Роман Демьянович маялся. Его снедали страхи, сомнения и жалость к себе. В первый же день на душевном подъёме он уволился из театра, собрал вещи и сдал съёмную комнату с таким условием, что съедет в течение недели. А оставшись не у дел и со ста рублями в кармане, Брагин решил выяснить побольше о своём работодателе. Увы, он сам в высшем свете не крутился и сплетен не собирал, но вот Людмила Прокопьевна…

Старая библиотекарь царскосельского лицея встретила Брагина прищуренным взглядом и запахом хереса. На что Роман Демьянович только улыбнулся и чопорно поцеловал сморщенную старческую кисть.

— Людмила Прокопьевна, вы как всегда неподражаемы!

— Не стоит, юноша, не стоит… — кокетливо заявила она, поправив на плечах пропахшую нафталином шаль. — Вы ко мне за советом али как?

— Я бы хотел купить у вас Большую Энциклопедию, — заявил Брагин, зная, что старая любительница преферанса часто проигрывает, оставаясь в долгах.

— Зачем она вам, милейший Роман Демьянович? Вы же больше не учительствуете.

— Ошибаетесь, Людмила Прокопьевна, — самодовольно заявил Брагин. — Господин Кудашев хоть и злопамятный, да только его влияние дальше Министерства не идёт. А родовитым господам оно не указ. Я вот тут приглашение получил в качестве личного учителя и уже на днях выезжаю во владения.

— Кто же вам такое предложение сделал? — хищно прищурилась библиотекарша.

— Так Их Сиятельство граф Шувалов Алексей Константинович, — небрежно отмахнулся Брагин.

Личные учителя аристократических домов всегда считались элитой в своей профессии. Получить такое приглашение мечтал каждый, да не у всех получалось. И тут расчёт Брагина оказался верным: любительница светских сплетен и большая завистница, Людмила Прокопьевна тут же вывалила на него всё, что когда либо слышала.

— Не тот ли это граф Шувалов, которого недалече чем осенью со скандалом спровадили из столицы? — она капризно поджала губы. — Кабы даже не в ссылку!

— Не знаю, не знаю… Их Сиятельство ещё вчера были в Петрограде и их с радостью принимали в доме Голицыных. А что за скандал?

За следующий час Брагин услышал больше, чем хотел. Даже если разделить все сплетни пополам, то всё равно картина выходила занятная. Как-то само собой припомнилось, что в день их первой встречи в театре в Мариинке внезапно появились государи. Причём настолько неожиданно, что директору об этом сообщили всего за десять минут до того, как государева авиетка приземлилась на площади.

Большую Энциклопедию он всё-таки купил, отдав за четыре тома аж двадцать рублей. И вот теперь, глядя на проплывающие за окном пейзажи, Роман Демьянович пытался обуздать свои эмоции.

— Во что я ввязываюсь? — тихо простонал он, припоминая собеседование. — А ежели посадят за крамолу? Выдумали тоже: учить крестьян политике! А с другой стороны: может и правда реформа будет? Коли не в Сибирь выслали, а в дальние владения, да и в Петроград въезд не запретили и в княжеских домах привечают…

Реформы хотелось. Не потому, что Брагину не нравилась нынешняя система обучения, а по меркантильной причине. Закрыв глаза, он на секунду представил себя основоположником новой политики просвещения. Тем самым человеком, который будет выступать на собраниях, ассамблеях и учить директоров гимназий, как надо проводить уроки. А Кудашева он из принципа к аттестации не допустит!

В этот момент сладкие грёзы Романа Демьяновича были по-хамски разбиты возвращением из вагона-ресторана подвыпившего соседа. Тяжело вздохнув, он вынужден был уткнуться в энциклопедию, чтобы избежать нежелательного разговора и не объяснять, почему не ходит в ресторан, а питается лишь одними варёными яйцами.

Неделя в поезде едва не доконала Романа Демьяновича. Продукты, взятые из дома, закончились на третий день, но стоило ему только взглянуть на цены в вагоне-ресторане, как желание отведать наваристого борща с гренками было безжалостно задавлено. Желая сэкономить, Брагин перекусывал на станциях, а то и вовсе покупал пирожки с рук, отчего к концу поездки начал мучаться изжогой. А от постоянного сидения и лежания ещё и разболелась спина.

В Амурск поезд прибыл во втором часу. Сгрузив на землю шесть чемоданов, четыре из которых были заполнены книгами, он тоскливо огляделся. Да, это был не Петроград и даже не Царское село. Ни о каком закрытом перроне с даровыми носилками речи даже не шло. Из вагона их высадили прямо в снег, чуть в стороне от кургузого двухэтажного здания с облупившимися буквами на крыше — «Амурскъ».

— Добро пожаловать на край света, Роман Демьянович, — грустно сказал сам себе Брагин.

Для него где-то так и было. Даже неплохо зная географию, Брагин всё равно морально считал Сибирь краем России. А дальше жизни нет, только названия на карте.

— Не изволите ли экипаж, сударь? — подошел к Брагину здоровенный детина с окладистой бородой и в меховом тулупе.

В Петрограде он бы от такого шарахнулся, приняв за разбойника, а сейчас только вздохнул.

— Есть у вас тут приличная, но недорогая гостиница?

— И приличная, и недорогая, и богатая! Всё что пожелаете сударь! — расплылся в улыбке детина. — Всё в одном месте, потому как она у нас только одна! Везти?

