На допрос к особисту Антона вызвали уже поздно вечером. Девица с гербом на погонах вместо привычных звёзд завела его в кабинет и осталась у дверей. За рабочим столом сидел молодой парень в щегольском костюме и кружевными манжетами на сорочке, а на диване устроился Михаил. Тот самый, который прилетал за ним в Москву.

— Что ж, давайте знакомиться, Антон Олегович. Третьего Отделения Собственной Его Величества Канцелярии куратор князь Шувалов Алексей Константинович, — чуть улыбнувшись, представился первый. — Мой супруг князь Шувалов Михаил Александрович, мастер-Разумник.

При слове «разумник» Антон передёрнулся, вспоминая опыт общения с Воронцовым. А ещё почему-то припомнилось, как Олег Николаевич обращался к тому ласково «Мишенька».

«Родственник, видать, раз способности одинаковые. Но не начальник точно. С подчинёнными так не разговаривают…» — подумал Антон, а вслух спросил:

— Мне представляться нужно?

— Было бы неплохо, — кивнул особист.

— Воронцов Антон Олегович, лейтенант ВКС Российской Федерации.

Антон специально выделил два последних слова, словно подчёркивая, что этого звания его никто не лишал, а к другому он не стремится.

— Позвольте полюбопытствовать, Антон Олегович, а как звали вашего батюшку? — спросил Михаил.

— Воронцов Олег Николаевич, — признался Антон, покосившись на Разумника.

— Как интересно, — усмехнулся тот. — На светлейшего князя он, случаем, не похож?

— Не очень, — коротко ответил Антон не став добавлять, что отец в молодости обжёгся кислотой, отчего на лице было множество светлых пятен, как при витилиго. Таким отца Антон помнил всегда и не представлял, как тот бы выглядел без них.

— Думаете, Михаил Александрович, такое совпадение неспроста? — повернулся к супругу особист. — Есть шанс, что проверка покажет принадлежность к роду?

— Пока Олег Николаевич её не проведёт, я даже предполагать не возьмусь, — покачал головой Михаил. — Но в любом случае наследником останется Александр. Он родной сын, хоть и трёх лет от роду. Антон Олегович может рассчитывать только на положение младшей ветви, полностью подчинённый главе рода.

— Уж простите, господа, но мне чужого родства не надо, — однозначно заявил Антон.

— Что же вы так всё в штыки воспринимаете? — с усмешкой поинтересовался Михаил. — Другой на вашем месте радовался бы возможности войти в княжеский род.

— Вот пусть другой и радуется, — буркнул Антон.

— Антон Олегович, откуда у вас такое неприятие дворянства? — поинтересовался Михаил. — Насколько я понял из пояснений Артёма Валерьевича, в вашей России сословий давно нет. А у нас вы не так долго.

— Вот именно. И я очень рад, что

моя

Россия это ярмо с себя сбросила.

— Не боитесь в таком признаваться Третьему Отделению? — чуть склонив голову спросил Алексей.

— Дезертиром и военным преступником я себя не считаю. Но и на ваше решение я повлиять не могу. Вы всё равно поступите так, как сочтёте нужным. Какой смысл мне врать, если господин Разумник мысли читает? Скажи я сейчас, что счастлив оказаться в мире, где нет телевидения и интернета, разве вы поверите в это? Я сюда попал не по своей воле, я готов отвечать на вопросы, но мне сложно принять некоторые вещи. Как невозможно начать любить борщ, только потому, что всем остальным вокруг он нравится.

— Вы во всём так категоричны, Антон Олегович? — поинтересовался Алексей.

— Алексей Константинович, а как бы вы себя чувствовали, если бы вдруг оказались в Российской Федерации? Где ваш титул не даёт вам абсолютно никаких привилегий, где нет царя, а есть выборный президент. Где мужчины и женщины вольны поступать, как им вздумается: жениться, разводиться сколько угодно раз, а то и вовсе жить так, как хочется. Скажите, вы перестали бы по воскресениям ходить в церковь только потому, что все вокруг считают это необязательным?

