К началу августа Антон кое-как освоился в канцелярии. Совет Соколова про карандаш очень даже помог. Теперь Антон не тратил время и нервы записывая столбиком числа. Как работать со счётами ему тоже показали, но, пару раз поигравшись с «шайтан-машиной», он решительно отложил их в сторону. Ведь на счётах невозможно визуально заметить ошибку.

Но в ведомости всё равно приходилось писать чернилами, и тут Антону пришлось познать дзен. Потому что писать быстро, как он привык, оказалось невозможно. Стоило только чуть ускориться, как буквы получались пунктирные и их приходилось обводить заново. Так что заполнение журнала превратилось для Антона в урок китайской каллиграфии.

Хуже всего дела у Антона обстояли с грамматикой. Если ставить твёрдый знак в конце слова он привык довольно быстро, то вот заморачиваться с «ять», «ижицами» и прочими лишними буквами категорически не желал. Исключительно из чувства внутреннего протеста, а ещё потому, что решил, что не он один от этого страдает. И раз особист подмял под себя сферу образования, то рано или поздно приведёт алфавит к привычному ему и Антону виду. А пока можно и подождать, кому не нравится — пусть не читают!

Получив первую зарплату в канцелярии Антон совсем приуныл. За вычетом десяти рублей за комнату и двадцати долга Соколову, у него оставалась на руках всего лишь десятка. С одной стороны не так уж мало, учитывая, что булка хлеба и литр молока обходились всего в двадцать копеек. Но в сухомятку есть всё время не будешь, а мясо с рыбой ещё надо приготовить. И за эту услугу хозяйка брала дополнительную плату. То есть, денег оставалось ровно, чтобы не умереть с голоду.

Но совсем впасть в отчаяние Антон не успел. Четырнадцатого числа его вдруг вызвал к себе атаман Краснов, а, войдя в кабинет, он увидел обоих князей Шуваловых, сидящих за столом для переговоров. И девицу в форме позади них.

— Проходите, присаживайтесь, Антон Олегович. Вас тут хотят видеть, — повёл рукой атаман Краснов.

«Могли бы и предупредить!» — раздражённо подумал Антон, стаскивая нарукавники.

Удобство этой спецодежды он оценил давно. По крайней мере не приходилось ежедневно застирывать манжеты рубашки от чернильных пятен. Но вот глупо выглядеть в глазах облечённого властью соотечественника ему совершенно не понравилось. А уж взгляд Михаила, что прошелся по нему с ног до головы, так и вовсе заставил почувствовать себя словно под сканером.

Небрежно бросив нарукавники на стол, Антон уселся напротив Шуваловых и внимательно оглядел обоих. При всей своей лощености, в рубашках с бантами и кольцами на руках, Шуваловы умудрялись не выглядеть по-пидорски. Да, манерность была, но совсем иного плана.

Тот же Михаил всегда смотрел на собеседника сверху вниз из-под полуприкрытых глаз. С эдакой пренебрежительной ленцой, которая сразу давала понять всем окружающим, что он может изменить их судьбу одним щелчком пальцев. Алексей же выглядел чуть проще. Но насчёт него Антон согласился с Соколовым. Его улыбка, его вежливость, его внимание не располагали, а наоборот, внушали опасение. Так может смотреть на тебя патологоанатом, беря в руки скальпель и вопрошая: «Ну что-с, больной, приступим к вскрытию?».

С нетрадиционными отношениями тут всё было вообще непонятно. В том плане, что глядя на двух идущих под руку офицеров никогда точно нельзя было сказать: они просто друзья или любовники. А компания из мужчины, женщины, юноши и ребёнка могла оказаться как традиционной семьёй с двумя детьми, триадой с одним ребёнком или же и вовсе мужской парой в обществе их сына и роженицы.

И общество на это смотрело совершенно равнодушно. Делая различия между видами семейных отношений не больше, чем в его родном мире отличали женатого мужика от холостого.

