— О чём задумался, Миш? — с улыбкой спросил Алексей, кончиками пальцев скользнув по плечу.

Михаил перехватил его руку за запястье и потянул на себя, заставляя сесть на подлокотник кресла.

— Никак не могу понять, что меня насторожило при первом допросе Соколова ещё в Новочеркасске. Он всё рассказывал точно и, тем не менее, что-то царапнуло. Какая-то неточность, и я никак не могу её зацепить.

— Ну и забудь об этом. Если Соколов в чём-то и соврал, то рано или поздно это вылезет.

— Лёш, ты не понимаешь. Это же вызов моим способностям! Меня Олег Николаевич пять лет натаскивал именно на работу тихого дознавателя. Это не когда ты участвуешь в допросе, а когда, ориентируясь на эмоции, выуживаешь нужные ассоциации и вместе с ними сведения. А теперь я себя чувствую так, как будто потерял квалификацию. Это злит и раздражает.

— Миш, я в тебя верю. А это значит, что у тебя всё обязательно получится!

Михаил взглянул на супруга и который раз позавидовал сам себе. А ведь Лёша в своей непринуждённой естественности даже не понимает, как он притягателен для всех вокруг. И не только как молодой князь или красивый мужчина. Дёмину, вон, не волнует ни то, ни другое. Ведь после принятия Клятвы Варя стала для него открыта полностью. Ему порой даже Даром её касаться было не нужно, чтобы чувствовать и знать мотивацию. И кое в чём он даже с ней мысленно согласился.

Лёша поражал тех, кто хорошо его знал, своей искренностью и открытостью. А те, кто знал его плохо принимали эти качества за интриганство и хитрость. Михаил частенько удивлялся, как в прямом честном вопросе Лёши дворяне искали подвох и скрытый смысл. И абсолютно никто не мог подумать, что Алексей игнорирует многие намёки и подтексты не потому, что ведёт свою игру, а потому, что просто их не понимает.

Да, за прошедшие годы Лёша многому научился. И если в бильярдной «Палкина» Михаил сравнил его с осколком горного хрусталя, то сейчас он бы назвал Алексея бриллиантовой подвеской с изумительной огранкой и прекрасной оправой.

— Алексей Константинович, Государь желают вас видеть, — прервала их интимное молчание Варя.

Тяжело вздохнув, Михаил нехотя отпустил руку супруга, проводил взглядом их с Дёминой до дверей и вернулся к собственной проблеме. Что же он всё-таки упустил? Откинувшись на спинку кресла, Михаил скользнул мыслями в кабинет военкома…

Соколов нервничает, но полон решимости. Его поступок не спонтанный, а хорошо обдуманный. Он предполагает многие проблемы, но готов на них пойти.

Я заступил на дежурство, я принял решение, я посадил машину…

Да, здесь всё чисто. Это его действия, мысли и поступки.

Добрался до города, заметил странности, передумал идти в военкомат…

Здесь тот же фон ответственности и личного восприятия. Всё верно, но что же цепляет? Сузив рамки, будто настроив фокус, Михаил начал чувствовать фон каждого слова.

Передумал идти в военкомат, купил газеты…

— Купил! — наконец-то поймал ускользающую мысль Михаил. — А на что купил? На деньги Федерации?

Дар Разумника мгновенно восстановил ощущения Соколова в тот момент и перевёл их в ассоциативные образы.

Мальчишка, газета, деньги…

Ещё точнее восприятие!

Деньги… не такие, неправильные, непривычные…

— Нет, Артём Валерьевич, — нехорошо усмехнулся Михаил. — Вы рассчитывались не своими деньгами, а нашими. Ну и где вы их взяли?

— Леонид Викентьевич, — коснулся эфирника Михаил. — Пригласите ко мне Соколова.

Отдавая распоряжение, Михаил ни секунды не сомневался, что оно будет исполнено. Потому что куратором Третьего Отделения был именно князь Шувалов. Князь един, как един Государь. И не имеет значения, какой человек отдает приказы. Оба имеют право, но и оба будут нести ответственность. И если бы Лёша не сумел получить прощения Государя, то под государственную измену они тоже пошли бы оба.

