Лёша сидел, привалившись спиной к стене, и невидящим взглядом смотрел перед собой. Сергей Максимович и Игнат ушли несколько часов назад, а Лёша так и продолжал сидеть на полу из чистого упрямства. Он сам не знал, кому и что он пытается доказать. Просто казалось, что если он будет игнорировать эту реальность, то она его отпустит и он вернётся назад в свой мир, в своё тело, в свою жизнь.

Но время шло, а вокруг ничего не менялось. Разве что разболелась спина от неудобного положения да за окном наступила ночь. Сдавшись под натиском онемевших от долгого сидения ног и затёкшей шеи, Лёша перебрался на кровать и попытался уснуть в надежде, что утром проснётся от звонка будильника. Вот только сон не шел. Совсем.

— Дядю Славу бы сюда вместо меня, — в пустоту произнёс Лёша. — Вот кто точно бы знал, что делать. Он же взрослый и сильный. Он войну прошел…

Воспоминание о ветеране-афганце напомнили Лёше его собственные мечты, в которых он был отважным лётчиком или удачливым разведчиком. В тех мечтах он обязательно совершал какой-нибудь подвиг и получал награду. Но именно здесь и сейчас, лёжа в чужой кровати в чужом мире, Лёша понял, как далеки были его фантазии от реальности.

— Мы даже не «книжные дети», — вслух произнёс Лёша и прислушался к непривычному звучанию своего голоса в тишине. — Мы — рафинад, спрессованный общественным мнением в одинаковые кубики и плотно уложенный в коробку жизни. Нам кажется, что мы камень, но мы рассыпаемся, стоит только попасть капле воды…

Лёша вгляделся в темноту, и из его глаз тихо потекли слёзы. Он не всхлипывал, не рыдал, они просто капля за каплей текли по виску и затекали куда-то в ухо. Это не были слёзы страха или отчаяния. Это были слёзы ненависти. В этот момент Лёша однозначно понял, что не было у него никакого шанса. Сам мир и воспитание убивали любую инициативу.

Ведь это только кажется, что общество становится добрее, участнее и терпимее. Но это лишь до тех пор, пока тебе не придётся повернуть против течения. Потому как любое слово поперёк общественного мнения тут же обрушивает на тебя всю ярость тех, кто минуту назад говорил о толерантности и человеколюбии. Современный мир стал обществом жертв, где ценится не честность, смелость и гордость, а умение вызвать жалость и привлечь к себе внимание.

Но при всём этом люди не любят правду, особенно правду неприятную, неприглядную в своей наготе. Они предпочитают лесть, ложь, обман, пыль в глаза. Чтобы окружающие им завидовали, восхищались ими, видели их лучше, чем они есть на самом деле. Они обижаются на правдорубов, называя их невоспитанными хамами. Даже самих себя люди часто обманывают, ища оправдания своим поступкам и виня в своих бедах других. Ведь так проще, так легче, так комфортнее. Когда не ты дурак, а так получилось. Когда не ты виноват, а порча, сглаз, завистники. И у всех этих «самообманцев» есть одна общая черта — они все боятся ответственности. Избегают её как чёрт ладана.

— Кто там из классиков сказал, что: «Говорить правду легко и приятно»? Нифига нелегко и совсем неприятно! — зло процедил Лёша и вытер мокрую щёку о подушку. — Обманывать самого себя — это всё равно, что пытаться носить одежду на два размера меньше. Как ни выдыхай — а однажды разойдётся по швам.

Осознав эту простую истину, Лёша прикрыл глаза. Вроде только что ему спать не хотелось, а через минуту он уже провалился в сон. Лёше снилась их квартира и плачущая мама, сидящая на стуле возле гроба. Снилась и бабушка. Но она не плакала. Только плотно сжимала губы и щурилась. Лёше захотелось их утешить. Сказать, что он жив, что у него всё хорошо. Вот только язык ему не подчинялся. И тогда он подошел и обнял маму. Та вздрогнула и заплакала ещё сильнее. А потом вытерла глаза платком и прошептала:

— Пусть тебе там будет хорошо, сынок…

***

Первое утро в новом мире принесло Лёше новые проблемы.

