— А вот теперь, господа, у нас будут очень серьёзные неприятности, — тихо произнёс начальник безопасности, когда двое сотрудников унесли внутрь потерявшего сознание Дашкова.

— Почему? — нахмурился Михаил. — Османы же первыми напали на нас. Если бы они сдержали обещание, то ничего этого бы не было!

— Это да, но Андрей Иванович только что убил шехзаде. Если вашу непричастность к покушению на Ибрагима ещё можно доказать, то смерть Мустафы видели все, как и того, кто это сделал. Зря вы остановили Андрея Ивановича, Ваша Светлость. Лучше бы он погиб, как защитник, чем будет казнён как преступник.

Алексей прикрыл глаза, ощутив как внутри разливается холод. Сначала хайху, теперь Дашков… Сколькими ещё он вынужден будет пожертвовать, ради дипломатии? Но вслух он не стал это озвучивать, а спросил совсем другое:

— А почему они стоят? — кивнул Алексей на замерших на противоположной стороне улицы янычар.

— Скорее всего, докладывают о смерти Мустафы и ждут дальнейших приказов.

Молчаливые гляделки между сотрудниками русской миссии и янычарами султана продолжались полчаса. А потом на дороге появился автомобиль и остановился у ворот миссии.

— А вот и официальный представитель султана, — вздохнул начальник безопасности, указав на вышедшего из неё османа. — Видите, у него на груди большой золотой диск? Это личная даровая печать Мехмеда, которая показывает всем, что устами этого человека говорит сам султан. Любое слово такого представителя равно приказу самого султана.

Тем временем глашатай султана подошел к ним и остановился в нескольких метрах.

— Я желаю видеть русского посла! — объявил он.

— Господин Дашков пострадал при защите миссии, — заявил Михаил. — В данный момент он не способен разговаривать.

— Тогда пусть выйдет тот, кто сейчас является здесь главным.

— В данный момент в миссии главным является князь Шувалов, — сообщил начальник безопасности. — И он перед вами. Говорите.

— Именем и словом! Я, султан Мехмед, владыка Блистательной Порты, сын Мухаммеда, брат Солнца и Луны, внук и наместник Бога на земле, властелин царств Македонского, Вавилонского, Иерусалимского, Великого и Малого Египта, царь над царями, властитель над властелинами, несравненный рыцарь, никем не победимый воин, владетель древа жизни, попечитель самого Бога, надежда и утешитель мусульман, устрашитель и великий защитник христиан приношу извинения за дерзость моего сына Мустафы, осмелившегося без моего приказа посягнуть на землю и подданных государства Российского. Выражаю надежду, что сей инцидент не будет воспринят, как факт объявления войны.

— Шехзаде Мустафа погиб… — тихо произнёс Алексей.

— Именем и словом! Мне, султану Мехмеду, владыке Блистательной Порты, сыну Мухаммеда, брату Солнца и Луны, внуку и наместнику Бога на земле, властелину царств Македонского, Вавилонского, Иерусалимского, Великого и Малого Египта, царю над царями, властителю над властелинами, несравненному рыцарю, никем не победимому воину, владетелю древа жизни, попечителю самого Бога, надежде и утешителю мусульман, устрашителю и великому защитнику христиан сей факт известен. Я признаю смерть моего сына Мустафы его собственной глупостью и не буду требовать наказания кого-либо за это.

После этих слов Алексей почувствовал, что с души будто камень свалился. Значит, не нужно будет отдавать Дашкова османам. Да и Андрей Иванович вряд ли стал бы дожидаться суда. Скорее, застрелился бы сам.

— А теперь от себя, — произнёс глашатай и перевернул висящую на груди печать, показывая тем самым, что дальнейшие слова никакого отношения к султану Мехмеду не имеют. — Шехзаде Мустафа был любим своим народом. Дружба с вами дорого обходится дому Османов.

— Война обойдётся дороже, — жестко отрезал Михаил.

— Смерть шехзаде Мустафы роковая случайность, спровоцированная его же действиями, — чуть смягчил формулировку Алексей. — Не явись он сюда, то мы обязательно дождались выздоровления шехзаде Ибрагима и сумели бы доказать свою непричастность к покушению на него. Я же сразу сказал его начальнику охраны, что Ибрагим-бей выживет.

