Охрану для Георгия им на замену подбирал Михаил, остановившись в итоге на двух, что летали с ними во Владивосток. Вся сложность была в том, что рынды личной охраны будут сопровождать, скоро уже императора, Георгия I повсюду. Слышать и видеть то же самое, что и он. Значит, о даре Алексея Шувалова станет известно ещё большему количеству людей. А эти двое и так уже догадались.

А вот им самим форму придётся снять, а вместе с ней сдать и даровой ключ к императорской защите. Без него больше не получится беспрепятственно открывать любые двери и ходить там, где захочется. Официально их полномочия должны прекратиться завтра, но уже сегодня рядом с Георгием была новая охрана, а вот они сами оказались приглашены на вечерний разговор.

Личный кабинет наследника, в отличие от функционального рабочего, был обставлен куда более изысканно и уютно. Светлая обивка стен; большие окна, сейчас скрытые задёрнутыми шторами; небольшой стол, точно не предназначенный для совещаний, вокруг которого сейчас стояло четыре кресла.

— Проходите, господа, располагайтесь. Разговор с вами будет долгим, — с порога встретил их предложением Георгий.

— Добрый вечер. Алексей Николаевич, мы с вами давно не виделись, — чуть склонил голову Шувалов.

— Неделю, Алексей Константинович, — улыбнулся в ответ Романов. — Михаил Александрович…

— Моё почтение, — поклонился Оболенский.

Когда все четверо устроились вокруг стола, Георгий на правах хозяина плеснул коньяка в пузатые бокалы и взглянул на гостей.

— До последнего не верил, что у вас всё получится с Дворянским Собранием, — произнёс он.

— Недооцениваете вы способы управления толпой, Георгий Михайлович, — хмыкнул Алексей. — А вот мне как-то книга занимательная попалась. «Аквариум» называется, да только не про рыб она вовсе. А может и про рыб… Ведь толпа людей ведёт себя как косяк рыбы: плывёт в одном направлении и поворачивает, будто по команде и остановить её практически невозможно. Но вот если из этой толпы выдернуть нескольких человек и начать избивать, пусть даже морально, то объединённый коллективный разум тут же распадается на отдельные слабые личности у которых нет больше общей цели, зато есть чувство самосохранения.

— К чему это вы сейчас, Алексей Константинович? — подался вперёд Георгий.

— Мы всего лишь разбили коллективное сознание Дворянского Собрания, и каждый стал сам за себя. Как видите, теория работает.

— Мне такой книги не попадалось… — задумчиво произнёс Георгий. — Кто автор? Надо будет заказать себе экземпляр.

— Не помню, — поспешил оправдаться Алексей, понимая, что в этом мире Георгий такую книгу не найдёт. — Надо в поместье глянуть, может сохранилась.

— В поместье вы ещё не скоро попадёте. Завтра будет готов приказ о вашем новом назначении.

— Каком?

— Подальше от Петрограда, как и просило Дворянское Собрание.

Георгий ухмыльнулся, и Алексей понял, что тот догадался о его самодеятельности. Ведь изначально планировалось, что Алексей лишь уйдёт из рынд. Была надежда, что предложение убрать «фаворита» из Петрограда будет воспринята как инициатива дворянства, да видимо не вышло.

— И куда вы решили меня сослать, Георгий Михайлович? В Сибирь?

— Нет, ещё дальше. На Амур поедете, Алексей Константинович. Регион перспективный, только слаборазвитый из-за своей удалённости от столицы. Вот им вы и займётесь.

— Георгий Михайлович, да не умею я! — взмолился Алексей. — Мне бы с заводами разобраться. Сергей Максимович меня уже завалил просьбами о замене оборудования и новых контрактах. Там же люди работают! Что же они как в каменном веке…

— Предоставите мне список нужного оборудования, и к лету всё будет заменено. О контрактах тоже можете не беспокоиться. Он у вас будет только один — государственный. Так что советую заводы передать на полное управление Сергею Максимовичу. Ну а вы… Как там говорили о князе Оболенском: «Не может — научим, не хочет — заставим»?

— Значит, «дом с пятнадцатью комнатами», Георгий Михайлович, да? — хмыкнул Алексей.

Бутылка коньяка закончилась, и слуги принесли вторую, а вместе с ней и закуски. В ожидании пока всё расставят на столе, разговор смолк сам собой. А после выпили ещё и стиль общения сам собой скатился в более неформальный.

— Вы с тремя заводами не можете разобраться, Алексей Константинович, а у нас проблем поболе, — вздохнул Алексей Романов. — Мне училище оставить пришлось, чтобы с Георгия хоть часть забот снять.