— Алексей Константинович, поднимайтесь, у нас гости, — громко произнёс Сергей Максимович, заходя в комнату и зажигая светильники.

— У вас принято ходить по гостям на рассвете? — зевнул Лёша и прищурился от яркого света.

— Таким «гостям» пригласительные не шлют, и дозволения они не спрашивают, — хмыкнул управляющий и пояснил: — Государевы рынды явились.

— Ясно, — вздохнул Лёша и поднялся с постели. — Где у вас здесь умыться можно?

— Дверь в уборную слева от вас, Алексей Константинович.

Пройдя в указанном направлении, Лёша оказался в большой комнате, в центре которой стояла роскошная ванна на гнутых ножках. Унитаз был больше похож на кресло, чем на привычную сантехнику, а кран в раковине оказался сенсорным. Стоило только поднести руки, и вода начинала течь сама. А ещё в уборной висело большое зеркало, и Лёша впервые увидел новое тело в полный рост.

Он был довольно высоким, не меньше метра восьмидесяти. Худощавый, но не тощий. Скорее жилистый. Было видно, что прежний хозяин не только булки молоком запивал, но и физической нагрузкой не брезговал. И возраст на первый взгляд соответствовал Лёшиному — лет девятнадцать-двадцать. Разглядывал Лёша себя достаточно долго и очнулся от нетерпеливого голоса Сергея Максимовича.

— Алексей Константинович, извольте поторопиться, вам ещё позавтракать надо. Не стоит заставлять государевых людей ждать дольше необходимого.

Пока Лёша был в уборной, в спальне уже накрыли стол: молочная каша, отварное яйцо, пара блинчиков с мёдом и чай. Лёша собрался было ограничиться блинчиками, но Сергей Максимович покачал головой.

— Завтракайте хорошо, Алексей Константинович, ещё неизвестно, когда вы обедать будете. Выходной наряд вам подобрали. Сами оденетесь или помочь?

— Сам, — решительно заявил Лёша и, допив последний глоток чая, шагнул к странному высокому столику, на котором была разложена одежда.

Кремовые полуспортивные брюки были чуть уже, чем привык носить Лёша. А вот рубашка была похожа на женскую блузу с рюшами на воротнике и манжетах. Укороченный коричневый пиджак едва доставал до пояса брюк и подвязывался полосатым поясом на запа́х. Дома Лёша ни за что бы не надел такое, но тут выбора ему не дали. Но самым большим разочарованием стала обувь. Не кроссовки и даже не туфли. Ему принесли сапоги.

— Вы готовы, Алексей Константинович? — через несколько минут спросил управляющий.

— Нет, — честно ответил Лёша. — Но это, как я понял, ничего не изменит. Сергей Максимович, что мне им говорить?

— Правду, Алексей Константинович. Государевых людей вообще обманывать не надо, а одарённых — особенно.

Идя по коридорам особняка вслед за управляющим, Лёша понял, что у него дрожат руки и вспотели ладони. С полицией он никогда раньше дел не имел, зато слышал много чего нелестного. А рынды, как он понял из вчерашнего объяснения Сергея Максимовича, — это местный аналог полиции. Лёша настолько ушел в свои переживания, что не заметил, как вслед за управляющим вошел в просторный зал, раз в пять больше, чем его спальня.

— Доброе утро, господа, — чуть склонил голову Сергей Максимович и отступил в сторону.

Рынд было трое. Первое, что бросилось в глаза Лёше, — это белоснежная форма, расшитая золотой нитью. Белым было всё: начиная от сапог до круглой фуражки, похожей на шапочки французских жандармов. Двоим рындам было лет по сорок-пятьдесят, а третьему меньше тридцати.

— Граф Павел Андреевич Шувалов? — деловым тоном начал один из них.

— Нет, я не Павел, я Лёша, — тихо ответил он.

