избалованный электричеством, отоплением и водопроводом. Да и здесь поменялась разве что суть, а не форма. Вместо сотовых телефонов — эфирники, вместо самолётов — авиетки. Ну а то, что рядом с ними мирно сосуществуют конные повозки — лишь придавало шарма.

Кроме них и Голицына, в авиетке оказался ещё один человек в незнакомой Алексею форме и погонах. Едва они оторвались от земли, как он потянулся к эфирнику и велел:

— Тимофей, возобновить движение по ветке Амурск-Хабаровск!

«Железнодорожник, значит, — подумал Алексей. — Перекрывали движение? Ну да, если какой-нибудь состав снесёт стоящую на путях государеву авиетку — не только машинисту — всей железной дороге мало не покажется. А в снег пилот бы садиться не стал, причём исключительно в силу привычки…»

— Дим, в городе всё так плохо, что государь прилетел? — спросил через несколько минут Алексей.

— В городе нормально. Это вас искать собрались. Чего у вас эфирники не работают? В Амурске уже сутки, как всё наладилось.

— Леонид Викентьевич только вчера вечером стихию почувствовал. Но он напрямую с ней работает… — пояснил Михаил.

— Значит, аномалия постепенно стягивается к центру. И мы к нему были ближе, чем Амурск… — задумчиво произнёс Алексей. — Сайн, ты говорил, что есть время, когда хайху позволяют ходить по своей территории всем. Ты сможешь тогда показать нам дорогу к упавшему камню?

— В мае, когда в тайге появляются детёныши. В это время на крупную добычу стараются не охотиться, чтобы в зиму их меньше не стало.

— Что ты задумал, Лёша? — прищурился Михаил.

— Надо изучить метеорит, чтобы понять: почему он так подействовал на дар и как этому можно противостоять, чтобы в будущем таких вот случаев не возникало. Знаешь, мне дороги блага цивилизации, и я не хочу рисковать ими.

— Вот государю это скажи, — хмыкнул Голицын. — Нас с вами сегодня вечером на аудиенцию ждут. И знаете, господа, теперь вы без меня даже в кабак не пойдёте! Мне одного разговора с государем хватило! Это хорошо ещё вы объявились вовремя. До того, как меня бы в настоящую ссылку отправили.