Утро для Антона началось с грохота и мата. Выглянув в щель сарая, он увидел опрокинутое ведро и худого, неопрятного мужика. Пробормотав ругательства, тот ещё раз пнул железное ведро и нетвёрдой походкой направился к сортиру. Антон хмыкнул. Ошибся он в определении хозяев неухоженного дома. Это не пенсионеры, а местные алкаши.

— Так, план действий меняется, — сам себе заявил Антон и, дождавшись, пока мужик скроется в сортире, сбросил с себя мешки и выскользнул наружу.

Сделав свои дела, мужик шагнул наружу и наткнулся взглядом на Антона.

— А ты ещё кто? — недовольно спросил он.

— Так, Антон! — заявил штурман, зябко потирая ладонями плечи. — Слышь, друг, ты не знаешь, где в вашем районе можно купить выпить? А то замёрз совсем.

— Дык, пивнушка закрыта ещё, сударь… — задумчиво произнёс он. — Но ежели сильно надо, то Семённа первачём приторговывает.

— Тебя как звать-то? — спросил Антон.

— Илья Иванович.

— Тут такое дело, Иваныч… Может вместе к Семённе сходим? Я ж не знаю где она живёт, да и замёрз. А я угощаю. Только дай чего-нибудь накинуть, а? Не то околею.

Услышав волшебное слово «угощаю», мужик шмыгнул носом и бросив: «я ща», скрылся в доме, чтобы через минуту появится в шерстяном пальто с рабочей фуфайкой в руках.

— Айда, — кинул он фуфайку Антону и направился к калитке.

До Семённы пришлось идти на соседнюю улицу. Антон дал Иванычу рубль и отправил того самому будить хозяйку. Вроде как его она знает, а незнакомцу может и не продать. Где именно угощаться вопроса тоже не встало, и уже минут через двадцать они расположились за столом в тесной, пропахшей кислой капустой, кухоньке.

— Чего эт ты, Антон, в исподнем да по улице? — хмыкнул Илья, опрокидывая рюмку и закусывая куском серого хлеба.

— Судьбинушка у меня такая, — вздохнул Антон. — Контуженный я, потому и со службы списали. Иногда неделю-две всё нормально, а бывает находит что-то, и тогда могу уйти куда глаза глядят, а потом не помню ничего. Зимой так пару раз чуть не замёрз насмерть. Хорошо патруль подбирал. Думали, что пьяный, а когда выясняли кто такой, отпускали. Вот и вчера в кровать лёг, а очнулся у забора. Видно, так и ушел, в чём спал…

— М-да, на лекарей, небось, денег нет… — даже не спросил, а задумчиво произнёс Илья.

— Да откуда? Тут на еду бы хватило. Я б на фронт ушел, да не берут. Кто ж мне с больной головой оружие в руки даст? Не то как накроет, так и уйду с ним. Потерять могу, а то и вовсе пострелять кого.

— Служивый, значит? — кивнул Илья. — Видно по тебе, выправка военная. А я ведь тоже раньше на службе был.

— В каких войсках? — оживился Антон.

— Да не в войсках, почтальон я. Бывший.

— А чего ушел?

— Ушел бы я сам, ага! Выперли меня. И ведь за мелочь такую! Думаешь, я один в посылки заглядывал? А теперь вот перебиваюсь заработками от случая к случаю.

Следующие полчаса Антон только и успевал подливать самогона и задавать наводящие вопросы. Прекрасно зная, как люди, порой, любят поговорить о себе. Особенно если встать на их сторону и временами повторять, что они правы. Вот и Иваныч разошелся.

В середине их разговора из комнаты выползла опухшая недовольная тётка, но после пары комплиментов и налитой рюмки, она резко подобрела. А когда Антон протянул ей рубль с просьбой организовать закусь посущественней, так и вовсе расплылась в улыбке перед дорогим гостем. А чего бы гостю не быть дорогим, если он ест и пьёт на свои, да ещё и их угощает?

Хозяйка растопила печь и в кухне сразу стало тепло. Отогрелись руки, ноги. Подушечки пальцев защипало от восстановленного кровообращения, и Антона наконец перестало трясти. Пить он старался поменьше, что вполне устраивало хозяев. А вот вчерашние щи и яичницу с большим куском хлеба съел с удовольствием. Иваныч уже дошел до кондиции: «распахнись душа, сними последнюю рубаху», и Антон решился.

— Иваныч, может продашь какую одежонку поприличней? На дворе не май месяц, а мне на другой конец к себе добираться. Да и не хорошо по городу в нательном. Заберут же, опять до вечера в кутузке промаюсь, пока разбираться будут что к чему.

— Что я тебе продам-то? У меня пальтушка одна, — замотал головой хозяин.