— Алексей, — вдруг сказал Сергей Максимович.

— Что? — повернулся к нему Лёша.

— Алексей Константинович, не нужно представляться детским именем. Вам же не одиннадцать лет, — укоризненно покачал головой управляющий.

— Хм, простите. Алексей Константинович, — уже в новом формате представился он рындам.

— Вот как? — прищурился второй. — Подмена?

— Да, — вместо Алексея ответил Сергей Максимович. — Четыре дня назад обрядом «Подмены» граф Павел Андреевич был заменён своим родственником Алексеем Константиновичем, сыном Константина Ивановича.

— Мы разберёмся, — неожиданно зло перебил управляющего молодой. — В любом случае у нас приказ доставить Павла Андреевича в императорскую резиденцию.

— Но Алексей Константинович не Павел Андреевич, — выступил вперёд Сергей Максимович.

— С этим мы тоже разберёмся. Господин Шувалов, будьте любезны проследовать с нами.

Алексей беспомощно обернулся на управляющего, будто спрашивая, что ему делать. И Сергей Максимович решительно шагнул вперёд.

— Я буду сопровождать Алексея Константиновича, — заявил он.

— Нет, Сергей Максимович. Ваше присутствие совершенно лишнее, — покачал головой старший.

— Вы не имеете права лишать графа Шувалова сопровождения, — попытался настоять Сергей Максимович.

— Если перед нами не Павел Андреевич, то он и не граф Шувалов!

Эту перепалку Алексей слушал молча, понимая, что его слово — последнее. Он был благодарен Сергею Максимовичу за попытку не оставить его одного, но уже смирился с поражением. Так что вслед за рындами спокойно вышел на улицу и забрался в странную капсулу. Что-то среднее между машиной без колёс и вертолётом без винтов.

И всё-таки это был именно летательный аппарат. Он без шума и вибрации оторвался от земли и начал набирать высоту. С Алексеем никто не разговаривал, и он тоже молчал, лишь иногда ёжась под пристальным, неприятным взглядом молодого. Алексей откинулся на спинку и прикрыл глаза, пытаясь успокоить нервы. Ведь он же действительно никакого преступления не совершал. А то, что оказался в чужом теле, — так этот факт здесь никого не удивлял.

Алексей почти выпал из реальности, когда его внимание привлёк странный шум. Повернув голову, он увидел, что старший из рынд открыл сдвижную салонную дверь. А через секунду Алексей дико закричал, потому что мощнейшим рывком его выкинули из кабины вниз.

Впервые в своей жизни Алексей понял выражение: «Сердце ушло в пятки». И не только сердце. Ему показалось, что все внутренние органы собрались внизу живота. Алексей зажмурился в ожидании удара о землю, но он всё летел и летел… Сколько длится свободное падение с высоты около километра? Десять-пятнадцать секунд? Алексей летел гораздо дольше, подозрительно долго. У него даже снова включился отказавший от испуга мозг.

Время шло, а он не падал, да и дышал теперь нормально, а не захлёбывался встречным потоком воздуха. Выждав для верности ещё несколько секунд, Алексей решился открыть глаза. И тут же понял, что он уже не падает, а висит буквально в метре над землёй. А недалеко от него стоял старший из рынд и пристально его рассматривал.

— Пришли в себя, Алексей Константинович? — с усмешкой спросил он, и сила, удерживающая Алексея в воздухе, пропала.

Высота хоть была совсем небольшой, но приземлился Алексей плохо. Не удержался на ногах, завалился на бок и больно ударил локоть. Но злость заставила его подняться и сжать кулаки.

— Вы сумасшедший? — процедил Алексей. — Зачем вы это сделали?!

— Чтобы убедиться в достоверности подмены, — абсолютно спокойно ответил рында.

— Убедились?!

— Да. Павел Андреевич был подмастерьем воздуха. Он мог скрыть свою личность, но не смог бы скрыть своего дара, который проявил бы себя даже помимо его воли. Это рефлекс. Такой же, как отдёрнуть руку от горячего предмета.