А вот чего тут точно не было — так это накрашенных мужчин, байкеров в кожаных стрингах и мальчиков с разноцветными волосами и пирсингом во всех доступных и недоступных местах. Не было гей-парадов, радужных флагов и даже такого понятия, как ЛГБТ. А выражением «нетрадиционные отношения» называли сожительство без заключения брака. И то если оно не касалось эмансипированных дам.

— Добрый день, Антон Олегович, — с едва улыбнулся Алексей и спросил: — Как вам Новочеркасск?

— Город?.. — Антон сделал небольшую паузу. — С учётом отсутствия центрального водоснабжения и освещения?.. В качестве дачного отдыха подойдёт.

Антон точно не мог сказать: по какой причине нарывался на конфликт. Просто нечто внутри него не позволяло ему принять тот факт, что кто-то может быть выше его просто по рождению.

— Тогда, я думаю, вы не откажетесь от небольшого путешествия, — будто не заметив сарказма продолжил Шувалов. — Но для начала давайте проведём с вами небольшой эксперимент…

Алексей Шувалов протянул руку, и девица в кителе вложила в неё шкатулку размером с книгу. Князь поставил её на стол и подвинул к Антону.

— Откройте её, Антон Олегович.

Мысленно пожав плечами, Воронцов откинул крышку и увидел внутри ещё одну шкатулку.

— Следующую! — велел Шувалов.

Открыв вторую Антон усмехнулся:

— Давненько я не играл в матрёшки…

— Открывайте, Антон Олегович!

А вот с третьей шкатулкой у Воронцова дело не задалось. Сначала он решил, что она заперта, но, вытащив её наружу, никакого замка не увидел. Оглядев со всех сторон, он снова попытался её открыть, но безуспешно. Крышка не поддавалась, будто приклеенная суперклеем.

— Это что, загадка на смекалку? — скривился Антон, демонстрируя шкатулку Шуваловым.

— Нет, Антон Олегович, это проверка на принадлежность к Роду, — внезапно подал голос Михаил. — И она показывает, что к светлейшему князю Воронцову вы имеете отношение. К его фамилии, к его родовой линии, но не к нему самому. Вы что-то вроде двоюродного племянника.

— Позвольте я поясню, Антон Олегович, — начал Алексей. — Все эти шкатулки были закрыты князем Воронцовым различного вида защитой. Первая предполагала открытие любым родичем, вторая — тем, кто имеет отношение к княжеской линии, третья — непосредственно кровным родичем Олега Николаевича. Всего их шесть. Последняя запечатана силой главы Рода. То количество шкатулок, которое вы сумели открыть, показывает ваше положение.

— И что мне с этим знанием делать? — поинтересовался Антон.

— Молиться, чтобы Алексей Константинович и Государи не отдали вас под его власть! — жестко припечатал Михаил.

— Мишенька, не наговаривай на Олега Николаевича, — с толикой осуждения в голосе попросил Алексей. — Добрейшей души человек.

— Пока ты входишь в сферу его интересов — да. Но поверь, Лёш, я знаю дядюшку гораздо лучше тебя.

— Я ему многим обязан… — начал Алексей, но замолчал и перевёл взгляд на Антона. — Полагаю, вам, Антон Олегович, наш спор не слишком интересен. Поэтому, с позволения Ивана Карповича, я предлагаю вам сейчас отправится домой и собрать вещи. Мы покидаем Новочеркасск завтра утром.

Сам Антон с удовольствием послушал бы «спор» дальше, но намёк на нежелательность его присутствия был слишком прозрачен, чтобы его игнорировать. Так что Воронцову не осталось ничего, как подхватить нарукавники и молча покинуть кабинет.

Проводив взглядом вышедшего писаря, атаман Краснов повернулся к Шувалову.

— Алексей Константинович, а вы сами признание Рода получить не желаете?

— Я-то каким боком к Воронцовым? — удивился Шувалов. — Только через Мишу, но это даже не побочное родство.

— А я не про Воронцовых, я про Романовых.

— Батько! — резко сменил тон разговора Алексей. — Я уж думал, что хоть ты не будешь верить досужим сплетням!