Как раз этим супружество и сложно. Именно поэтому на него мало кто соглашался, предпочитая десятилетиями быть «другом семьи», а порой и отцом детей в той семье, но так и не решиться на венчание. Лично для Михаила этот вопрос не стоял никогда. Вот почему он старался быть рядом с супругом. Успешный человек должен обладать не только стремлением идти вперёд, но и прислушиваться к голосу разума. В их случае — Разумника.

Заскучать он не успел. Дверь кабинета распахнулась и двое сопровождающих пропустили внутрь Артёма Соколова.

— Присаживайтесь, Артём Валерьевич, у меня есть к вам несколько вопросов. Скажите, где вы взяли деньги, чтобы заплатить разносчику за газеты? — не стал ходить вокруг да около Михаил.

— Заложил часы, — признался тот, а Михаил вдруг понял, что нащупал верную нить, потому что в этот момент от Соколова полыхнуло какой-то тайной, связанной именно с деньгами.

Скупка, оценщик, сожаление, сомнение, принятие…

Нет, здесь без обмана. Соколов не воровал, он действительно продал вещь, принадлежащую именно ему. И денег получил столько, сколько оговорено. Не отсюда идёт страх.

Чуть склонив голову на бок, Михаил ехидно вскинул бровь. Да, он мог бы сейчас подавить волю Соколова и заставить его рассказать то, чего он так боится, как он когда-то поступил с Софьей Аркадьевной. Но это было бы грубо, как гусарская шутка, отпущенная на званом обеде в адрес хозяйской дочери. Гораздо интереснее узнать всё самому. Да и у Лёши есть планы на Соколова. Что уж там! У всей Империи на него планы, так что не нужно пока настраивать его против.

— И сколько вы получили за них? — поинтересовался Михаил.

— Восемнадцать рублей.

Михаил сделал паузу, абсолютно явственно ощущая, как уплотняется нить скрытого. Соколов пока ещё не нервничал. Точнее, нервничал не больше обычного, но вот какой-то момент, связанный с деньгами, он очень старательно обходил стороной.

— Деньги небольшие, но и не сущие копейки, — продолжил Михаил. — На что вы их потратили?

— Купил газеты, зашел в трактир. Мне нужно было спокойно посидеть и обдумать. Не каждый день узнаёшь, что привычный дежурный вылет занёс тебя неизвестно куда и когда.

Михаил искренне улыбнулся, почувствовав растерянность Соколова от даты выпуска газеты. Тем не менее, основную линию не потерял.

— Это рублей пять. А остальные? В военкомате при вас денег не нашли. Или… утаили?

«Нет, не обворовывал вас никто, Артём Валерьевич…» — понял Михаил даже раньше, чем Соколов ответил.

— На частника много потратил, когда из города выбирался, — пожал плечами Соколов. — К тому времени я уже понял, что выгляжу слишком подозрительно в лётном комбинезоне, да и знал лишь примерное направление выезда на дорогу. Поэтому прикинулся пьяным. Что-то просто ронял, что-то водителю совал. Мне было всё равно сколько я потрачу. Была только цель — добраться до самолёта.

— Артём Валерьевич, куда вы дели оставшиеся деньги?

В ту же секунду Михаил поймал ассоциацию.

Человек, хорошо знакомый, но недружелюбно настроенный, горечь ссоры, долг ответственности…

— Точнее, кому вы их отдали? — продолжил Михаил. — Адъютанту?

— Михаил Александрович, никаких адъютантов у нас давно нет, — с лёгким возмущением ответил Соколов.

— Я вижу, вам не раз приходилось проходить подобные проверки, — жестко прищурился Михаил. — Будь на моём месте простой следователь, он мог бы ничего не заподозрить. Но вы забыли, что я — Мастер-Разумник. До сих пор вы отвечали только правду. Неполную, недоговоренную, но откровенной лжи не было. А вот теперь очень хорошо подумайте: стоит ли к ней прибегать, учитывая, что правду я из вас всё равно вытащу. Вы, господин Соколов, Алексея Константиновича посчитали опасным? Вы ошиблись. Вам не его, вам меня бояться надо!