— Я понял вас, Антон Олегович, — кивнул Алексей.

— И опережая ваш вопрос: почему я не пошел в военкомат вместе с Соколовым, а предпочёл скрыться… Представьте себе, Алексей Константинович, что вы оказались в моём мире, в семнадцатом году. У вас нет ни денег, ни документов, ни знакомых. Николай II уже отрёкся от престола и идёт формирование выборного правительства… Ответьте, Алексей Константинович, вы бы обрадовались такому положению дел и присоединились бы к большевикам? Или предпочли бы не участвовать в том, что вам претит и просто попытаться выжить, не привлекая к себе внимания?

На этот вопрос Шувалов ответил не сразу. Он думал не меньше минуты, прежде чем заговорить.

— Я бы сделал всё, чтобы спасти царскую семью. Любыми средствами. Если не получилось бы всех, то хотя бы цесаревича.

— А вот я оказался перед таким выбором. Так можно ли ставить человеку в вину то, что он поступил так, как велела ему совесть?

— Вынужден согласиться с вашими доводами. Они звучат весьма разумно. Я так понимаю, что сотрудничать вы готовы?

— Готов показать и рассказать всё, что вас интересует.

— А дальше? Как вы видите свою дальнейшую жизнь, Антон Олегович? — поинтересовался Алексей.

— Когда я сделаю всё, что в моих силах, мне бы хотелось получить документы и возможность уехать туда, куда пожелаю.

— Уехать из России? — спросил Михаил.

— Ещё не знаю. Я пока плохо ориентируюсь в реалиях. Просто хотелось бы свободы.

— Вернуться на службу, значит, не желаете? — спросил Алексей.

— Нет, — признался Антон.

— Тогда, если вы не получите государеву защиту, то всё будет зависеть от проверки принадлежности к роду. Если она будет положительной, Олег Николаевич не отпустит вас.

— Здорово… — потёр виски Антон. — Зачем я ему?

— Затем, что светлейший князь очень дорожит репутацией фамилии. А с вашим именем-отчеством, Антон Олегович, слухи обязательно поползут. Они уже появились, как только вы представились Кропоткиной. Так что в род вас примут в любом случае, а вот дальнейшая судьба будет зависеть от вашего поведения. Так что подумайте хорошо, Антон Олегович. Завтра после обеда вам назначена аудиенция у Государя и к тому времени вы должны принять решение. Идите.

Антон поднялся, шагнул к двери, тяжело вздохнул и риторически спросил:

— А можно мне вернуться домой?

— Там-там никто никогда не спросит,

Как нам живется сквозь жизни туман?

В хлам, в хлам убитая в доску осень,

Там-там лишь слезы дождя по щекам.

Антон сбился с шага, замер и медленно обернулся. Алексей Константинович всё так же сидел в кресле, откинувшись на спинку и положив запястье на подлокотник. Он смотрел прямо на Антона, а тот мучительно раскручивал в голове пойманную мысль. Не могло здесь быть такой песни. И дело даже не в мелодии или рифме, а в сленге. «В хлам», «убитая в доску»… Решив проверить свою догадку, Антон начал:

— В ресторане по стенкам висят тут и там

«Три медведя», «Заколотый витязь», —

За столом одиноко сидит капитан.

— Разрешите? — спросил я…

— Садитесь! — продолжил Алексей, не прерывая зрительного контакта. — Закурите?

— Извините, я не курю, — хмыкнул он, возвращаясь за стол.

— Тогда выпьем, Варя, дайте посуду!

— Да пока принесут… — Антон осёкся, расширяющимися от удивления глазами глядя, как девица в погонах вдруг создала портал в другую комнату и, протянув в него руку, переместила со стола в кабинет поднос с графином и рюмками.

