Присев на скамейку в центре парка, Марина откидывается на спинку и подставляет лицо тёплым солнечным лучам. Бабье лето — лучшее, что могло случиться в такую промозглую осень, так что мысли о тёплых колготках и шапках не будут беспокоить её ещё неделю или даже две, если, конечно, повезёт.

Марина счастливо выдыхает и смотрит на наручные часы. Дима должен прийти минут через десять, есть время, чтобы насладиться тишиной и собраться с мыслями. Минувшим вечером она битый час вываливала свои обиды на брата и теперь ей до жути стыдно. Дима — чудесный, совершенно безотказный человек, который любит её настолько, что готов на руках носить, и делать из него сток негатива эгоистично. Марине следует переключиться на Сашку со своими претензиями: ей будет полезно послушать про выходки своего обожаемого Андрея Павловича, а там, глядишь, и влюблённость рассосётся.

«Хотя кого я обманываю», — уныло думает Марина, рассматривая носки своих туфлей. Сашка так давно сохнет по Андрею, что спасти её сможет только новое увлечение, а конкуренцию этому заядлому выскочке, как ни печально, никто пока составить не может. Как бы Марине ни было противно, но не признавать очевидного она не может: Андрей — редкостный мерзавец, но обаятельный сверх всякой меры.

Марина вздыхает, сетуя на беспечность подруги, и замирает, когда глаза накрывают большие тёплые ладони. Бабочки в животе легко вспархивают, начинают кружиться от волнительного предвкушения, Марина не может сдержать улыбки. Эти руки и этот запах она узнает везде.

— Димка, ты палишься, — смеётся она, обхватив его запястья пальцами. — Твоя туалетная вода слишком узнаваема.

— Я начинаю бояться тебя, женщина, — смеётся Дима и, убрав руки, чмокает её в макушку. — Ты же теперь как ищейка, мне от тебя не спрятаться.

— Ты обречён, — кивает Марина, ощущая такой прилив любви, что хочется оторваться от земли и устремиться к небесам.

— И ты даже представить не можешь, как я счастлив осознавать это, — вкрадчиво шепчет Дима и плюхается рядом. — Ну что, матрёшка, как самочувствие?

Марина, хмыкнув, уютно пристраивается на его плече. Источаемая им сила наполняет её энергией и верой в лучшее, изгаженное настроение постепенно приходит в норму.

— Резко улучшилось, — умиротворённо бормочет она, — а если ты ещё и мороженым меня накормишь, я буду в полном безоговорочном восторге.

Дима смеётся, бросив на неё весёлый взгляд. Он знает, что Марина — та ещё сладкоежка, особенно когда дело касается заедания неприятностей, так что её просьба его совсем не удивляет.

— Тогда вперёд, на приступ вон того ларька! — командным тоном вещает он, взмахнув рукой в сторону площади, на которой кучно стоят тележки. — Готов поспорить, у них там невероятно вкусный пломбир. А если мило улыбнуться продавщице, она польёт его шоколадным топингом. Как тебе идея?

— Я вся ваша, мой капитан, — тянет Марина, а потом, не удержавшись, срывается на хохот. — Корми меня уже, а то я совсем засиделась!

День проходит так непринуждённо, что когда на улице загораются фонари, Марина никак не может отделаться от ощущения лёгкой досады. Ей кажется, что ещё слишком рано расходиться по домам, поэтому она подхватывает Диму под руку и просит пройтись с ней ещё разок. Тот соглашается без раздумий и заворачивает на безлюдную аллею, которая ведёт в ту часть парка, которая скрывается от улицы в густых тенях деревьев.

— Ведёшь меня в кусты? — смеётся Марина, кинув хитрый взгляд на Диму.

— Само собой, — хмыкает тот. — А ты разве не знала, что встречаешься с опасным маньяком?

      Он забавно дёргает бровями, и Марину буквально сносит волной всепоглощающего обожания. Они два года вместе, а она всё ещё не может поверить в своё счастье. Дима прекрасен от и до, и иногда ей кажется, что она живёт в сказке, где существуют прекрасные принцы и злые драконы.

— В таком случае, я с радостью стану твоей жертвой, — томно шепчет Марина, прижавшись к Диме всем телом.

Аллея погружена в темноту, разгорающиеся мерцающие фонари светят пока слишком тускло. Даже если поблизости бродят ещё припозднившиеся парочки, это нисколько не разрушает интимность момента.

Дима останавливается и, обхватив ладонями плечи Марины, поворачивается лицом. У него тёмно-карие глаза, которые в сумраке кажутся чёрными, и Марина почти задыхается. Ей кажется, что она тонет в них, растворяется, как сахар в горячем кофе — удивительно приятное чувство. Ещё никто не вызывал в ней настолько сильных эмоций, поэтому когда руки Димы соскальзывают вниз и обвиваются вокруг её талии, она с готовностью подаётся навстречу.