Соколов вздрогнул и затравленно огляделся. Михаил же добавил во взгляд больше ленивого превосходства и мысленно усмехнулся. В арсенале Разумников есть не только Благоденствие, позволяющее успокоить человека, но и Покаяние, усиливающее тревожность и чувство вины. Руки Соколова дрогнули, забегал взгляд, а по спине пробежал холодок страха. Михаил молча ждал, пока пилот решится признаться сам, и в этот момент открылась дверь и в кабинет вошел Алексей.

— Артём Валерьевич, доброго дня, — кивнул он, и Михаил притушил Покаяние. — О чём идёт разговор, Михаил Александрович?

— Господину Соколову есть в чём нам признаться. И от того, добровольно он это сделает или нет, будет зависеть наше дальнейшее отношение к нему, — пояснил Михаил и снова взглянул на пилота. — Мы вас слушаем, Артём Валерьевич. Так кому вы отдали оставшиеся деньги?

— Штурману, — признался Соколов и, чуть помедлив, продолжил. — Экипаж Су-30 состоит из двух человек: пилота — командира экипажа и штурмана. К самолёту я вернулся именно затем, чтобы объяснить ему ситуацию. Мы разошлись во мнениях. Он не поддержал моё желание сдаться властям. Сказал, что присягал Российской Федерации, а не Империи, поэтому свободен от всех обязательств. Мы повздорили, но я уважил его мнение, отдал всё, что было и позволил уйти.

— Почему вы повздорили?

— Ему не понравилась Империя как форма государственности со всеми условностями такого общества. Он ратует за демократию, выборы и волю народа.

— А вы, Артём Валерьевич? — чуть склонил голову Алексей.

— А мне всё равно, — пожал плечами Соколов. — Как я уже сказал: здесь — Россия, а я — российский лётчик.

— Понятно… И как зовут вашего штурмана?

— Антон, — вздохнул Соколов. — Воронцов Антон Олегович.

Услышав фамилию, Алексей сначала фыркнул, а затем и вовсе расхохотался. От улыбки не удержался даже Михаил.

— Воронцов, да ещё и Олегович!

— Ну да, — не понял причину такой реакции Соколов. — Что-то не так?

— Чтобы понять, Артём Валерьевич, вас надо кое-кому представить. А именно светлейшему князю Воронцову Олегу Николаевичу, действительному тайному советнику при дворе Его Величества, — пояснил Михаил. — Только, боюсь, появление такого кандидата на родство, Олега Николаевича не обрадует. И вашему штурману будет лучше, если мы найдём его первыми. Потому как покушение на фамилию светлейший князь не простит.

— Но об этом мы поговорим с вами чуть позже, — перестал смеяться Алексей. — А сейчас, поскольку у вас нет вещей для сборов… Леонид Викентьевич, распорядитесь проводить господина Соколова в авиетку. Мы покидаем Новочеркасск.

Проводив взглядом ушедшего Соколова, Михаил взглянул на супруга.

— И куда решил отправиться Государь? — поинтересовался он.

— В Ростов, будем гостями в имении Горецких. Васильковы уже на подлёте, и Алексей Николаевич захотел держать руку на пульсе. Если есть хоть какой-то шанс поднять в воздух самолёт Соколова в ближайшее время, то для этой цели Государь лично займётся привлечением необходимых людей и их мотивацией.

***

В ожидании отправления Соколов размышлял над собственным признанием, снова и снова приходя к выводу, что другого выхода просто не было. Когда он обещал Антону молчать, то даже и думать не мог, что в его голове будет копаться телепат. Да что там телепат, он даже наличия простого полиграфа не предполагал. И Михаил Александрович по сути даже не угрожал ему, а по-хорошему предупредил, что врать не надо. Не в его положении играть в партизана, когда у всех вокруг сверхъестественные способности. А ведь Антон этого не знает. Если прячется по лесам, то до сих пор думает, что они провалились во времени. А тут антигравитация, телепортация и удалённое наблюдение.

Из состояния глубокой задумчивости его вывели громкие голоса и суета. В этот раз народу в салоне было куда больше. Занятыми оказались почти все места. Соколову хватило одного взгляда на присутствующих, чтобы поделить их на две категории: в чёрной форме и в белой.