Глашатай промолчал и вновь перевернул печать лицевой стороной.

— Что мне передать султану Мехмеду, владыке Блистательной Порты, сыну Мухаммеда, брату Солнца и Луны, внуку и наместнику Бога на земле, властелину царств Македонского, Вавилонского, Иерусалимского, Великого и Малого Египта, царю над царями, властителю над властелинами, несравненному рыцарю, никем не победимому воину, владетелю древа жизни, попечителю самого Бога, надежде и утешителю мусульман, устрашителю и великому защитнику христиан?

— Мы принимаем извинения, — кивнул головой Михаил. — И заверяем султана, что нападение на русскую миссию нами будет квалифицировано, как личная инициатива одного человека, никак не связанная с политикой дома Османов. Мы подтверждаем, что сей инцидент никак не повлияет на достигнутые ранее договорённости.

— Также, мы со своей стороны приложим все усилия по поиску человека, совершившего покушение на шехзаде Ибрагима, — продолжил Алексей. — И если таковой будет нами найден — обязуемся передать его на суд султана. Тот, кто это сделал, не только причинил вред здоровью шехзаде, но и очернил честь русского мундира, честь русского офицера. Поэтому, мы не менее заинтересованы в его наказании, чем вы. И лично шехзаде Ибрагиму: князь Шувалов желает ему скорейшего выздоровления, благодарит за оказанное гостеприимство и желает процветания его дому!

Глашатай кивнул, развернулся и направился к выходу. За воротами миссии он что-то сказал янычарам, и они слаженно двинулись прочь.

— Ну вот теперь можно вздохнуть спокойно, — нервно усмехнулся Алексей и повернулся к начальнику безопасности — А вы говорили, что я зря остановил господина Дашкова.

— Что же такого султан углядел в будущем, что поставил отношения с Россией выше жизни своего сына?..

— Углядел? — переспросил Алексей.

— Ну да. Мехмед же тоже Пророк. Пойду обрадую Андрея Ивановича…

После разрешения инцидента, Шуваловы могли улететь в Россию в любой момент. Но Михаил предложил дождаться выздоровления Ибрагима, чтобы завершить свой визит, как полагается. Но через два дня, вместо того, чтобы прислать уведомление об аудиенции, Ибрагим появился в миссии лично. Без привычной охраны, зато с большой клеткой, установленной на воздушной платформе.

— Мне жаль, Ваша Светлость, что ваш визит оказался омрачён неприятными событиями. Поэтому я решил сгладить ваши впечатления об Османской империи. На Востоке есть такой обычай: если гостю очень сильно понравилась какая-то вещь, то хозяин должен подарить её. Позвольте мне преподнести вам подарок…

Ибрагим махнул рукой, и двое рабочих сняли покрывало. Алексей даже воздухом подавился, когда увидел в узкой клетке двух хайху в шкуре, тесно прижавшихся друг к другу из-за нехватки места.

— Ибрагим-бей, у меня нет слов… — произнёс Алексей и слегка поклонился. — Благодарю вас!

— Алексей Константинович, вы же представитель дома Романовых? — чуть прищурившись спросил Ибрагим.

— Как вам сказать… — замялся Алексей, покосился на стоящую поодаль гербовую авиетку и вздохнул: — Неофициально.

— Тогда, я могу вручить это вам!

Ибрагим с поклоном протянул Алексею конверт, запечатанный гербом дома Османов. Алексей знал такие письма. Гербовая защита гарантировала, что никто, кроме вплетённого в него адресата, не сможет такой конверт вскрыть. А если попробует, то текст письма будет тут же уничтожен. Шехзаде сказал: «Дом Романовых»? Значит, оно запечатано на «любой из Рода».

«Ну вот и проверочка подоспела там, где её не ждали…» — мысленно вздохнул Алексей и, задержав дыхание, сломал печать.

Письмо не исчезло, не осыпалось пеплом, да и текст никуда не делся. Вот только его содержание чуть покоробило Алексея. Он же считал инцидент с нападением на миссию исчерпанным, а вот султан Мехмед пошел дальше и своей волей отдал Ибрагима на службу российскому Государю.

Алексей читал письмо и не видел, как тихо клацнул зубами Ибрагим, как расширила глаза Варя и тут же тронула Эфир. Как выскочил из здания миссии Михаил и направился к ним быстрым шагом.