— А я и не верю. Ежели ты сейчас про те слухи, когда тебя, Артист, полюбовничком Государевым называли, то я Даром Божьим вижу, что нет у тебя никакой связи с Георгием Михайловичем. А вот с Алексеем Николаевичем есть.

Алексей Шувалов подавился воздухом, кинул настороженный взгляд на Михаила и с возмущением уставился на Атамана.

— Батько… — вкрадчиво начал он. — Ты понимаешь, что за наговор да ещё и на Государя…

— Нет, Артист, я Видящий, — покачал головой атаман. — И вас с Алексеем Николаевичем хорошо рассмотрел на военных советах вблизи. Связь между вами прочная и хорошо видимая. Но не живота, как между супругами, а сердца, крови одной. Так братья со стороны выглядят. Вот только когда вы в апреле в Новочеркасск впервые прибыли, её не было. А потом появилась.

— Погоди, Батько, какой ещё брат?! Я не имею никакого отношения…

Алексей вдруг осёкся, замолчал и поменялся в лице.

— Неужто припомнил чего? — прищурился атаман.

— Скажи, Батько, а братья и побратимы для Видящих одинаково выглядят?

— Да, но побратимы всегда стоят в иерархии рода ниже всех остальных родичей, даже самых дальних. Но от тебя связь идёт вниз к Государю, а значит, ты старший. Вот поэтому я и спросил про признание Рода. Прошел бы ты проверку, Артист. Ведь ежели Романовы признали тебя выше Алексея Николаевича, то выходит, что ты можешь оказаться главой Рода.

— Да с какой радости?! — возмутился Алексей.

— Ты, Артист, как кровушку смешать умудрился, что сам с трудом вспомнил? — подался вперёд атаман.

— В драке, — признался Шувалов. — Алексей Николаевич тогда порезался сильно, а у меня губы разбиты были и зуб выбит. Я кровь руками вытирал, а потом ему помочь пытался…

— Лёша, побратимами так не становятся, — покачал головой Михаил. — Иначе с войны да с дуэлей все бы ими возвращались.

— А если ещё песню добавить? — жалобно спросил Алексей. — Брат ты мне или не брат? Рад ты мне или не рад?

— Ты что, Вестью?! — потрясённо выдохнул Михаил.

— Была это Весть или нет — не суть важно, — прищурился Краснов. — А важно то, что род Романовых тебя принял как старшего, что само по себе удивительно. Видно, на это повлиял тот факт, что Георгий Михайлович — бастард, как ни крути. А Алексей Николаевич был бездарным. А ещё угроза Роду с вероятностью смены династии, которую ты, Артист, убрал. И твой Дар… Вот и вцепился в тебя Род Романовых мёртвой хваткой. Использовал малейшую возможность, как побратимство, чтобы привязать к себе.

Что такое «сила Рода» он уже понимал. Это такая же эфемерная сила как Господь, только в более мелком варианте. Эгрегор, нематериальный ИИ, который не имеет физической силы и воплощения, но способен влиять нематериально, распределяя роли внутри себя. Сила Рода, Воля Рода… Ты можешь её не замечать, ей противиться, но всё, что не по ней — принесёт тебе только проблемы. А если по ней, то удачу.

А ещё мощь Рода зависит от его предков. У князя Шувалова их всего двое: покойные мать и брат. А у Романовых сотни лет и сотня пращуров. Вот и задавили они своей силой более слабого, забрав себе то, что им нужно.

— А ещё, Артист, если я прав, то сейчас, пока у Государей нет наследника, ты, фактически, являешься цесаревичем, — закончил свою мысль Краснов.

Алексей зажмурился и прошептал проклятие. Молча, но по губам можно было прочитать десяток матерных слов.

— Батько, как человека тебя прошу, как казака! — страдальчески простонал Алексей. — Не говори об этом Государям! Они и так мне продыху не дают, а если узнают, что могут свалить на меня ещё и дела государственные — то вообще мне жизни не будет!

— Не скажу, коли прямо в глаза не спросят, — пообещал Краснов. — Но и обманывать не буду. Не возьму такой грех на душу. А ты, Артист, все же пройди проверку. Вдруг я ошибся?..