— А если бы я разбился?

— Это было исключено, Алексей Константинович. Я контролировал ваше падение. Кроме того, я получил приказ доставить вас в резиденцию. Поверьте, я не стал бы рисковать быть обвинённым в вашем убийстве.

— А у вас был шанс, — огрызнулся Алексей. — Вы знаете, что при внезапном падении с высоты человек может умереть не только от удара об землю? Некоторые умирают прямо в воздухе от разрыва сердца!

— Не знал… — признался рында, чуть склонив голову на бок. — Что вы такой впечатлительный, Алексей Константинович. Но на будущее учту. Идёмте, нам туда.

Рында развернулся и, не глядя на подопечного, направился в сторону видневшихся построек. Выждав из вредности пару секунд, Алексей направился следом. Мысли сбежать у него даже не возникло. Куда ему бежать, да и зачем? Немного придя в себя после экстремального спуска, Алексей огляделся по сторонам и понял, что приземлились они где-то на задворках посадочной площадки. Это не был полноценный аэропорт, потому что те аппараты, на одном из которых они летели, садились вертикально, как вертолёты.

Добавив шага, Алексей догнал рынду. Дальше шли молча, а в это время Алексей мысленно спорил сам с собой.

«Впечатлительный я, значит! Посмотрел бы я на кого другого, кого выкинули бы в свободный полёт! И не надо вспоминать десантников. Они знают, что за спиной парашют. А я ничего не знал. Даже того, что люди тут летают не хуже птиц…»

«Не знал, но мог бы догадаться, — подсказал внутренний голос. — Ведь Сергей Максимович рассказывал про огневика. Значит, и другими стихиями тут оперировать могут…»

«Вот только он не сказал, что у Павла был воздух. Интересно, а у меня что-нибудь будет? Точно не воздух. Или не будет ничего? Видимо, тут предрасположенность идёт от души, а не от тела. Иначе бы я не летел вниз топориком».

Пока Алексей обдумывал этот интересный вопрос, рында подвёл его к вполне обычной машине и распахнул дверь.

— Садитесь, Алексей Константинович, дальше мы транспортом.

Возражать Алексей не стал. Внутри салона было два ряда пассажирских сидений, расположенных друг против друга. Алексей и его провожатый заняли одну сторону, а на противоположной уже сидели те двое рынд из «летучки». Они, видно, нормально приземлились, а не экстремальным лифтом «воздух-земля». Машина тронулась, и Алексей уставился в окно.

Местность, по которой катил их транспорт, напоминала пригород или элитный коттеджный городок. Дома стояли далеко от проезжей части, отгороженные посадками деревьев, и рассмотреть их никак не получалось. Только иногда в просвете мелькала часть стены или крыша. Движения на дороге почти не было. Только раз им навстречу попался другой автомобиль. Но вот водитель свернул на подъездную дорогу, проехал под аркой без ворот, пропетлял немного и остановился в торце жёлтого трёхэтажного дома у неприметного крыльца.

Это был явно не парадный вход. Резная деревянная дверь хоть и смотрелась красиво, но была как-то мелковата для такого здания. Даже само её расположение наталкивало на мысль о чёрном ходе. Сразу за ней была обычная лестница, по которой Алексея проводили на третий этаж и сразу завели в кабинет. Большой, просторный и светлый.

Два окна в пол были распахнуты настежь, и прохладный ветер чуть шевелил лёгкие занавески. На стенах бежевые обои, похожие на шелк, а на полу тёмный паркет. В центре кабинета стоял большой стол, за которым в удобном мягком кресле сидел статный мужчина. Ещё не старый, но уже с заметной проседью в волосах.

— Спасибо, — обратился он к рындам. — Я могу попросить вас оставить нас с Алексеем Константиновичем наедине?

Старший кивнул, и трое сопровождающих вышли за дверь.

— Проходите, Алексей Константинович. И давайте с вами знакомиться. Меня зовут Воронцов Олег Николаевич, действительный тайный советник при дворе Его Императорского Величества Николая II.