— Алексей Константинович, извольте уделить мне несколько минут, — Михаил подхватил супруга под руку и решительно потянул за собой.

Едва они переступили порог миссии, хватка Михаила стала жесче. Он затащил Алексея в первый попавшийся кабинет и запер дверь.

— Лёшенька, — вкрадчивым и очень нехорошим тоном начал Михаил. — Ты что натворил, горюшко моё?!

— О чём ты? — не понял Алексей.

— Вот о этом! — Миша совсем неаристократично ткнул пальцем в письмо. — Ты зачем конверт вскрыл?!

— Так Ибрагим мне его вручил…

— Что на нём написано?

— Вверительное письмо, — всё ещё не понимая гнева своего супруга прочитал Алексей.

— Вверительное, Лёша! А «вверяют» только носителю титула!

— Но ведь текст не пропал… — Алексей растерянно продемонстрировал Мише письмо на гербовой бумаге. — Если я бы не имел права его читать, то он был бы уничтожен.

— Поздравляю тебя, атаман Краснов оказался прав. Ты, Лёшенька, глава Рода Романовых! Только ты одну маленькую деталь забыл: Глава Рода и титул — это совершенно разные вещи.

И тут Алексей вспомнил свой самый первый в этом мире разговор с князем Воронцовым.

«…Положение главы рода вам досталось вместе с телом. Это старший по крови, наследственность, евгеника, если хотите. А граф — это титул, который даруется императором и передаётся из поколения в поколение в определённой последовательности. Чаще всего эти два определения совпадают, но не в вашем случае…»

— Не в моём случае… — тихо прошептал Алексей.

— Нет, Лёша, как раз в твоём титул и главенство не совпадают! — зашипел Михаил.

— Но Ибрагим сказал, что вручает его мне, как одному из рода Романовых. Вот я и решил, что оно предназначено «любому из Рода». Зачем он тогда так сделал?

— Всё правильно он сделал, — устало покачал головой Михаил. — Среди российского дворянства такое тоже часто практикуется. Когда один Род посылает своего человека на службу другому. А поскольку подгербовому или младшему родичу довольно сложно попасть на приём к князю, то он обращается за помощью к кому-то из семьи. Вручая тебе письмо, Ибрагим, фактически, просил твоего попечительства. Если перевести это с официального языка на понятный тебе, то принимая его, ты берёшь на себя обязательства доставить письмо и его вручателя в нужное место и организовать аудиенцию. А поскольку речь идёт о роде Романовых — то в столицу и к Государю. При этом обеспечив своему подопечному жильё и все прочие условия, пока он будет ожидать назначенного дня.

— И зачем кому-то нужно решать чужие проблемы? — спросил Алексей.

— Затем, что «вверительные письма» — это чаще всего служба. И как попечитель ты имеешь приоритетное право сам забрать этого человека в услужение в том случае, если Глава Рода не оставит его себе.

— Да откуда же я знал, Миш! — возмутился Алексей. — Ко мне никто с такими письмами не приходит.

— Правильно, потому что Варвара Андреевна заворачивает всех с порога. Зачем нам толпа дармоедов, когда целое Третье Отделение имеется в полном составе.

— А почему она меня никогда не предупреждала? — нахмурился Алексей.

— Так ты же сам приказал ей не беспокоить тебя просьбами о милости и протекции ещё восемь лет назад, когда Варвара Андреевна была ещё нашим секретарём. И я тут с тобой полностью согласен. Но это обычные люди просто пороги оббивают, а родовитые с вверительными письмами приходят.

— И что теперь? — тихо спросил Алексей.

— Ну, пока Ибрагим на службе — он будет молчать. Но как только срок выйдет… Кстати, какой там срок услужения прописан?

— До конца жизни султана Мехмеда, — нашел Алексей в тексте нужное место.

— Значит, Мехмед об этом не узнает. Зато сам Ибрагим не забудет. А он, между прочим, основной претендент на трон султана после своего отца.

— И что мне теперь делать с Ибрагимом?

— То, что полагается попечителю: доставить его к Государям. А вот как ты будешь отдавать им вскрытое письмо — я посмотрю. И что ты им говорить будешь — послушаю.