— Пусть не пальтушку, но хоть что-то другое есть? Пиджак какой или куртку. Я ж не просто так прошу, за деньги. Давай, поищем!

— Ну смотри, коли увидишь чего, — заявил Иваныч, распахивая дверцу старенького деревянного гардероба.

Внутри шкафа на плечиках висела пара женских платьев, видавший виды засаленный пиджак и несколько рубашек. Но Антон прикипел взглядом к мундиру. Тёмно-зелёный, изрядно потрёпанный и выцветший, с потускневшими медными пуговицами и красным кантом он тем не менее был именно форменной одеждой, а на верхней полке Антон заметил такую же фуражку.

— Иваныч, продай мундир? — попросил Антон.

— А сколько дашь? — прищурился хозяин.

— Пять рублей, — предложил Антон.

— Да ты чего?! — возмутился Иваныч, захлопывая дверь шкафа. — Он новый почти тридцать рублей стоит!

Антон скрипнул зубами, вернулся вместе с Иванычем в кухню, плеснул в обе рюмки и задумался. Денег у него столько не было, а форменная одежда решила бы многие его проблемы. Соколов, чтобы денег раздобыть, часы заложил. Но у того они были настоящие, командирские, а у Антона — ширпотреб. Был бы девкой, хоть бы серёжки имел! Хмм, а если… Оттянув ворот, Антон вытащил золотой крест и, расстегнув цепочку, снял с шеи.

— Иваныч, а вот за это продашь? Золото настоящее.

— Господь-Вседержитель! Чужой крест не возьму! — категорично заявил Иваныч и перекрестился.

— А я крест и не предлагаю, — быстро сориентировался Антон. — Цепочка смотри какая! Ещё с тех времён, когда у меня деньги водились.

Замысловато сплетенная из двух рядов звеньев, золотая цепь, хоть и дешёвого китайского золота, выглядела солидно и дорого.

— Бабе своей подаришь. Всё радости будет больше, чем от старой формы в шкафу. Глядишь, пилить меньше будет, а Иваныч?

— А давай! — решился тот через минуту.

Цепочка перекочевала в руки хозяина, а Антон примерил мундир. Брюки оказались длинноваты, и пришлось хозяйке наскоро прихватить их стежками. Форменная куртка слегка жала в плечах. Но не так сильно, чтобы бросаться в глаза. Застегнув все пуговицы, Антон оглядел себя в мутное зеркало, надел фуражку и уже через десять минут по окраинной улице Ростова уверенно вышагивал слегка поддатый почтальон.

Антон понимал, что из города надо валить и срочно, прямо сейчас, пока особисты ещё не добрались до самолёта и не раскололи командира. Причём, не просто валить, а в такие ебеня, где о Ростове даже не слышали. Куда там в царской России ссылали неугодных? В Сибирь или на Кавказ?

Нет, не годится. В Сибири полно всяких исправительных учреждений, а значит, много военных, которые их охраняют. Очень бдительных и подозрительных, ведь каторжники время от времени бегут. Там проверка документов будет серьёзной, и есть большой шанс занять чьё-нибудь место в кандалах. А Кавказ слишком близко к фронту. И горцы не менее подозрительны к чужакам.

Нет, нужна такая глубинка, где тишь и благодать. Где увидев человека в форме никто не подумает спросить документы. В Москву и Петербург нельзя… А почему, собственно? Вот в Петербург точно соваться не надо, а Москва город большой, всякого народа там хватает. Новый человек в глаза не бросится, да и работу на подхвате на первое время найти можно.

Вот только, чтобы куда-то доехать — нужны деньги. А у него всего пять рублей в кармане. Командир в ломбарде деньги взял, значит и ему дорога в скупку. Только часы закладывать нельзя. Они хоть и выглядят механическими, а на самом деле работают от батарейки. Вот это точно след к нему будет. Ростовщик не забудет почтальона, который принёс ему такую странную вещь. Значит, остаётся только золотой крест, от которого отказался Иваныч.

Наметив план действия, Антон махнул рукой, останавливая машину. На пятый раз ему повезло.

— Куда желаете, Ваше Благородие?

— Кто у вас тут в городе ювелирку покупает? — спросил он, садясь в машину.

— Ежели что путное, то Яков Моисеевич.

— Вот к нему и вези.

Магазинчик Якова Моисеевича был хоть и небольшим, но солидным. Тёмного дерева панели на стенах, яркие люстры и ювелирные изделия, разложенные под стеклом на чёрном бархате.

— Чего изволите, Ваше Благородие? — вежливо, но с каким-то пренебрежением спросил его господин средних лет.

— Мне тут к Якову Моисеевичу посоветовали обратиться. Вот, крест хочу продать.

— Позвольте-ка… — господин взял в руки протянутый Антоном крестик, покрутил его и скривился. — Пять рублей, Ваше Благородие.

