Первый снег для Алексея всегда был особенным. Чистое белое покрывало, что невесомым тончайшим слоем укрыло землю, рождало в его душе ощущение наступающего праздника. Да, первый снег надолго не задержится и наверняка растает уже завтра, но рождённое им чувство будет жить до самого Рождества. В детстве мы все ждём на праздник какого-нибудь чуда, а вырастая начинаем испытывать удовольствие от того, что дарим это чудо сами. А ещё Алексей так и не смог отказаться от Нового Года. И хоть этот день за праздник вовсе не считался, но 31 декабря на улицах Амурска можно было встретить «Седого Старика» в рыжей лисьей шубе, который раздавал детям конфеты, фрукты и мелкие подарки.

Сами же Шуваловы в это время всегда были в Петрограде. Потому что там начинался сезон балов. И первый из них проходил пятнадцатого декабря в Зимнем, приуроченный к дате венчания Государей. А дальше Оболенские, Воронцовы, Голицыны, Вяземские, Юсуповы, Гагарины… До Рождества они с Мишей умудрялись нанести все полагающиеся визиты и пятого января обязательно возвращались в Амурск. Потому что именно к ним все съезжались на Рождество. И не только рода с Дальнего Востока, но и те же Оболенские, Воронцовы… Ну а дальше сезон балов продолжали Старки, Огонь-Догановские, графы Голицыны.

Так что январь пролетал в разъездах и визитах. А вот февраль был домашним. Посреди зимней тайги, сквозь снежную метель уютным тёплым светом горели огни «Лесной Сказки», словно стараясь оправдать название, данное Алексеем этому дому. А внутри, в жарко натопленной гостиной Шуваловы предавались праздной лени и собственным увлечениям. Одним из которых была оранжерея с экзотическими цветами, апельсиновыми и лимонными деревьями и персиками. В марте во Владивосток приезжали Государи и, нанеся обязательный визит в Ниппонию, оставались в Восточном дворце до начала августа.

Но всё это было впереди, а пока Алексей любовался из окна на тончайший шелк первого снега, на котором уже чернела цепочка больших кошачьих следов. Как бы намекая: ходили и будем ходить!

— Вот, Ваша Светлость, первый тираж, как просили, — зашла в кабинет Варя и положила на стол двойной разворот газетного листа.

Михаил поднял газету, несколько минут разглядывал, а затем хмыкнул:

— Рисунки, если честно, так себе. Слишком гротескно, да и техника исполнения не самая лучшая. Такое может сделать любой, кто брал хоть пару уроков.

— А они, Мишенька, и не должны представлять собой художественную ценность, — возразил Алексей. — Там идея совсем в другом. Подобные истории в картинках имеют своей целевой аудиторией школьников. Они фактически являются конкурентом обычных книг. Знаешь, в чём беда серьёзной литературы? Она ориентирована на взрослых людей и совершенно скучна для подростков, коим не интересны философские размышления и глубокий смысл. Они хотят приключений и славы. А такой литературы очень мало, потому что именитые авторы подобный сюжет считают ниже своего достоинства, а начинающие не имеют средств для издания. А вот это — дёшево и в тему. На полноценную книгу у школьников может и не хватить денег, а на газету найдётся всегда.

— Зато книги, которые попадают в печать, проходят несколько редакций. И с уверенностью можно говорить, что в них нет ничего крамольного. А что касается вот таких листков… Откуда ты знаешь, что именно завтра отдаст в печать Антон.

— В типографии тоже редактор есть. И они обязательно просматривают материалы, которые отдают в печать. Тут же не надо много времени на проверку содержания. И пары минут хватит. Каждое издательство обязательно маркирует свою продукцию, и там понимают, что если они напечатают что-то не то, то я первым делом приду именно к ним. Антон же у нас не подпольщик, чтобы печатать листовки у себя в подвале. Небольшое вольнодумие — оно только на пользу и людям, и государству. Потому что люди всё равно будут думать то, что хотят. Но если им запретить выражать свои мысли открыто, то они будут это делать в закрытых кружках. Нет, Мишенька, настроение народа надо знать, слышать и вовремя реагировать, чтобы не получить вторую смуту.

— А эти новые ручки? Думаешь, будут пользоваться спросом?

— Вот тут, если честно, Антон меня удивил. Я думал, он будет упирать на удобство и массовость, попытавшись взять объёмом. Видишь ли, Мишенька, когда были изобретены первые шариковые ручки, то они сразу попали в немилость. Дело в том, что учителя решили, что они портят почерк, и в школах их начали повсеместно запрещать. Отсюда и репутация у них испортилась. Антон же пошел другим путём. Он заказал два десятка дорогущих наборов и подарил их губернатору, банкирам и гильдейским купцам, сделав из них статусный предмет.

— И когда кто-то из них небрежным жестом достанет такую ручку и начнёт ею писать без чернил, то она сразу станет вожделённым предметом для всех окружающих! — рассмеялся Михаил. — Не ново и вполне действенно. Так купцы Демьяновы свою водку рекламировали. Нанимали человека, который ходил по дорогим ресторанам, обедал за счёт Демьяновых, но обязательно требовал подать ему «Берёзовую», которой в ресторане не было. И тогда он закатывал скандал и уходил. После пяти-шести подобных случаев рестораны начали заказывать её на всякий случай. Да и посетителям, наблюдавшим скандал, становилось интересно что же это за водка такая. Кстати, Лёш, нам бы в этом году пораньше в Петроград прибыть надобно.

— Зачем? — удивился Алексей.