«Черные» принадлежали особому отделу и держались особняком. Зато «белые» явно чувствовали себя хозяевами жизни. Это было видно во всём: в манере разговора, жестах, поведении. С их стороны не было слышно обращения по званию, зато регулярно проскакивало «барон», «граф», «князь»… И становилось сразу понятно, что это элита, окружение царя, аристократы. В то время, как «черные» — рабочие лошадки. Вот только на этих работяг даже «белые» поглядывают с опаской. Понимая, что при малейшем подозрении запросто попадут к ним на допрос.

В этот раз при полёте Соколов старался не смотреть в окно. Потому как оказалось, что он, пилот с сотней боевых вылетов, боится летать пассажиром. Для спокойствия ему жизненно важно чувствовать машину и держать её под контролем. Хорошо хоть перелёт был недолгим, и уже минут через двадцать они опустились перед крыльцом большого красивого особняка.

Через окно Соколов видел, как хозяева встретили прибывшего царя и его окружение, и только после того, как дорогих гостей проводили в дом, все остальные потянулись к выходу.

— Мы — ждём, — предупредил Соколова один из сопровождающих.

На это Артём только кивнул и прикрыл глаза. Не успел он задремать, как поступил приказ «на выход». Шагнув на твёрдую землю, Соколов заметил идущего в их сторону особиста в сопровождении молодой дамочки в рабочем комбинезоне и семилетнего мальчика.

— Это и есть пилот? — спросила та, окатив Соколова цепким взглядом.

— Да, Василь Алексевна, знакомьтесь, господин Соколов Артём Валерьевич, — представил его особист и, обращаясь уже к нему, продолжил: — Василькова Василь Алексеевна — мой родовой специалист по ремонту даровой техники. Васильков Максим Васильевич — Техник.

«Мать и сын? — удивился про себя Соколов. — Ни за что бы не подумал!»

На первый взгляд они были совсем непохожи. Дамочке на вид было лет тридцать. Темноволосая, худощавая она обладала жёстким взглядом и резковатым голосом, каким обычно в армии отдают приказания. А вот мальчика Соколов ни за что бы не назвал «пацаном». Ему больше подходило «отпрыск». Белые платиновые волосы уложенные в стильную причёску, плавные, с ленцой, движения и щегольской наряд.

— Максим Васильевич, вы получили моё предупреждение? — тем временем спросил у мальчика особист.

— Да, Ваша Светлость, — элегантно-небрежно поклонился он. — Обещаю отнестись к нему с полной ответственностью.

— Артём Валерьевич, судя по внешнему виду конструкции, ваш самолёт способен передвигаться по дороге. Вас подвезут к нему на машине, вы заведёте и докатитесь на нём до ворот поместья. Дальше Воздушники переместят его на временно оборудованную ремонтную площадку, и я полностью отдаю вас на растерзание Васильковым. Все их требования выполнять незамедлительно, объяснять и показывать что нужно. Никого другого можете не слушать. Если будут настаивать — посылайте ко мне. Вам ясно?

— Так точно! — кивнул Соколов.

— Вот и прекрасно, машину сейчас подадут.

Всё-таки не зря Соколов приписал дамочку к военным. Стоило им только подъехать к посту, как она вышла из машины и хорошо поставленным голосом рявкнула:

— Командира ко мне!

Через пять минут взвод охранения был выстроен по стойке «смирно» с двух сторон от дороги, а Соколов получил возможность подойти к самолёту. Забрался наверх, открыл колпак кабины и занял привычное место.

— О, так она двухместная… — услышал он снизу голос Максима. — Господин Соколов, я поеду с вами.

— Почему это ты, Максим? — возмутилась Василь Алексеевна.

— Потому, маменька, что вы полезете в неё своими ручками когда она будет на ремплощадке. А мне важно почувствовать, как она работает.

Максим забрался наверх и уселся в штурманское кресло, любопытно осматривая приборы.

— Максим, только, пожалуйста, не нажимай ничего, ладно? — попросил Соколов.

— Спасибо, Их Светлость уже предупредили меня, чтобы я не вносил корректировок в действия приборов и не менял их назначения. Я помню…