— Идей у вас много и весьма интересных. Вот и пробуйте, Алексей Константинович, — продолжил Георгий. — С проектами можете не спешить, только наметьте план действий. Что нужно Дальнему Востоку, и в каком количестве. Там ведь почти нет родов — все к центру да к столице жмутся. Только Старки во Владивостоке и Огонь-Догановские. А этого мало. Очень мало на такой регион. Поэтому и лезут туда цины, что остановить их некому. Хотите я вам весь Амур отдам?

— Генерал-губернатором? Не хочу, — покачал головой Алексей. — Не делайте из меня чиновника, Георгий Михайлович! Вы сами сказали, что я с тремя заводами не справляюсь. У меня ни опыта, ни знаний, ничего! Да и почему я?

— Именно потому, что не хотите, Алексей Константинович. И нет, генерал-губернатором я вас не поставлю. На ближайшие два-три года вы будете моим негласным наместником на Дальнем Востоке. Именно негласным, потому что нигде ни в каких документах это отражено не будет. Единственное, что я вам дам официально — подтвержу титул графа. Не беспокойтесь, вам ничего не надо будет делать самому. Только быть моими глазами на месте. Как с дорогами в Амурске. Просто будете говорить что, где и как надо сделать, а уже я буду отдавать приказы и финансировать проекты.

— Может, всё-таки в ссылку, в Сибирь? — с надеждой спросил Алексей. — Я же ничего не умею!

— А Михаил Александрович вам на что? — спросил Романов. — Хоть и бывший, но княжеский наследник. Что же вы молчите, Михаил Александрович?

— Слушаю, думаю, Алексей Николаевич, и ужасаюсь от открывающихся перспектив и колоссального объёма работы.

— А как же мой дар? — Алексей сделал последнюю попытку сбросить с себя наваленную ответственность. — Вы же сами говорили, что не отпустите меня.

— Говорил, но сейчас против Манифеста Дворянского Собрания пойти не могу. А ваше отбытие из Петрограда там прописано. Так какая разница куда. Но в одном вы правы: без надзора вас оставлять нельзя. Вы же не чувствуете когда пользуетесь даром, а когда нет. Поэтому рядом с вами должен быть тот, кто сможет это определить.

— И кто это? — напрягся Алексей.

— Эфирник. Только он может почувствовать Весть, но на совсем небольшом расстоянии. В тот момент для них «звенит» эфир. Так что подумайте, господа, кого вы готовы терпеть рядом с собой?

— Дмитрий Голицын, — после небольшой паузы ответил Михаил. — Он эфирник и он уже сталкивался с даром. Помнишь? — повернулся Оболенский к Алексею. — В бильярдной «Палкина», когда ты про корнета пел. В тот момент он не понял, но после его оговорки о «звоне» эфира Олег Николаевич догадался.

— Почему бы и нет, — согласился Алексей. — А он захочет поехать с нами?

— Придётся, — хмыкнул Георгий и, уже обращаясь к рындам, велел: — Дмитрия Голицына сюда. Прямо сейчас.

***

Лейб-гвардии третьего стрелкового Его Величества полка поручик Дмитрий Александрович Голицын страдал. Его деятельная натура требовала интриг, скандалов и приключений, а получала только балы, гулянки и редкие дуэли. Дуэлей могло быть и больше, да только мало кто рисковал связываться с великолепным стрелком. Балы вводили в тоску необходимостью следовать этикету, вот и оставались только гульба и кутёж. Почти ежедневно, с редкими перерывами.

Его часто привозили в невменяемом состоянии, иногда на чужих машинах, а иногда и в чужие дома. Бывало, что по утру он с трудом вспоминал, чем закончился вечер. Глядя в разочарованные глаза отца и старших братьев, он обещал себе: «Больше никогда»! Но уже через день всё повторялось снова. Он бы с радостью пошел воевать, но их полк был расквартирован в Петрограде и никуда двигаться отсюда не собирался. А переводиться самому? Так отец был категорически против, а Голицыну хватило примера Оболенского. Становиться безродным отщепенцем он был категорически против.

Дмитрий понимал, что спивается и катится по наклонной, но других способов вытащить себя из беспросветной рутины не находил. Он мог бы стать революционером, если бы не был так предан короне. За последний год он единственный раз почувствовал себя живым, когда с Оболенским уходил от атаки «стрейфена». Ощутил настоящий азарт боя, сбив тот на землю, и ценность жизни — когда ждал помощи в дворницкой. Но этого хватило лишь на пару месяцев.

Сегодня всё началось вполне пристойно. Званый ужин у друзей семьи, светские разговоры и очередная кандидатка в невесты, прибывшая в Петроград из родового имения. Бокал вина, партия в преферанс и Голицын вновь почувствовал себя похороненным заживо в однообразии дней. Сбежав от родни, Дмитрий Голицын продолжил свой вечер в очередном салоне. Шампанское, закуски и благопристойные дамы, что приходили сюда скрасить одиночество. Своё и чужое. Но в этот раз привычный ход событий был нарушен визитом рынд.