На утвердительный кивок детина схватил чемодан с книгами, крякнул от натуги, поставил обратно и заявил:

— Лучше я сюда экипаж подгоню.

Гостиница впечатления на Брагина не произвела, а вот цены приятно удивили. За те деньги, что в Петрограде он бы снял койку в общей комнате, здесь предлагался неплохой номер с личной ванной и горячей водой. Прикинув, что времени до ужина у него совсем немного, Роман Демьянович задвинул чемоданы в угол и пошел приводить себя в божеский вид: принять ванну, побриться да разгладить слежавшийся в чемодане единственный выходной костюм.

По оставленному Его Сиятельством адресу наёмный экипаж привёз Брагина ровно к семи вечера. Взглянув на герб с единорогом, что красовался над входной дверью, он постучал в дверь. Пришлось ждать почти минуту, прежде чем её распахнула суровая дама и, не дожидаясь, пока он представится, рявкнула:

— Брагин?!

— Так точно! — от растерянности отрапортовал Роман Демьянович.

— Ну, заходите. Одёжу в шкаф повесьте и порезвее, все только вас ждут.

От этих слов по позвоночнику Брагина побежал холодок. Он опоздал? Перепутал время? Неправильно перевёл часы? Но циферблат в холле тоже показывал семь вечера, и это заставило Брагина выдохнуть, вот только предательская дрожь в руках никуда не делась. На званых вечерах ему бывать раньше не доводилось, отчего Роман Демьянович внутренне мандражировал.

В гостиной, куда его проводила дама, за аперитивом сидели трое господ. Те самые, коих он видел в театре. В этом он был точно уверен: память на лица у него выработалась ещё в лицее.

— Моё почтение, Ваше Сиятельство, — чопорно поклонился Брагин.

— Как добрались, Роман Демьянович? — поинтересовался граф.

— Муторно, Ваше Сиятельство.

— Присоединяйтесь к нам, пока накроют стол. С господином Оболенским вы уже встречались, а это — Дмитрий Александрович Голицын.

— Моё почтение, — Брагин по очереди поклонился каждому.

— Василь Алексевна, будьте любезны принести крепкой настойки. Уж больно холодно сегодня на улице.

Но вопреки распоряжению графа, с хрустальным графином на подносе появилась не дама, а солидный господин, в котором не сразу признаешь прислугу. Разлив янтарную жидкость по рюмкам, он тактично отступил в сторону.

— За новые веяния, господа! — объявил граф, и Брагин по общему примеру опрокинул рюмку.

От конфуза его спасло только воспитание, не позволившее выплюнуть то, что попало ему в рот. А вот господа были менее сдержаны.

— Что это за дрянь, Леонид Викентьевич?! — с возмущением спросил Голицын.

— Должна быть медовуха, — нахмурился тот, подошел к столу и, плеснув в рюмку, пригубил содержимое. — Но по вкусу похоже на полынь. Точнее у Василь Алексеевны узнавайте. Её творчество.

— Леонид Викентьевич, будьте любезны что-нибудь другое, — попросил граф Шувалов.

— А ничего другого нет. Василь Алексеевна сегодня изволили бутылкой французского коньяка промыть сопла двигателя!

— Их надо было обезжирить перед установкой, а от ПАВа меня тошнит, — заявила появившаяся дама. — Прошу, господа, накрыто!

Чем больше Роман Демьянович наблюдал за происходящим, тем сильнее ему казалось, что он попал в какую-то комедию, разыгрываемую специально для него. А началось всё с того, что помимо высокородных господ и его самого за столом, накрытым в полуподвальной столовой, оказалось четыре человека. В том числе и Леонид Викентьевич, с положением которого в этом доме он никак не мог определиться, Василь Алексеевна и ещё двое молодых людей подозрительного происхождения, как выяснилось при дальнейшем знакомстве — супруги «суровой дамы».

Но больше всего Брагина удивляла манера разговора графа с окружением. Он как будто не делал разницы между родовитыми гостями и своими подгербовыми. А уж когда «суровая дама» зачастила на кухню, так и вовсе прикрикнул с места:

— Василь Алексевна, я же просил вас трапезничать в столовой. Сделайте одолжение, украсьте наш вечер.

— Уже в своём доме и шагу ступить нельзя без вашего надзору, — проворчала она.

— Хм, чувствую, мы с вами, Василь Алексеевна, на разных языках говорим. Хорошо, я воспользуюсь более понятными вам словами... Васька! Прекращай жрать на кухне! Ещё раз увижу тебя со шматом сала — поставлю ограничение на гербовик!

— Вот умеете вы, Алексей Константинович, слова нужные подобрать, — тихо ответила она, возвращаясь за стол. — Только, может, вы сейчас мечту детскую ломаете…

— Какую это? По ночам жрать или сало в варенье макать? Прямо в банку-то зачем было?

Василь Алексеевна надулась и шмыгнула носом. Роман Демьянович женских слёз не выносил, и видя, что та вот-вот разревётся, решил принять удар на себя.

— Не извольте гневаться, Ваше Сиятельство. У дам в положении бывают самые неожиданные вкусы.

— Что? — повернулся к нему граф.

— Что?! — взвизгнула Василь Алексеевна и, вскочив из-за стола, бросилась наверх.

Брагин втянул голову в плечи, понимая, что сболтнул лишнего, а в столовой воцарилась неловкая тишина, которую нарушил граф Шувалов.

— Глеб, чтобы через месяц нашли в батальон замену!