Первые несколько дней после возвращения в Амурск, Алексей просто отдыхал. От суеты, от повышенного внимания, от переживаний. Он надеялся, что здесь его оставят в покое и ошибся. Вот только майор Елизаров не забыл о полученных приказах.

— Леонид Викентьевич, это что? — подозрительно спросил Алексей, глядя на подаренную князем Оболенским выездную машину, которую сейчас с двух сторон подпирали ещё две.

— Кортеж, — спокойно ответил Викентич.

— Миш, ну скажи ты ему! — обернулся Алексей на жениха. — Мы же к Васильковым едем, а не на приём!

— Не впутывай меня, Лёша, — покачал головой Михаил. — Это твои подчиненные — вот ты им и говори.

— Да, Леонид Викентьевич! А чего это вы меня не слушаете?

— А того, Алексей Константинович, что регламент вашего выезда утверждён Государями и отменить его могут только они.

— Вот так, да? — воинственно скрестил руки на груди Алексей, показывая, что не собирается сдаваться так просто. — Я передумал ехать на машине. Извольте, Леонид Викентьевич, авиетку на вылет.

— Как скажете, Алексей Константинович, — кивнул Елизаров.

— Она у нас одна… — тихо вздохнул Алексей, но Викентич услышал.

— Две, — поправил он, обернувшись. — Мне приказать поднять «Альбатроса» с сопровождением?

— Леонид Викентьевич! — возмущённо вскинулся Алексей.

— Понял, не надо. Насчёт Воздуха никаких распоряжений не поступало.

Глядя на ухмыляющегося Елизарова, Алексею, вдруг, пришло в голову, что того забавляет вся ситуация. Это было даже где-то приятно, что Викентич, несмотря на форму и официальное назначение, остался таким, каким был, не превратившись в бездушного солдафона.

В доме Васильковых Алексей не был с того момента, как переехал в отремонтированное имение. У них своя семья, да и Васенька уже на половине срока. Второе, пожалуй, и останавливало. Поскольку и без того непростой характер Василь Алексевны испоганился окончательно. А они с Мишей ей не супруги, чтобы безропотно сносить все придирки. Перелёт занял всего четверть часа, и вот уже Викентич привычно опустил авиетку перед самыми дверьми.

— Как вы тут? — спросил Михаил у Васильковых, пока Васенька готовила всем чай.

— Привычно, — вздохнул Глеб.

— Угу, как в батальоне. Чуть что не так — наряд вне очереди. А вы, Михаил Александрович, решили перенять опыт?

— Окстись, Вася! — возмутился Алексей. — Ближайшие лет двадцать я к детям не готов!

— Вы так говорите, Алексей Константинович, будто это вас рожать заставляют, — фыркнула Васенька, занося в гостиную поднос с чашками.

— Почему сразу «заставляют»? — не понял Алексей. — Тебя же, Васенька, никто не заставлял.

— А меня даже не спросили… — процедила Василькова и недобро прищурилась на супругов. — Мне, можно сказать, даже без согласия всё сделали!

Поняв, что затронул явно не нужную тему, Алексей решил переключить разговор.

— Василь Алексевна, неделю назад в распоряжение больницы перегнали три авиетки, которым требуется допуск. По договорённости, их техническое состояние моя забота, а вы — мой специалист по ремонту родовой техники. Надо бы глянуть.

— Сейчас? — явно обрадовалась Василькова. — Я только переоденусь, не в платье же мне по ним прыгать.

Васенька хлопнула дверью спальни, а Глеб облегчённо выдохнул.

— Ну почему она считает, что это я виноват в её положении? — тихо возмутился он. — Васька там не меньшее участие принимал!

— Родится — посмотрите, на кого похож, — хмыкнул Михаил. — Да и какая разница? Всё равно ваш.

— Я готова! — объявила Васенька, заходя в гостиную.