— Ты посмотри! — Марина дёргается, услышав раздавшийся поблизости голос, и в ужасе округляет глаза. Дима хмурится, повернувшись на звук. — Моя мелочь совсем от рук отбилась, уже бросается на мужиков в парках!

Протяжный мученический стон рвётся из груди, но Марина усилием воли давит его, ведь к ним неспешным шагом идёт Андрей Павлович, собственной персоной. В одной его руке зажата тлеющая сигарета, а на другой — висит явно хорошо выпившая девушка. Судя по всему, им весело и встретившуюся на пути их развлечений парочку они воспринимают, как лишний повод похохотать.

Марина поджимает губы. Её чудовищно бесит эта ситуация, Андрей не только разрушает романтичную обстановку своим присутствием, но и наверняка продолжит мешать им и дальше. В лёгком подпитии он никогда не упускает возможности насолить младшей сестре.

— Пойдём, Дим, — бормочет Марина, стиснув его руку.

— Господин Валиев, госпожа Подлесова, моё почтение. — Андрей отвешивает шутовской поклон, остановившись рядом, его спутница начинает хихикать, заинтересованно разглядывая порозовевшую от негодования Марину.

— Андрей Павлович, — улыбается Дима, — какими судьбами?

— Да вот, — Андрей швыряет сигарету в сторону урны, но ожидаемо промахивается, — решил отметить субботний вечер в компании алкогольных напитков и незнакомки. А вы что тут потеряли? — Он кидает острый взгляд на Марину. — С Подлесовой-то всё ясно — она всегда была маньячкой со склонностью к сталкерству. Но каким ветром тебя, Валиев, занесло в такую пугающую местность?

Марина возмущённо ахает. Мерзкое чувство юмора её брата переходит все границы.

— Достаточно, — шипит она, дёрнув Диму за рукав, — пойдём!

— Ну куда-а-а? — совсем пьяно улыбнувшись, тянет Андрей. — А как же поболтать с любимым братом? Ты ведь даже не обняла меня при встрече!

— Облезешь! — выплёвывает Марина. — У меня руки быстрее отсохнут.

— Правда? — Андрей прищуривается и одним быстрым движением сгребает её в охапку, заставив взвизгнуть. — Вот сейчас и проверим!

— Андрей Павлович, — хмуро вклинивается Дима, — это уже слишком.

Андрей хохочет, в несколько прыжков оказывается на солидном расстоянии от них, игнорируя возмущающуюся Марину.

— А ты отбери! — показав язык обомлевшему Диме, по-мальчишески задиристо говорит он и срывается на бег.

Марина болтается в его руках тряпичной куклой. Она умоляюще смотрит на удаляющегося Диму, который всё также оторопело моргает, и пытается пнуть Андрея, но все старания идут крахом.

— Пусти, дегенерат несчастный! — вопит она, потеряв терпение.

Однако Андрей это только сильнее веселит.

— Счастливый, Подлесова! — горланит он, поудобнее перехватив её. — Я счастливый дегенерат!

Марина сердито замолкает, риск откусить себе язык резко возрастает, однако злость не утихает ни на секунду. Она снова с тоской смотрит в сторону, где остались их спутники в ожидании, когда придурь Андрея Павловича закончится, и думает, что в любой, даже самой большой бочке мёда обязательно появится ложка дёгтя — эта истина доказывается далеко не первый раз.

Андрей останавливается только спустя несколько минут. Тяжело дыша, он с удивительной бережностью ставит Марину на ноги и сразу же уворачивается от заслуженной пощёчины.

— Что это ещё за цирк?! — выдавливает Марина, чувствуя, как внутри печёт от гнева. — Тебе мало того, что ты мне каждый день в универе устраиваешь?!

Андрей почёсывает щёку, пытаясь отдышаться, а затем так обезоруживающе улыбается, что у Марины пропадает дар речи. Ему, похоже, нравится эта выходка.

— Ну чего ты бесишься, мелкая? — хмыкает он. — Потом ещё налижитесь с Димасом. Зато со мной увиделась.

— Ты… — Марина сжимает руки в кулаки и обессилено рычит, не зная, как ещё донести до него, что её выводят из себя его способы выражения семейной любви. — Да глаза б мои тебя не видели! Как же ты мне надоел!

— Брось, — самодовольно улыбается Андрей, — ты обожаешь меня, только боишься признаться себе в этом.

— Тешься этой мыслью и дальше, а меня оставь в покое! — рявкает Марина, лишившись последних крох самообладания. — Нигде от тебя нет спасу: ни на учёбе, ни на отдыхе! Какое счастье, что ты хотя бы живёшь отдельно, иначе я точно прибила бы тебя.