— Дмитрий Александрович, следуйте за нами!

Голицын был уже пьян. Не настолько, чтобы пререкаться с государевыми людьми при исполнении, но уже достаточно, чтобы потрепать им нервы. Он допил бокал и велел принести счёт, ехидно поинтересовавшись: не желают ли господа насильно сделать его ещё и должником, сбежавшим от обязательств перед хозяйкой салона?

Перечить ему не стали и даже вежливо распахнули дверь авиетки. Шагая вслед за рындами Голицын успел примерить на себя роль мученика, жертвы наговора, политического заключённого и много чего ещё. Но когда распахнулась дверь кабинета, он всё же впал в ступор. За столом сидели четверо. Двоих из них Голицын знал лично, а двоих только по фотографиям.

— А вот и Дмитрий Александрович! — объявил Георгий. — Присоединяйтесь к нам!

Отказываться от такого приглашения Голицын не стал, попутно отметив, что вся компания уже в хорошем подпитии.

— Чему обязан столь неожиданному приглашению, Ваше Высочество? — поинтересовался он, принимая из рук Оболенского бокал с коньяком.

— Всё просто, Дмитрий Александрович. Мы вас тут решили в ссылку отправить…

***

Князь Александр Голицын любил всех своих детей, но младшего сына больше всех. С детства ни в чём не отказывал, старался оградить от тягот жизни, даже место службы подобрал не хлопотное и поближе к дому. Вот только старших, что росли в лишениях и строгости, можно было ставить как пример подражания, а Дмитрий с каждым годом разочаровывал всё больше.

Но князь продолжал верить. В то, что это лишь эпатаж молодости, в то, что Дмитрий обязательно поймёт, осознает, заведёт семью и станет им с супругой опорой на старости лет. Вот только сегодняшняя новость его подкосила.

— Как, забрали? — севшим голосом спросил князь. — За что?

— Из салона госпожи Ждановой, — пояснил дружинник. — Куда увезли — неизвестно. Причина — тоже.

До полуночи князь не находил себе места. Но разбудить друзей и знакомых так и не решился. Всё равно ночью никто ничего не сделает. В любом случае придётся ждать утра. Около часа ночи князь Голицын всё-таки решил лечь, как вдруг дрогнула родовая защита. Дрогнула, но не сработала. Такое возможно только если визитёры имеют наивысший статус.

Накинув сверху на домашний наряд тёплый халат, Александр Голицын поспешил вниз. Как раз, чтобы услышать, как хлопнула входная дверь и до второго этажа долетел пьяный, развязный голос Дмитрия.

— Ой судьба ты, судьбина,

Что же ты так со мной?

Был вчера господином,

А сегодня конвой

Дулом в спину мне тычет

И болтать не велит.

Всех по номеру кличут,

А меня это злит! *

Спустившись, князь Голицын имел возможность лицезреть, как двое рынд государевой охраны под руки затащили в гостиную пьяного до невменяемости Дмитрия и сгрузили его в ближайшее кресло.

— И бреду я в тумане,

Цель моя далеча.

В маловатом кафтане

Да с чужого плеча! * — подолжил петь Дмитрий Голицын.

— Принимайте вашего каторжника, — усмехнулся один из них, и, больше ничего не поясняя, рынды покинули особняк.

Князь Голицын не был глупым человеком. Заприметив ухмылку рынд и сообразив, что сына привезли домой, а не в Лефортово, мысленно вздохнул с облегчением.

— Дима! — хлопнул сына по щекам князь Голицын. — Что это значит?!

— Народный фольклор! — заявил тот. — Мне такое теперь знать положено. Я, батюшка, в ссылку еду! Прохор! А ну помоги добраться до кровати! Гляди, может господин последний раз в отчем доме ночует!

Завтрак в доме Голицыных явно не задался. Князь был мрачен и задумчив, а Дмитрий мучался с похмелья, отчего сразу велел принести ему рюмку.

— А не рановато-ли начинаешь, сын? — прищурившись, спросил князь. — И где ты вчера так нажраться успел? Из салона тебя рынды забрали вполне вменяемым, а привезли обратно в дрова?

— Ну так очевидно же! Аккурат между этими двумя событиями! — оскалился Дмитрий.

— И с кем, если не секрет? — поинтересовался брат.

— Ну так очевидно же! Кто ещё мог приказать рындам доставить меня домой!

— А повод? — поинтересовался князь.

— В ссылку еду.

— В Сибирь?

— Нет, дальше. На Амур.