— Ваша Светлость! Алексей Константинович, вы в порядке? — очнулся Шувалов от встревоженного голоса Викентича, который прикладывал к его ладоням платок со слабыми лекарскими плетениями.

— Да, почти, — признался Алексей, понимая, что его трясёт, словно в лихорадке.

— Слава богу, — выдохнул Викентич, оставляя платок у Шувалова в руках и поворачиваясь вбок. — Варвара Андреевна?

— Я сейчас… — болезненно прохрипела Дёмина, тщетно пытаясь подняться с пола.

Оставив Алексея, Викентич шагнул к ней, чтобы помочь и заодно почистить форму Дёминой, испачканную кровью и немного рвотой. Все остальные на военном совете молчали, глядя на них с удивлением. Где это видано, чтобы майор самолично усаживал в кресло лейтенанта?

— Варвара Андреевна, вы можете пояснить? — первым нарушил молчание государь.

— Без свидетелей, Ваше Величество, — простонала Дёмина.

— Господа, попрошу всех выйти! — приказал Алексей Романов.

— Дозвольте остаться, Государь, — вдруг попросил один из генералов, прикладывая к носу такой же платок, который сжимал в руках Алексей. — Гранд Эфира и меня сейчас тоже чуть не вывернуло…

— Хорошо, Фёдор Николаевич, — кивнул государь. — Варвара Андреевна?

— Это было столкновение двух Горевестников, Ваше Величество, — ответила Дёмина, когда за последним вышедшим закрылась дверь. — Их Светлость кого-то только что сломал. Скорее всего даже убил, потому что слишком сильным было искажение Эфира.

— На каком расстоянии возмущения Эфира можно было почувствовать? — прищурился Алексей Романов.

— Не могу знать, Ваше Величество. Волна вышла за мой предел чувствительности, но уже шла на спад. Могу только предположить: от трёхсот до четырёхсот метров.

— Ясно… Платон Юрьевич, всех Эфирников, кто сейчас находится в ставке — на кровную клятву. Фёдор Николаевич, раз уж вы решили остаться, то поручаю вам собрать их для Платона Юрьевича. Если о ком-то забудете и этот человек проболтается — под трибунал пойдёте за государственную измену!

— Понял, Ваше Величество! — чётко ответил генерал.

Алексей Романов встал из-за стола и прошелся по комнате.

— Вот теперь понятно, почему мы ни одного, даже самого маленького сражения не выиграли. Против нас работал Горевестник. Интересно, откуда он в Европе, если их там выкорчёвывали, как у нас Паладинов?

— И тем не менее, один Паладин у нас есть, Алексей Николаевич, — вздохнул Шувалов.

— Будем надеяться, что и Горевестник у них тоже был один. Что там за комбат и почему он должен был стрелять, Алексей Константинович?

— Откуда я знаю, я же не Пророк.

— Действительно… Фёдор Николаевич, раз уж вы оказались в курсе государственной тайны, то сразу, как только закончите с Эфирниками, займитесь фронтовыми сводками. Найдите этого комбата и представьте к награде, внеочередному званию или ордену, в зависимости от того, по кому или чему он там попал.

— Ваше Величество, разрешите дополнение? — попросила Дёмина.

— Говорите, Варвара Андреевна.

— По архивным данным, последний раз прямое противостояние Горевестников было зафиксировано двести пятьдесят лет назад. Сразу после этого произошло невероятное по силе наводнение на Волге. Были полностью затоплены десятки сёл, а пострадали сотни. В том числе и несколько городов.

— Хотите сказать, нам следует ожидать стихийного бедствия?

— Очень вероятно, — кивнула Дёмина. — Их Светлость такого в Эфире сотворил, что я даже гадать не возьмусь, что это будет.

— Спасибо, Варвара Андреевна, мы учтём, — кивнул государь.

***

— Дивлюсь я на небо — та й думку гадаю:

Чому я не сокіл, чому не літаю? — хмыкнул пожилой техник, выбивая пинком башмак из-под заднего колеса «сушки».

— Василич, смени уже пластинку, а? Почему, каждый раз, когда я выхожу на дежурство, то вынужден слушать это? — беззлобно проворчал пилот, поднимаясь по приставленной лестнице в кабину.

— Да ладно тебе, командир! — отозвался со своего места штурман. — Ты ещё не слышал, какими стихами Василич Козодоева провожает!

