Алексей сидел в кресле на сцене актового зала шуваловской школы. Сбоку от него стояла трибуна, место за которой скоро займёт Роман Демьянович. А пока Алексей рассматривал зал и сидящих в нём людей. В этот раз его ведомство собрало больше сорока человек. Молодых, активных, готовых к переменам в жизни. А главное, полностью лояльных России и Государю. Последнее проверялось с помощью Разумников. Без их одобрения молодых людей даже на собеседование не допускали, на котором отсеивалось тоже немало. Особенно, когда кандидаты понимали, что будут иметь дело с Третьим Отделением Собственной Его Величества Канцелярии. И вот напротив него сидят те, кто остались.

Это уже второй набор. Здесь молодые люди со всех уголков России, не у каждого из них есть профессия учителя, но у каждого прекрасное образование. В этот раз даже трое мелких уездных дворян затесалось. Дальше за ними на задних рядах любопытствующие крестьяне. Они уже прошли один поток практикантов-просветителей и теперь ехидно поглядывают на новых. Сегодня их здесь человек десять, ну и конечно чудесная сплетница Агафья Спиридоновна. Куда ж без неё? Это с её подачи о вечерних уроках Брагина узнала половина Амурска. Особо любопытные поначалу в Шуваловку приезжали, а теперь Роман Демьянович по субботам выездные занятия устраивает.

— Дамы и господа, — начал Алексей и шум в зале постепенно затих. — О том, чем вы будете заниматься вам уже рассказали. Я же хочу, чтобы вы поняли зачем это нужно. И для этого попрошу наших будущих просветителей ответить на один вопрос. Зачем России нужны дворянские рода?

По лицам сидящих Алексей увидел, что такой вопрос от представителя Третьего Отделения вогнал их в ступор.

— Дворянские рода обеспечивают поддержку государевой власти, — один наконец решился подать голос.

— Неверно, — покачал головой Алексей. — Вы повторили за школьным учебником, но не дали объяснения. Агафья Спиридоновна, ответите на этот вопрос?

— Дак, для защиты, Ваша Светлость! Пока вас тут не было — цины как к себе домой шастали. Только нашу деревню трижды грабили. А теперь как бабка отшептала. Забыли уже, что такое по лесам прятаться.

— Верно, — кивнул Алексей. — Я знаю, в зале есть кто-то из Владивостока. Скажите, что в городе говорили о прошлогодней волне?

— Что если Старки не сумеют прикрыть или отвести в сторону, то она город с лица земли сотрёт, — ответила, поднимаясь на ноги, барышня.

— На тот момент род Старков насчитывал девятнадцать человек включая малолетних детей, которые закрыли собой огромный, почти миллионный город. Удерживая волну Старки потеряли пятерых. Кто-нибудь знает об этом? А кто мне скажет: почему они не ушли? Почему с той косы не ушел Георгий Михайлович, тогда ещё наследник? Никогда не думали об этом?

Алексей, оглядел сидящих и по напряжённым лицам понял, что об этом не думал никто. Просто приняли сей факт, как данность.

— Вот видите, даже вы, имеющие хорошее образование люди, не задумываетесь о сути многих вещей. А чего уже там говорить о крестьянах, рабочих, ремесленниках… Большинство из них искренне уверено, что аристократы — это ярмо на их шее, которые живут за счёт их труда. И если убрать этот класс, а ещё лучше поделить накопленные ими богатства между простым народом, то жизнь станет намного лучше. Вы что-то хотите сказать? — обратился Алексей к молодому человеку, который тянул руку, точно гимназист.

— Простой народ верит Государю! У любого спросите, ни у кого таких мыслей нет!

— Ой, ли? — прищурился Алексей и нашел взглядом деревенского кузнеца. — Прохор Степанович, я не прав? И в мыслях не было?

Кузнец поднялся со своего места, тяжело вздохнул и признался:

— Было, Ваша Светлость. Особливо когда увидишь какого-нибудь хлыща, который за одну гулянку в ресторане тратит больше, чем ты за месяц заработать можешь.