— Мелкая, — смеётся Андрей, вздёрнув бровь, — я сейчас приму это за признание в любви.

Марина открывает рот, чтобы запальчиво опровергнуть это, но умолкает, осознав, что от Андрея совсем не пахнет алкоголем. При всём своём уродски неадекватном поведении он трезв, как стёклышко!

Злость сдувается быстрее, чем Марина успевает выдохнуть. Она закрывает глаза и прижимает пальцы к векам в надежде, что это уймёт расползающийся по голове гул.

— Ты жалок, — говорит она. — Прикинуться пьяным, чтобы тебе сошло с рук неподобающее для преподавателя поведение. Отвратительно.

Улыбка сползает с лица Андрея.

— Да ну? — холодно бросает он. — Странно. Я вроде не несу крест идеальности, страдая от этого ничуть не меньше, чем «неидеальные людишки», а жалким ты почему-то называешь меня.

Марину подбрасывает, словно от удара, и вторая пощёчина прилетает точно в цель. Голова Андрея дёргается, Марина шипит от обжёгшей ладонь боли, но осознание свершившегося возмездия, пусть оно и носит такой лёгкий характер, всё равно греет душу.

— Ненавижу тебя! — чеканит она, собираясь гордо удалиться, но Андрей внезапно хватает её за руку и резко дёргает на себя.

Взвизгнув, Марина едва не оступается, таранит лбом его грудь, стальные пальцы смыкаются на её подбородке и надавливают, вынудив поднять голову.

— Повторяй себе это почаще, мелкая, — угрожающе тихо говорит Андрей, глядя в глаза Марины так, что душа проваливается в пятки. — И если тебе так уж нравится сверкать белым плащиком на фоне ужасного меня, взгляни повнимательнее на своего парня.

Марина хмурится, пытаясь вникнуть в его слова, но смысл постоянно ускользает. Андрею ничего не стоит сказать ей гадость ради ехидного смеха, но сейчас отчего-то возникает совсем другое ощущение. Это немного настораживает.

— Что ты имеешь в виду?

Андрей, хмыкнув, качает головой и придвигается так, что Марине становится неловко. Расстояние между их лицами смело можно назвать интимным, щёки невольно покрываются румянцем. Они — брат и сестра, нет никаких поводов для смущения, но у Марины всё равно начинает шуметь в ушах.

— Не всё же тебе на блюдечке приносить, — шепчет Андрей. — Кое-какие вещи ты должна понять сама.

От него пахнет сигаретным дымом, мелом и ужасающе резкой туалетной водой, но Марина почему-то не кривится и не отворачивается, как обычно, а втягивает носом исходящие от него ароматы и задерживает дыхание. Андрей, заметив это, прищуривается, пальцы, до этого крепко сжимающие её локоть, расслабляются. Он не отрывает взгляда от её глаз, не отодвигается, воздух между их лицами уплотняется, становится непроницаемым. Кажется, будто сейчас должно случиться что-то неправильное и непоправимое, но помешать этому Марина не успевает, потому что её настигает голос Димы:

— Марин?

Он кажется слишком далёким и смутным, но когда Марина поворачивается, Дима обнаруживается всего лишь в нескольких шагах. Сознание заволакивает туманом, приходится помотать головой, но когда Дима подхватывает её под руку и практически оттаскивает от Андрея, разум возвращается на место. А вместе с ним приходит понимание, что брат, кажется, всё-таки переступил черту.

— Я не желаю больше с тобой общаться, — цедит Марина, сверля взглядом асфальт и держась за Диму, как за ускользающий рассудок. — Будь добр, оставь меня в покое.

Андрей пожимает плечами.

— Мы — семья, — говорит он, — у тебя нет выбора. И у меня, кстати, тоже.

Марина фыркает, вздёргивает подбородок и, развернувшись, шагает в другую сторону. Спорить с ним бесполезно, особенно в тех вещах, которые он считает правильными. Однако смутное ощущение горечи в его голосе преследует её по пятам, и Марина, не удержавшись, оборачивается, когда они с Димой доходят до поворота. Андрей одиноко стоит под фонарём, его спутница болтает по телефону неподалёку, и когда Марина невольно перехватывает его взгляд, он улыбается. Без ехидства и издевки, а просто и искренне, словно много лет назад, когда они ещё были детьми.

***

Дима приводит Марину к себе. Её немного трясёт после встречи с Андреем, поэтому первым делом она наливает себе кофе и добавляет три ложки сахара, чтобы взбодриться.

— Всё нормально? — спрашивает Дима, наблюдая, как Марина большими неловкими глотками пьёт кипяток.

