Соколов выжал тормоз до предела и самолёт замер. Всё, сели! А вот сейчас можно начинать паниковать. И причин для этого немало. То, что они сели на дороге, полбеды. Вопрос в том: где они сели? В воздухе Соколов запрещал себе об этом думать. Даже не так, он просто отбросил второстепенные моменты до выполнения основной задачи, то есть посадки. А вот теперь припомнилось…

Карту своего маршрута командир знал наизусть. Города на пути пролёта распознавал с большой высоты только по расположению дачных участков и линовке кварталов. Но самыми очевидными ориентирами были телевышки и трубы ТЭЦ, оснащённые сигнальными огнями. И вот сейчас, стоя на земле, Соколов с ужасом понял, что в этом городе не видел ни одной!

— Сели, командир! — облегчённо выдохнул в динамике шлема голос штурмана.

— Да, сели, но это полдела. Теперь куда-то самолёт убрать надо с дороги. Ладно, давай, поищем.

Двигатель Соколов не глушил, а поэтому достаточно было лишь убрать ногу с тормоза, чтобы машина покатилась вперёд. Соколов специально садился по направлению к городу, чтобы меньше было идти. А с другой стороны: на истребителе в город не заедешь.

Так что, как только он заметил съезд с трассы на какую-то второстепенную дорогу, то туда и свернул. Эта была гораздо уже и, судя по всему, вела к какому-то дачному посёлку или деревне. То, что надо. Всё равно такую дуру-машину в кустах не спрячешь. Даже на грунтовку не съедешь — увязнет колёсами во влажной земле. Заглушив мотор и откинув колпак кабины, Соколов отстегнул кислородную маску и вдохнул влажный весенний воздух. Командирские часы показывали тринадцать сорок две. Нормально, вполне можно успеть сегодня.

— Так, Тоха, слушай приказ! Я сейчас пойду в город искать военкомат, а ты остаёшься и сторожишь машину. Если кто будет возмущаться, что перегородили проезд — посылай всех нахер. У тебя приказ: ты ждёшь командира. А лучше вообще сиди в кабине. Понял?

— Так точно!

— Менты если подъедут — посылай к военкому. Сам с ними никуда не едешь — не имеешь права бросить машину. Только если ласты завернут, но это будут уже их проблемы.

— Да понял я, командир. Читал инструкцию.

— Хорошо, думаю, к вечеру я вернусь, — кивнул Соколов и направился к трассе. До города идти было километра три-четыре.

Соколов шагал, поглядывая назад. На улице хоть снега уже нет, но температура была не выше пяти-семи градусов да с ветром. Поёжившись в не слишком тёплом комбинезоне, он позавидовал штурману, сидящему сейчас в закрытой кабине. Ну хоть бы одна попутка! И ведь сам такую дорогу выбрал, где движения не было.

Повезло ему где-то через полчаса. Должно быть он так погрузился в свои мысли, что звук мотора не услышал. Только когда за спиной зашуршали шины, повернул голову и махнул рукой. Старенькая, но ухоженная машинка прокатилась ещё пару метров и встала.

— Куды тебе, солдатик? — высунулся из неё бойкий мужичок.

— До военкомата подбрось, отец, — попросил Соколов. — Или хотя бы до города.

— А чего-сь случилось-то? Чего-сь один на дороге? Твои-то все где? — подозрительно прищурился мужичок. — Да и форма на тебе странная…

С тоской оглядев пустую дорогу, Соколов прикинул, что если упустит эту машину, то шагать ему пешком ещё долго. Поэтому и признался.

— Лётная форма, отец. Сели мы тут аварийно, хорошо не разбились. Теперь военкому доложить надо.

— Пилот? Государев али родовой?

— Военный, отец! ВКС России. Могу военник показать. А форма полевая. Все же почему-то по гражданским равняются. Да только у нас на дежурство никто не летает в кителе и фуражке.

— И то верно, садись, коли не шутишь. А в ваших документах я всё равно ничего не понимаю, — махнул рукой мужичок.

Устроившись на переднем сидении, Соколов мысленно присвистнул. Где это мужик такой раритет откопал? Диван вместо кресел, как на двадцать первой Волге, и рычаг скоростей возле руля. Несколько минут ехали молча, но Соколов видел, что водителю неймётся и скоро расспрашивать начнёт. Так и вышло.

— Скажи, мил человек, как думаешь: дойдут до нас вороги или их раньше остановят? А то как газету читаешь и вздрагиваешь. Отступаем, отступаем, отступаем…

— Прости, отец, не имею права обсуждать, — покачал головой Соколов, мысленно обругав журналюг и блогеров с их паническими заголовками, призванными привлечь внимание.

— Понимаю, — вздохнул мужичок. — А я вот к доче ездил в Новочеркасск. На внуков поглядеть захотел. Если бы только знал! Да поздно спохватился, только когда уже из города выехал, заметил посты «чернокнижников». Они в город только местных пропускали, а всех остальных заворачивали. Оказалось, Государь прилетели.

— Какой государь? — не понял Соколов.

— Так, Алексей Николаевич. Вот дурак старый, не мог ещё на один день задержаться. Може хоть бы со стороны посмотрел? Да только меня обратно бы уже не пустили. Я поэтому, мил человек, тебе и поверил, когда ты про пилота сказал. Значится, у Государя в сопровождении были и не долетели? Да ты не отвечай, всё понимаю, не положено тебе. Это я так, сам себе рассуждаю.

Если поначалу трёп водителя Соколов слушал с отрешённым непониманием, то стоило им только въехать в город, как его сковал холодный предательский страх. Архитектура была совсем не современной, да и одежда горожан напоминала годы двадцатые-тридцатые прошлого века. Но самое главное, линии электропередач, без которых невозможно представить ни один город, отсутствовали. Совсем, вообще…

А ещё Соколов вдруг понял, что цепляло его в машине, помимо странного разговора. То неправильное, которое Соколов никак не мог уловить. А вот теперь понял. Мотор! Он не слышал звука работающего двигателя, только шелест шин.