Сейчас, когда Васенька оделась в рабочий комбинезон, было особенно хорошо видно, что прежде хрупкого телосложения, Василькова заметно округлилась, а живот выпирал даже несмотря на не самый большой срок.

— Я с вами, — объявил Глеб, поднимаясь с кресла. — Ваське сейчас не надо тягять тяжёлые люки.

Василькова только фыркнула, но возражать не стала. И, спустя десять минут, авиетка с единорогом на борту приземлилась во дворе городской больницы. Три авиетки, предоставленные государями, были не новыми, но вполне приличным и имели на борту рисунок двуглавого орла. Именно рисунок, а не герб. Гербовые машины принадлежат именно государям. А здесь лишь указание на то, что машины — государственные. Пилотами были барышни явно из корпуса Вяземской, поэтому появление Васильковой особого ажиотажа не вызвало.

— Паспорта на машины и последний техрегламет! — командным голосом потребовала Васенька, доставая из авиетки чемоданчик с набором ключей.

Пока пилоты искали нужное, Василькова уже раскрутила болты технического люка первой машины и, сдвинув его в сторону, сунулась внутрь.

— Глеб, записывай! Серийник АВ-1245, состояние хорошее, износ ходовой части — пятнадцать процентов, износ даровых узлов — двадцать. В ближайшее время потребуется… Замена втулок малого цилиндра — через шесть-восемь месяцев. Прочистка сопел — через три месяца, замена фильтров — через три месяца. Дефектов не выявлено, следующий осмотр — через шесть месяцев.

Вторую машину Васенька тоже признала годной, а вот на третьей озадаченно нахмурилась. Полистала паспорт, ещё раз оглядела внутренности и заявила:

— Авиетка к полёту не допускается. Это не та машина, которая указана в документах.

— Как это «не та», Василь Алексевна?

— Вообще не та! Но кто-то переставил часть запчастей, чтобы внешне она соответствовала паспорту. Я не знаю, на какой свалке взяли этот мусор, но у неё только износ корпуса — восемьдесят процентов!

— Как вы это определяете без оборудования? — скептически усмехнулась одна из пилотов.

— Зачем оно мне? — фыркнула Василькова. — У меня что, глаз нет? Я же вижу!

— Одарённая? — удивилась пилот. — Я о таком даре даже не слышала…

— Что?! — вскинулся Михаил, зацепив конец разговора. — Василь Алексевна, как давно вы «видите» подобное? С самого начала или только недавно стали?

— Нет, не всегда, — растерялась Васенька. — То есть, машины я и раньше чувствовала, но, скорее, на интуиции. А «услышала» впервые зимой. В батальоне тогда всё даровое встало, и я «Пантеру» уговаривала завестись. И ещё десяток смогла, а потом меня просто выключило от усталости.

— Поздравляю, Василь Алексеевна, ваш ребёночек — одарённый! — заявил Михаил. — И у вас тоже есть зачаток дара. Не полноценный, но, судя по усилению, той же направленности, что и у ребёнка. И я знаю, кто его отец. Это Василий, а не Глеб.

— Почему ты так уверен? — спросил Михаила Алексей.

— Потому что евгеника — это одна из тех наук, с которыми в обязательном порядке знакомят всех в родах. Не изучают, нет, но представление о ней даётся каждому. Чтобы дети понимали, почему родители выбирают им ту или иную невесту и осознавали опасность, которую несут нежелательные связи. У того же Голицына, при его любвеобильности, нет ни одного ребёнка на стороне.

— Это интересно, но мы отошли от темы, — прищурился Алексей. — Васенька, ты утверждаешь, что это не та машина, которую нам дали?

— Абсолютно точно! — кивнула Василькова.

— А где тогда наша?

— Не могу знать, Алексей Константинович.

— Понятно… Леонид Викентьевич, извольте по нашему ведомству выяснить, кто решил присвоить себе государево имущество и подсунул мне этот металлолом?