— Даже знать не хочу, — буркнул Соколов, пристёгивая к шлему кислородную маску и опуская колпак кабины.

Всё, с этого момента никаких лишних разговоров, только по делу. Вылет привычный, даже рутинный. Патрулирование южной границы. Через Волгоград на Каспий, оттуда пройти над Чёрным и Азовским морями, дальше вдоль границы на север, на родной Тацинский аэродром. Получался такой своеобразный круг, после которого можно идти на три выходных, и дальше снова на дежурство.

— Лети, соколик! — пожелал Василич и дал отмашку.

Командир отпустил тормоз, и многоцелевой истребитель Су-30 покатился по рулёжке в направлении взлётной полосы.

Диспетчерская служба у них своя — военная. Да и эшелон такой, где гражданские самолёты не летают. Но это не значит, что можно расслабляться. В их деле халатность может быть смертельной. Особенно сейчас, когда в регионе неспокойно, и прилететь может всё что угодно и откуда угодно. Четыре часа в воздухе — это нормально. Самое оптимальное время, чтобы облететь приличный кусок границы и не потерять бдительность.

— Зенит — Соколу, Зенит… — вдруг включился приёмник. — Координаты… хррр… пшш…

Недовольно дёрнув уголком губ, командир несильно стукнул кулаком по панели. Универсальный ремонт не помог. Рация оживать не пожелала.

— Сокол — Зениту, Сокол… Не принял. Повторяю: не принял, не принял!

Выждав ещё пару секунд, командир по внутренней связи вызвал штурмана.

— Тоха, что у тебя со связью?

— Глухота, — отозвался в шлеме голос штурмана. — Система внешней навигации тоже вырубилась.

— Ебит твою! — выругался командир экипажа. — Где мы сейчас?

— По бортовым данным где-то в районе Новочеркасска, — доложил штурман.

— Хорошо, до аэродрома недалеко осталось. Тоха, давай внимательней на радар. Мало ли что…

— Принял.

— Командир, — через пятнадцать минут вызвал его штурман. — Морозовск на восток-юго-восток. Только… в небе совсем пусто. Ни одного борта, даже гражданского…

— Радар что-ли накрылся? — прошипел сквозь зубы командир. — Снижаемся. Штурман, визуальное наблюдение. При обнаружении объекта докладывать немедленно!

— Принял!

Ещё через десять минут командир экипажа крыл матом всё на свете. Судя по координатам, которые выдавал их бортовой компьютер, они находились прямо над Тацинским аэродромом, вот только его самого не было! Соколов даже опустился на высоту визуального наблюдения и сделал круг. Городишко был, а там, где должен был быть аэродром — чернело свежевспаханное поле.

— Связи нет, навигации тоже… — услышал Соколов тревожный голос штурмана. — Что делать будем?

Хороший вопрос. Кто бы Соколову на него ответил. Но решение принимать надо и именно ему. На то он и командир экипажа.

— Уходим на Ростов, — наконец решился Соколов. — Он ближе, чем Волгоград. Военный аэродром там временно закрыт, но у нас аварийный борт. На крайняк на гражданский сядем. Тут главное машину посадить, а там пусть начальство разбирается.

Ростов-на-Дону показался под крылом через двадцать минут, вот только облетев город вокруг, Соколов почувствовал, как по спине скатился холодный пот. Аэродрома не было. Никакого: ни военного, ни гражданского. А ведь в Ростове он огромный, международный, такой не пропустишь.

И рация молчала, на всех частотах выдавая лишь «белый шум», и на радаре по прежнему ни одного борта. А уровень топлива критически упал до четверти бака. С таким объёмом уходить на другой город — самоубийство. Выбора было только два. Или катапультироваться, бросая машину, или попытаться сесть на трассу. За разбитый истребитель их, мягко говоря, не похвалят.

— Тоха, на трассу садиться будем! — принял решение Соколов. — Только надо такую найти, где машин нет. Иначе сами душу Богу отдадим и других с собой заберём. Я на круг, а ты визуально смотри!

Подходящую дорогу они нашли довольно быстро. Ровный, прямой, без поворотов участок был вполне достаточной длины, чтобы изобразить из себя посадочную полосу. А самое главное, на нём не было транспорта. Пройдя над дорогой на малой высоте, чтобы убедиться в её пригодности, Соколов развернул машину и стал заходить на посадку.