— Да, — кивает та и в очередной раз обжигает язык. — Я в полнейшем… ай!.. порядке.

Дима с сомнением поднимает бровь.

— Может, лучше сто грамм?

Марина мотает головой. Ей не нужен алкоголь, в голове и так слишком мутно из-за случившегося. Ей всё ещё мерещится запах Андрея, и кофе лучше всего перебивает это наваждение.

— Ну как хочешь, — вздыхает Дима, подперев ладонью подбородок. — Расскажешь хоть, о чём вы там говорили? А то на тебе лица нет с тех пор, как я вас нашёл.

Марина кидает на него внимательный взгляд, после чего вздыхает и опять тянется к чайнику. Горький аромат мужского парфюма никак не желает пропадать из носа, хочется выпить все запасы кофе в доме Димы, чтобы избавиться и от него, и от мыслей об Андрее, но, как назло, с каждым глотком становится только хуже. И теперь ей кажется, что брат стоит прямо за спиной.

— Марин, — Дима накрывает её пальцы ладонью, — я начинаю волноваться.

Марина поджимает губы, силясь опять соврать о своём распрекрасном самочувствии, но её бледный вид говорит сам за себя.

— Андрей просто в своём репертуаре — ничего нового, — бормочет она. — Опять наговорил всякой чуши и теперь наверняка гордится собой. И за что мне такой брат обломился?..

«Взгляни повнимательнее на своего парня».

Марина дёргается от эхом раздавшегося в ушах голоса. Торопливо обернувшись, она на полном серьёзе ожидает увидеть в дверях кухни Андрея, но там, разумеется, пусто. Кроме неё и Димы в квартире никого нет и быть не может.

— Я становлюсь истеричкой, — вздыхает Марина.

Дима крепче стискивает её руку.

— Ничего подобного. Тебе просто нужно отвлечься.

— Как? — Марина невесело смеётся. — У нас сессия скоро, надо будет как-то сдавать этому кровопийце экзамен, а у меня все мысли только о том, как я откручиваю ему голову. Ещё и мама со своей просьбой… Я так устала, Дим, у меня уже сил нет.

Дима придвигает стул ближе, обхватывает плечи Марины. Его губы мягко прижимаются к её виску.

— Да ладно тебе, матрёшка. Выспишься, отдохнёшь — и проблемы не будут больше казаться такими уж фатальными.

Марина закатывает глаза.

— Если бы. Андрей хоть и свинья, но в одном он прав — у меня нет выбора, мы семья, а это накладывает определённые обязательства.

Уныло застонав, она смотрит на Диму. Тот улыбается, поглаживая её плечи ладонями.

— Я тебе уже, наверное, надоела со своим нытьём.

— Вовсе нет, — он качает головой, — я готов слушать тебя часами и даже сутками, поэтому…

Он неожиданно ныряет рукой в карман и вытаскивает небольшую коробочку в форме сердца. Положив её на стол, он выжидательно замолкает. Марина округляет глаза. Сердце, на секунду замерев, пускается вскачь, из-за чего дыхание перехватывает, а в голове появляется назойливый шум, поэтому все связанные с Андреем проблемы мгновенно забываются.

— Это… — Марина беспомощно смотрит на Диму, боясь ошибиться, но трепет всё равно прорывается наружу с дрожью в пальцах.

— Ну, — подбадривает тот, — смелее.

— Не могу, — шепчет Марина враз ослабевшим голосом.

— Вот ты матрёшка, — хохочет Дима. Он сам открывает коробочку.

Марина в восхищении ахает, увидев аккуратное золотое кольцо с небольшим камушком. Он так ярко переливается в свете лампы, что глаза начинают слезиться.

— Нравится?

Марина истово кивает, боясь произнести хоть слово. Дима удовлетворённо хмыкает. Он подхватывает её ледяную руку и вкладывает кольцо в ладонь.

— Тут полагается говорить что-то пафосное, но я так не умею. — Дима пожимает плечами. — Поэтому, матрёшка, выходи за меня. Давай будем бултыхаться в жизненном болоте вместе и иногда топить друг друга, чтобы скучно не было. Что скажешь?

Марина сглатывает, борясь сразу с несколькими желаниями: хочется и раскричаться, и разрыдаться, и броситься на шею Димы с поцелуями. Боясь уронить кольцо, она неловко надевает его на палец и, закрыв лицо ладонями, всхлипывает.

      — Хорошо, только чур у меня будет спасательный жилет! — срывающимся голосом выдавливает она, после чего Дима сгребает её в охапку.

Он что-то кричит, а Марина смеётся и плачет, вцепившись в его футболку до боли в ладонях. На пальце ярко сверкает кольцо, и невзгоды действительно больше не кажутся такими уж жуткими.