Будущие просветители обернулись на кузнеца с таким выражением на лицах, будто перед собой юродивого увидели. Это же надо заявить такое в лицо князю, да ещё и в присутствии «чернокнижников»! Ведь за такие слова можно вмиг оказаться в тюремных застенках.

Но Алексей только улыбнулся. Зря что ли он столько времени с шуваловскими контакт налаживал? Вот и получили господа практиканты наглядный пример того, что можно, оказывается, вот так. Не трястись в страхе от громкого титула, а говорить честно, уважая его носителя. Алексей понимал, что он один такой. Что его примеру мало кто последует, но как эффект шока этот момент срабатывал безотказно.

— А теперь, Прохор Степанович, что думаете?

— Дык, посмотришь на такого хлыща и задумаешься, что коли тебе на бошку какой небесный камень падать будет, то може именно он тебя и прикроет. Так пущай гуляет, пока делать нечего.

— Вот это, дамы и господа, и называется: понимание сути вещей. Именно в этом и будет заключаться ваша работа. Не учить, а объяснять. Почему так, а не иначе. Рассказывать, чем славна Россия, какими людьми, открытиями, достижениями. Я вижу, многие из вас не понимают, зачем крестьянину знать о Менделееве и Ушакове, о картинах Репина и сонатах Чайковского… А затем, дамы и господа, что люди должны гордится своей страной и знать о её величии. Потому что если мы не расскажем об этом народу, то в какой-то момент глашатаи цинов расскажут ему о величии императора Цин.

И народ поверит, что в России всё плохо, а у соседей намного лучше. И тогда ни один одарённый род не сумеет остановить захват наших земель. Потому что сами люди поверят, что Россия слаба, и этой верой её таковой сделают. И вместо того, чтобы встать против врага монолитной стеной, сами же ему землю и отдадут. Предпочтут быть прислугой у чужаков, ведь им рассказали, как велика династия Цин. А она действительно велика. Иначе не держала бы власть уже много веков…

Алексей замолчал, оглядывая зал. Будущие просветители были в небольшой растерянности, но над всем сказанным точно задумались. Алексей не торопился продолжать речь дальше. Пусть переварят сначала это.

— Ваша Светлость, дозвольте вопрос? — встал с места молодой человек. — В самом начале вы сказали, что дворянские рода — это защита. И у нас на Дальнем Востоке её и правда мало. Но ведь в европейской части их очень много. Как получилось, что все эти рода допустили прошлогоднюю смуту?

— Браво! Вижу, вы уже начали думать. Я очень надеялся, что кто-нибудь задаст этот вопрос. Потому что иначе мне бы самому пришлось акцентировать на нём внимание. Прошлогодняя смута возникла из-за инерции мышления. Знаете, когда-то давно на земле жили динозавры. Они были такой величины, что если их кусал кто-то за хвост, то динозавр это чувствовал не сразу. Ему могли полхвоста отъесть, пока болевой сигнал шел до мозга. Так вот Россия и была таким динозавром, ноги которого стояли на раскалённых камнях народного недовольства. А мозг этого не чувствовал, пока не полыхнуло. Мы обожглись, но выстояли. И теперь эти «ноги» надо лечить.

— И всё же вы не ответили, — настоял юноша.

— Смуту допустили человеческая лень и жадность. Рода европейской части не желали работать на улучшение условий труда и качества жизни тех, кто их обеспечивал. Они привыкли брать, не считая нужным вкладывать. Это и есть инерция мышления о которой я говорил. Однажды добившись своей цели, они остановились. А это всегда регресс. Нельзя стоять. Ты или идёшь вперёд, или катишься назад. Среди вас есть знакомые с земледелием? Что будет, если из года в год сажать на поле пшеницу не внося удобрений?

— Земля истощится и урожая почти не будет, — ответил кто-то с места.

— Верно, и точно также, как и земля, истощилось человеческое терпение. Этим воспользовались враги России.