— Какие пять?! — возмутился Антон. — Там одного золота грамма три!

— Да разве ж это золото? — эмоционально всплеснул руками господин. — Вы, таки, кого надурить хотите! В Ростове все знают, что Яков Моисеевич Дар имеет! Сплав это какой-то, непонятный!

— Не какой-то, а эксклюзивный! — показательно обиделся Антон. — Семейная реликвия, между прочим! Двадцать рублей.

— Азохен вей! Мои дети со стыда умрут, если их почтенный отец вот за это двадцать рублей отдаст! Семь!

В ходе ожесточённого торга Антон сторговался на десять. Выйдя из магазинчика, он прикинул свои финансы и снова поймал такси.

— На вокзал, — велел он и откинулся на спинку.

Идею добраться до Москвы автостопом он отмёл сразу. В попутчики может попасться какой угодно человек. Да и молчать всю дорогу не будешь? Значит, придётся придумывать небылицы, и любая неточность может усилить подозрение. Только начало двадцатого века хорошо как раз тем, что никаких камер наблюдения нигде нет. Главное, из образа не выбиваться.

Побродив по зданию вокзала, Антон нашел список поездов на ближайшую неделю. Как он и думал, почти все поезда, идущие на север и северо-восток, обязательно заходили в Москву. Осталось выбрать лишь тот, который удобен. Одно плохо, при покупке билета требовали документ.

Вариант сесть зайцем он отмёл сразу же. Это стопроцентное попадание в руки правоохранителей. Попробовать договориться с проводником напрямую? Вариант, но только на крайний случай. Уж лучше перехватить уже оформленный билет с рук.

Вот чем хорошо отсутствие интернета, так это тем, что никто не покупает билеты электронно и заранее. Надо ехать — пришел, купил и садись. Прикинув по времени, что ближайший поезд отходит через час, Антон привалился к стене сбоку от кассы и стал наблюдать. В качестве жертв он заприметил троих: какого-то то ли студента, то ли учителя, совсем молодого парнишку с кейсом и пожилого деда с чемоданами.

Всех троих кассирша называла «сударь», значит гражданский. Как уже понял Антон «благородиями» тут именовали людей в форме. Только учитель может быть слишком образован, дед — опытен, так что начать он решил с парня. Когда до прихода поезда осталось пять минут, он решительно направился в его сторону.

— Разрешите обратиться, сударь? — лёгким привычным жестом козырнул Антон. — У вас, случаем, не до Ярославля билет?

— Да, до Ярославля, а в чем дело?

— Уступите билет, сударь! Срочный пакет документов от военкома. Завтра к вечеру как штык на месте должен быть, а билетов на двухчасовой больше нет.

— Так, мне тоже ехать надо! — возмутился клерк.

— Но вы же и ночного подождать можете! Это для вас за десять часов ничего не изменится! А для наших солдат на фронте жизни стоит может! Неужто вы, сударь, не патриот? Я же не бесплатно, я вам больше стоимости дам! Билет семь рублей стоит. Вот червонец.

Антон протянул купюру и в этот момент со стороны перрона раздался гудок, оповещающих всех о прибытии поезда. Клерк окинул взглядом потрёпанную почтальонскую форму и вздохнул.

— Видимо, и правда, не надо мне сегодня ехать. Не зря маменька предупреждала, что этот день удачи не принесёт. Ночной в 00:15 отходит. Это ведь уже завтра будет. Езжайте, Ваше Благородие, — протянул он билет. — И денег не возьму, чай не бедствую. Езжайте.

Отдав билет, парень подхватил свой маленький чемоданчик и пошел в сторону выхода в город. Антон глянул на билет и двинул на перрон. А там во всю уже шла посадка. Народ сновал вдоль состава в поисках своего вагона. Вот отец семейства прикрикнул на своих разбаловавшихся сыновей; здесь дородная и грузная девица пыталась забраться в вагон с помощью тщедушного проводника; а впереди…

Антон даже споткнулся, остановился и потёр глаза. Навстречу ему под руку шагали два важных щегольски одетых господина, а следом за ними в метре над землёй летели три чемодана и две коробки. Два господина поравнялись с Антоном и тот нагнулся, будто отряхивая низ брюк. А сам, тем временем, провёл рукой под пролетающим мимо багажом. Да, вещи именно летели как привязанные и без всякой опоры!

По спине Антона прокатился холодок. Потому что никто на перроне кроме него на странное поведение багажа внимания не обращал. Но долго думать над увиденным ему не дал гудок поезда. Бегом добежав до своего вагона, Антон показал проводнику билет и заскочил внутрь. Через минуту раздался второй гудок, и вскорости состав дёрнулся и начал набирать ход. Перрон остался позади, а Антон всё никак не мог найти рационального объяснения увиденному явлению. Объяснение у него было только иррациональное.