— Отец, это же Ростов, да? — на всякий случай спросил Соколов.

— Он самый, али не знаешь, куда летел? — усмехнулся водитель.

— Не знаю где сел, — честно признался Соколов, сглотнув подступивший к горлу ком и понимая, что надо срочно разобраться в происходящем. Хоть те же газеты почитать. Но чтобы их купить нужны деньги. — Приборы у нас накрылись. По уму должен быть он, поэтому и уточняю. Слушай, тут такое дело… Я же без копейки совсем. Не положено нам ничего с собой на вылет брать, а есть хочется. Где в городе золотое кольцо заложить можно?

— Обручальное? — спросил мужичок, покосившись на руку. — Негоже такое закладывать.

— Не жалко, — пожал плечами Соколов. — По привычке ношу, сбежала она от меня, богатого нашла.

— Понятно, да только много за него не возьмёшь. Простой металл, даже без камней… Рублей пять-семь дадут.

«Рублей? В смысле: тысяч рублей?», — мысленно удивился Соколов, а вслух спросил: — А за часы?

— Коли до выкупа сдашь, рублей двадцать, — оценил мужичок. — А коли совсем продать захочешь, торгуйся до тридцати. Вот лавка ростовщика. Ежели ты деньги получишь, так може сам до военкома доберёшься?

— Доберусь, отец, спасибо, что подвёз, — поблагодарил Соколов, выходя из машины.

Лавка ростовщика располагалась в полуподвале жилого дома и была маленькой и тесной. Какая-то мебель, вазы, статуэтки. У окна стол, под стеклом которого были разложены украшения, ордена и медали.

— Чего желаете, вашблагородие? — раздался сбоку услужливый голос. — Купить чего али продать?

— Часы заложить, — ответил Соколов молодому человеку в тёмном костюме, поверх которого был надет синий рабочий фартук.

— Позвольте-ка взглянуть? — протянул он руку, надевая странного вида очки.

Соколов расстегнул браслет и с сожалением протянул командирские. Расставаться с ними не хотелось, но деньги нужны позарез. Пару минут он наблюдал, как молодой человек рассматривал их со всех сторон.

— Наградные, вашблагородие? Гравировочка, вон, имеется. Такие только до выкупа, потому что другому продать будет трудно.

— До выкупа, — кивнул Соколов.

— Пятнадцать рублей, — выдал вердикт ростовщик.

— Какие пятнадцать? — возмутился Соколов, помня, что водитель оценил в двадцать.

— Помилуйте, вашблагородие, сломанные же! Вон, дату неправильно показывают. И гравировка шрифтом явно на любителя. Такой сложно будет подправить.

— Ничего там не сломано, просто переставить надо. Двадцать!

Ростовщик покрутил колёсики и вздохнул.

— Восемнадцать, вашблагородие. Коли не согласны, ступайте к Якову Моисеичу, может он больше даст.

— Хорошо, давай восемнадцать.

Ростовщик убрал часы в ящик, оттуда же достал несколько бумажек и положил на стол.

— Это что? — недоверчиво спросил Соколов, разглядывая незнакомые купюры раза в два больше привычных рублей, которыми разве что нумизматы заинтересоваться могли.

— Так ассигнациями, — возмутился ростовщик. — Ежели серебром да золотом, то больше пятнадцати рублей не дам!

— Хорошо, — согласился Соколов, понимая, что или его сейчас разводят как лоха, или он действительно вляпался во что-то непонятное. — Только разменять бы.

— Червонец рубликами подойдёт? — уточнил ростовщик, забирая одну из купюр и выкладывая вместо неё десяток других.

— Подойдёт, — кивнул он и забрал со стола деньги, стараясь, чтобы не тряслись руки.

Выйдя из лавки, Соколов прислонился к стене дома, а где-то внутри интуиция вопила дурниной. Всё вокруг было не таким, непривычным, неправильным. Ни одного билборда с рекламой, ни одного высотного здания, которое можно было бы рассмотреть поверх крыш трёхэтажных домов. Ни одной знакомой марки машин, которые хоть и не часто, но проезжали по улице.

— Так, собрался, капитан! — сам себе шепотом приказал Соколов. — Надо найти газету или какой другой источник информации.

Отлипнув от стены, Соколов уверенным шагом военного человека двинулся дальше по улице. Далеко идти не пришлось. Уже на следующем перекрёстке он сначала услышал, а затем увидел мальчишку, снующего между прохожими.

— «Ростовский Вестник» — городские новости! «Купец» — объявления и новинки! «Солдатский листок» — новости с фронтов! Петроградские «Ведомости» — театры, афиши, новости из столицы!

— Эй, пацан, — окликнул мальчишку Соколов. — Почём газеты?

— Ростовские по десять и пятнацать копеек, петроградские по двадцать! — тут же подбежал тот по первому зову.

— Давай всех по одной, — попросил Соколов, протягивая рубль и на всякий случай добавил: — Давненько я в городе не был.

Забрав протянутую купюру, мальчишка сунул ему в руки штук пять разных листков и тут же бросился дальше по улице.

— «Солдатский листок» — новости с фронтов!..

— Я так понял: сдачи не будет? Ну да ладно, раз купюру забрал, значит настоящая... — тихо хмыкнул Соколов, глядя вслед.

Отойдя с тротуара в сторону, он развернул первую попавшуюся газету и застыл, глядя на первый лист. «Ростовский Вестникъ» — гласило название. А ниже дата: «7537 года, апрель 11 дня».