— Пей, кому говорю! — велел Алексей, плеснув водку не в рюмку, а почти до краёв наполнив обычный стакан.

— Будь здоров! — отсалютовал Антон, залпом отпив половину.

— Обязательно буду, — кивнул Алексей.

— Вот значит как? Мы здесь не первые? А мне Соколов не сказал…

— А он и не знает, — прищурился Алексей. — Артём Валерьевич сделал свой выбор и остался офицером. Ему лишние сведения ни к чему. А вот тебе, Антон, я сейчас по-другому скажу. Ты можешь любить или не любить всё, что угодно, но выбора у тебя реально только три. Или в армию под государеву защиту, или к князю Воронцову под корону, или ко мне в академгородок. Ты же военный — значит разбираешься в оружии. Сумеешь повторить тот же автомат Калашникова — будет у нас автомат Воронцова.

— То есть, о свободе можно не мечтать?

— Ну почему же, есть одна возможность, — усмехнулся Алексей. — Ты мне дашь клятву, не вредить и не предавать огласке свои знания, и я тебя отпущу. В этом случае даже Олег Николаевич будет бессилен что-либо изменить.

— Вот так просто? — удивился Антон. — И в чём подвох? Он же точно есть!

— Есть ещё четвёртый вариант, — кивнул Алексей. — Как только ты произнесёшь слова клятвы, то тут же попадёшь в холопскую зависимость. Ты же учил историю? Тогда должен помнить, что холоп — это даже не крепостной. Это вещь, имущество. Антон, здесь тебе не там! Здесь каждое слово имеет вес и совсем не эфемерный. А обещания и клятвы не просто слова. За их исполнением следит Дар, а не совесть. Ты же ничего этого не знаешь. Я мог бы с тобой сейчас не разговаривать, а обвешать обетами и обязательствами как новогоднюю ёлку. И за любой шаг в сторону или не слишком рьяное исполнение ты бы получал такой удар, как от электрического ошейника. А мог бы доверить разговор Михаилу Александровичу. Он князь от рождения и прекрасно умеет ставить на место. Но нет, я выбрал самый сложный путь — дать тебе шанс!

— А если я его не оправдаю?

— Тогда для тебя останется только пятый вариант — пожизненная каторга.

— То есть, выбора у меня нет…

— Ты всё ещё можешь уйти в армию или к Воронцову. Только, по аналогии с клятвой, выясни для начала права главы рода. И вот на этом наш разговор я закончу. Иди и думай. До завтрашнего утра. Потому что когда мы попадём на аудиенцию, я должен уже знать ответ. От этого будет зависеть, какие вопросы я буду задавать. Свободен!

Антон вновь поднялся из-за стола и направился к двери в состоянии глубокой задумчивости. Дождавшись, пока тот выйдет, Михаил взглянул на супруга.

— Ну и зачем ты ему рассказал о себе?

— Затем, Миша, что он мне нужен в Шуваловке. Именно добровольно, с полным пониманием ситуации. Только так я могу ставить ему задачи, оперируя понятиями того мира. И Воронцову его отдавать ни в коем случае нельзя. Олег Николаевич со мной работал сразу после Подмены, и если начнёт плотно общаться с Антоном заметит много общего. Обязательно заметит, работа у него такая.

— А Государям ты признаваться, значит, не хочешь?

— Не знаю, Миш… Я просто не знаю как построить такой разговор. И боюсь, что это признание что-то изменит во взаимоотношениях. Молчи, пожалуйста! Я знаю, что трус!

— Лёш, скажи, ты ведь Антону правду ответил? Про то, что если бы сейчас перенёсся в момент смуты в тот, другой мир, то попытался бы спасти Алексея Николаевича?

— Да, Мишенька. Попытался бы. А если бы не получилось, то как говорится: только через мой труп. Потому что я знаю, каким он стал здесь и каким он мог бы стать там…