— Ну, моё имя вы знаете, — буркнул Алексей, усаживаясь на стул.

— М-да… — вздохнул Олег Николаевич, откинулся на спинку кресла и свёл вместе кончики пальцев. — Учить вас надо этикету, Алексей Константинович. С таким воспитанием вы долго не проживёте.

— Я и с этикетом долго не проживу, если меня с высоты сбрасывать будут.

— Зря вы так, Алексей Константинович. Это был самый простой и безопасный способ удостовериться в вашей личности, учитывая заинтересованность в этом деле Сергея Максимовича.

— А Сергей Максимович тут при чём? — удивился Алексей.

— Ну как же! Ведь именно он проводил подмену. Вы же не думали, Алексей, что такой сложный обряд может сделать любой? Вижу, думали. Но если это было бы так, то подменных людей было бы очень много. Это ведь такой соблазн — убрать неугодного без прямого убийства. А если подменный не будет раскрывать свою личность? Нет, провести такое может только Разумник уровня Мастера и выше. Но умений Сергея Максимовича вполне хватило бы и для плетения «маски». Если бы у нас появилось подозрение в её использовании, то с вами бы работал более сильный Разумник. Таких на сегодняшний день в России всего двенадцать, а более искусных — только пятеро. И вот эти пять человек дотошно копались бы в вашей личности, ища следы плетения. Смертельным такое вмешательство для вас бы не стало, а вот психику расшатало очень сильно. Вплоть до эпилепсии и буйных припадков.

От обрисованной ситуации Алексей вздрогнул и со страхом взглянул на хозяина кабинета. Теперь пережитый при падении ужас больше не казался таким уж сильным. Гораздо страшнее была перспектива стать сумасшедшим. Но удивило Алексея совсем другое.

— Сергей Максимович мне говорил, что такой обряд приравнивается к убийству. И что все его участники должны понести наказание. Это получается, что он и себя имел ввиду?

— А вы ещё не разобрались с этим? Интересно… — тайный советник подался вперёд и забарабанил пальцами по столу. — И к какому наказанию вы склоняетесь, Алексей?

— Не знаю. Если честно, мне как-то не до этого было. Я сначала очнулся непонятно где, а уже на следующее утро эти явились… — Алексей махнул рукой себе за спину.

— Нет, вам точно нужен хороший учитель, — покачал головой тайный советник. — Личная охрана Государя не те, о ком стоит так пренебрежительно высказываться. Сегодня вам достался понятливый собеседник, но впредь следите за своим языком, Алексей. Я вижу, вы сегодня нервничаете, так что давайте перенесём нашу с вами беседу на завтра. Идите, вас проводят.

— В камеру? — мрачно спросил Алексей.

— В гостевые комнаты! — искренне рассмеялся хозяин кабинета.

Алексей вышел за дверь, а тайный советник вновь откинулся на спинку кресла, запрокинул голову и помассировал виски. В этот момент открылась боковая дверь, и в кабинет зашел другой человек. Он по-хозяйски расположился на диване.

— Что скажешь, Олег?

— Скажу, государь-батюшка, что давно я такого не встречал. Люди ведь разные бывают. С одними работаешь, будто орден Андрея Первозванного в выгребной яме ищешь. Противно до отвращения, а ты вынужден каждый комок руками пощупать. Другие, как студень протухший: вроде прозрачные на первый взгляд, а внутри скользкие и мерзкие. А здесь… Как в горную речку окунулся. Ежели бы не ваш интерес, то я бы ему всю подноготную Шуваловых пересказал бы, чтобы не отпускать. Эмоции яркие, чистые, открытые. Как брызги от фонтана в летний жаркий день.

— Ты мне скажи, Олег, дальше что с Шуваловым делать будешь?

— Подержу ещё здесь. Сергею Максимовичу нервы потреплю да Оболенского вразумлю. Интересно мне: не почувствовал он или промолчал?

— Хорошо, дальше сам решай, что делать, — заявил император и вышел в боковую дверь.