— Затем, что Государи выбрали мать для своих детей, и на балу в Зимнем появятся уже с ней. Так вот подробности лучше прояснить заранее, кабы не вышло никаких неожиданностей.

— То, что выбрали — это хорошо. А мы здесь причём?

— А ты уже забыл какое положение занимаешь в роду Романовых? — ехидно усмехнулся Михаил. — Сдаётся мне, Государям твоё одобрение понадобится, пусть даже и формальное. Всё-таки речь пойдёт о будущем наследнике. И тут позиция Главы важна не менее, чем родительское благословение для брака.

— Умеешь ты, Миш, меня ошарашить. Когда едем?

— На следующей неделе.

Не смотря на то, что на календаре было лишь начало декабря, Константиновский дворец уже был полностью украшен к празднеству. Балов здесь не проводили, а вот малые банкеты и рауты случались довольно часто. Вот и сейчас, глядя на дам в мехах и их кавалеров, что запускали фейерверки в дворцовом парке, Алексей понял, что они прилетели в самый разгар гулянки.

— Не хочешь присоединиться, Миш? — спросил Алексей, кивнув на резные сани, в которые прямо сейчас усаживались желающие прокатиться с ветерком.

— А почему бы и нет! — улыбнулся Михаил и потянул Алексея за руку.

— О, князь! Садитесь рядом! — махнул им представительный мужчина в отороченной песцом шинели.

— Илья Саввич, а не староваты ли вы для подобных развлечений? — съехидничал Михаил.

— Старость, Михаил Александрович, это не возраст, а состояние души! — заявил глава рындова двора и жестом фокусника подвесил перед собой две рюмки.

Сани тронулись, набирая ход, а Илья Саввич обратился к сидящему напротив.

— Николай Маркович, а ну размножьте. А то в нашем полку прибыло, а посуды не хватает.

Бравый адмирал потянулся вперёд и извлёк из двух рюмок ещё две. Несмотря на скорость и виражи саней, рюмки стояли на воздухе ровно. Плеснув в каждую по пятьдесят грамм, Илья Саввич предложил.

— Ну что, господа, для согрева!

К себе в комнаты Шуваловы попали уже поздно ночью. Замёрзшие, сплошь облепленные снегом, но совершенно довольные.

А на следующий день в Константиновский нагрянули Государи.

— Это хорошо, что вы решили приехать заранее, Алексей Константинович, — устроившись в гостиной, произнёс Алексей Романов. — Нам с вами надо обсудить одно дело.

— Касательно матери детей?

— Уже знаете? — вскинул бровь Георгий.

— Михаил Александрович просветил, — вздохнул Шувалов.

— Встречу с Дашковыми мы назначили здесь, — продолжил Георгий. — Андрей Иванович как раз неделю назад вернулся из Истамбула.

— Андрей Иванович? — удивился Михаил. — А разве речь шла не о внучке графа Владимира Ивановича?

— Изначально да, но мы переиграли, — признался Алексей Николаевич. — Матерью наследника станет Ольга Андреевна. Собственно, для этого вы нам и нужны. Решение Дворянского собрания — это одно, но воля Главы Рода выше. Тем более, что род Дашковых остается при делах.

— То есть вы хотите, чтобы я своей волей велел вам выбрать Ольгу Андреевну? — уточнил Алексей.

— Совершенно верно! — рассмеялся Георгий.

— А сама девушка хоть готова к эмансипации?

— Нет, но её и не будет. Будет просто контракт без окончания, — пояснил Алексей Николаевич. — Для венчания у неё слишком низкое происхождение, а так получится то, что принято называть светским браком.

— Вот как? — прищурился Шувалов. — А вы, Государи, уже и о венчании задумались?

Романовы переглянулись между собой и вздохнули.

— После вашей аферы с Дворянским Собранием мы не сомневаемся, что и это вам под силу, князь, — заявил Алексей Николаевич. — Но пока не стоит. Кто знает, не воспылает ли лет через десять Ольга Андревна большой чистой любовью к какому-нибудь молодому гусару. И одно дело, если подобное произойдёт с эмансипированной дамой, и совсем другое — если с императрицей.

Встреча с Дашковыми прошла как по маслу. Ольга Андреевна оказалась миловидной барышней лет двадцати. По существующим канонам её нельзя было назвать красавицей, но тем не менее, было что-то такое в её лице, что притягивало взгляд. Некая непропорциональность, которая совсем не портила, а наоборот придавала шарма. Сам Андрей Иванович присутствию Шуваловых на семейном совете не удивился. И лишь раз вздрогнул, когда Алексей в своей наивно-непринуждённой манере заявил, что Ольга Андреевна ему по душе, а по сему Государям стоит выбрать именно её, а не предложенную Собранием кандидатку. И в этот момент Алексей был совершенно искренен в своём решении. Потому даже из непродолжительного общения было видно, что они неплохо ладят. Причём, все втроём.

Уже после, когда официальная часть перешла в банкет, к Шуваловым подсел Андрей Иванович.

— Есть новости из Истамбула, Ваша Светлость. Следователи султана нашли того человека, который стрелял в шехзаде Ибрагима.

— И кто он? — поинтересовался Алексей.

— Русский, офицер. Но нас всё же допустили к дознанию. Всего десять минут работы Разумника — и тот во всём сознался. Перебежчик, из тех, которые, попав в плен к Паладинам, не сохранили верность стране и присяге, а предпочли перейти на сторону врага. По окончании войны он оказался в Европе, а когда до папистов докатились слухи об укреплении союза Османов и России — его послали разрушить намечающееся доверие. Так что, когда султан Мехмед вынес ему приговор, русская миссия официальным письмом поблагодарила Османов за такое справедливое решение.