— Вы считаете, Ваша светлость, что по итогам смуты производственники изменят условия труда?

— Обязательно изменят. Не все, не сразу и не быстро. Ведь для того, чтобы столкнуть с места этот процесс, требуется немало сил. Но когда это произойдёт — дальше он покатится сам.

— Уже покатился, Ваша Светлость! На денисовском заводе сталеварам сократили смену и подняли зарплату. Побоялись, что после расширения и модернизации Лысьвенского мастера уйдут к нам.

Алексей повернул голову, чтобы понять, кто говорит и тут с места поднялась барышня.

— Прошу прощения, бывшая учительница Боровской уездной школы, — представилась она. — Мой отец работает литейщиком на Лысьвенском заводе. Я поэтому и пошла сюда, как только ваше имя услышала. То, что вы делаете, Ваша Светлость, действительно важно!

— Мы вынесли из этого урок и теперь будем лечить страну и людей, — Алексей понял, что ещё одной сплетней в России сейчас стало больше. У барышни точно выведают историю и она разлетится по стране устами сидящих сегодня в зале. — Множеством лекарств, одно из которых — это наше с вами просвещение, основателем которого является господин Брагин, — Алексей кивнул, приглашая того к кафедре. — Роман Демьянович проделал огромную и сложную работу. Будучи первопроходцем в своём деле, он ценой проб и ошибок сумел создать подходящую стратегию. Стратегию взаимодействия. Ведь вы не учителя, чтобы просто давать знания. Вы должны объяснять, заинтересовывать, отвечать на вопросы. За тот месяц, который вы проведёте здесь, Роман Демьянович покажет вам, как это делается. Но помогать вам будет не только он, но и все жители Шуваловки. Потому что они уже поняли, зачем я это делаю и почему так важно просвещение…

Передав Брагину слово, Алексей спустился со сцены, и перед самым выходом из зала к нему присоединился Михаил, что до этого незаметно сидел в углу.

— Что скажешь? — спросил Алексей, когда они вернулись домой.

— У тебя появилась фанатичная поклонница, — хмыкнул Михаил. — Все остальные вполне на уровне. Никакого отторжения я не заметил. Знаешь, Лёш, иногда твои речи пробирают до кости. Как ты это делаешь?

— Я просто говорю правду, — вздохнул Алексей. — Правду, которую многие чувствуют, но не осмеливаются произнести вслух. А слыша это от меня, понимают, что всё не так безнадёжно.

— Что тебя гнетёт, Лёш? Я же чувствую.

— Время, Миша, время… Ты же знаешь откуда я. Так вот, между двумя мирами очень много сходства. Они словно два автомобиля, которые едут по одной дороге. Пусть в разных полосах и с разной скоростью, но проезжают одни и те же ориентиры. Кто-то быстрее, кто-то медленнее. Так вот сейчас у меня такое ощущение, что мы ускорились. То, что я делаю в плане просвещения, однажды уже было, хоть и не так быстро после смуты. Вот я и тороплюсь, боюсь не успеть. Я бы Государей предупредил, но не знаю как это сделать. Я ведь не Пророк, чтобы заявить, что увидел будущее, а если просто предупрежу, то Государи могут решить, что это я лишнего навещал.

— О чём, Лёш?

— Через двадцать лет после смуты началась большая война. Война, в которой погибли миллионы людей, и победа в которой далась стране очень дорогой ценой. Я не хочу, чтобы в концлагерях ставили опыты над людьми и отправляли в газовые камеры по сто человек в день. Я не хочу, чтобы дети десяти-двенадцати лет привязывали себя к станкам, чтобы не падать во время работы от голода и усталости. Я не хочу… Но я не знаю, как это предотвратить. Я пробовал, но у меня не получается. Может, рассказать Георгию правду откуда я? Не убьет же он меня, но вдруг прислушается. Потому что когда я беру гитару, мне ничего не идёт на ум. Нет, не так, появляется одна песня, но я не желаю её продолжать. Вставай страна огромная…