«Кем мы стали, кем хотели стать?

Между только пропасть над которой нет моста

Начал с чистого листа, уже весь в крестах,

Грудная клетка тесна, ты в ней — арестант»

Порог школы Альтеев всё-таки переступает. Минуты за две до звонка, даже куртку сдать в гардероб не успеет до начала, но всё же вот он тут. Во всей красе и с угаженным настроением. Одно только Ванино «сегодня чтобы был в школе» на разбитом дисплее задало атмосферу сегодняшнему дню. А обещал ведь сам отвезти. Ну да ладно — всё хуйня.

Стерпится-слюбится, и уже к вечеру будет как огурчик. Он быстро (даже без охоты) вливается в общий темп, не дурак отстающий. Только вот Артём кидает свою куртку на вешалку под подозрительный взгляд гардеробщицы и планирует уже спикировать в класс, но чьё-то пиздецки громкое недовольство тут же захватывает в заложники всё внимание.

— Да хули ты до меня доебался-то, блять?!

У-у, интересно. Аж жопа горит. Поэтому выходит Артём из гардероба и прёт в сторону холла, где продавленные диваны и вечно ломающиеся питьевые фонтанчики (надо же, ещё не забыл).

Композиция: видит сначала компанию из трёх человек. А потом уже детали одного: грязные здоровые ботинки (камон, только начало осени), после — бритый затылок. Элементы из общего образа вытягиваются один за другим: чёрный бомбер, недовольный ебальник, нахальный гонор.

Дылду-старосту 11А со своей крашеной в блонд подруженцией Артём не изучает. Он видел их совсем недавно на какой-то вписке, где первый только чай потягивал.

Это Санино привычное мозгоёбство:

— Слушай, здесь такие правила: нужно брать сменку.

Отчаянно Саня встаёт прямо перед неизвестным идиотом, пытаясь что-то втолковать. Н-да, у них тут полно фриков, но эта странная птица будто совсем из другого континента.

— Нахер. Я пошёл.

— Да стой ты, — упрямо настаивает Сашка и хватается за рукав неизвестной гопоты. Если дело касается правил – на собственную безопасность ему неожиданно становится плевать.

Не удивительно, что этот поц дикий тут же толкает Саню в плечи. Прилично так. Этот с неожиданности даже оступается.

— Не трогай меня нахуй, – рычит ноунейм.

А ещё у Артёма есть такая супер-маска мирового пацана, тянущая его за руку прямо к сцепке. Тянущая в эпицентр и заставляющая вглядываться в лицо незнакомого и потенциально опасного с презрительным прищуром. Он просто изучит. Потыкает палкой.

— Здарова, Саня. — Старается Артём сделать как можно более нейтральный вид.

Только вот предательский, выдающий раздражение взгляд всё по пизде пускает. Повод шума — херня. Но никому ведь не нравятся такие: крикливые, до жопы наглые и загребающие всё внимание.

— Тёма. Привет, — бросает ему Сашка сконфужено, невпопад. Будто отсутствие сменки так его ебёт, что не в падлу и на урок опоздать.

Бритую голову ноунэйм поворачивает, отвлекаясь от жертвы, дабы изучить нового персонажа, и как-то странно хмурится, поджимая губы. Что увидел?

Перед глазами Артёма же типичный распиздяй, тут и смотреть не на что. А он всё что-то пытается найти.

— Это чё ещё за хлыщ? — Только сухая злость отражается на раздражённой роже несчастного идиота с громким, низким голосом, создающего вокруг неоправданно много шума.

Можно было составить огромный список вещей, которые ненавидит Артём: он ненавидит сигаретный дым, он ненавидит бабье нытьё, ненавидит Илюхину очередь готовить и его же узкие джинсы, и так далее, и тому подобное. Но даже в сумме это ни за что не произведёт на него такого же эффекта, как производит надменный пренебрежительный тон совершенно левого хмыря. Артём не знает, почему настолько сильно (неожиданно ярко) возгорает от этого.

Подозрительно. Сверхестественно. И будь Артём чуть более сообразительным, тут же свалил бы.

— Это Артём, — давит Ульяна, представляет, будто он именно тот, кто способен этот конфликт уладить. И кладёт руку Альтееву на плечо. — Знаешь, Саш, просто пошли. Скажем потом Алексею Николаичу.

Звиняйте, а Артём тактильных контактов не любит, но на Ульяну обижаться не стоит. Наверное, она считает себя его подругой, потому что писала за него исследовательскую по биологии. Может ещё потому, что была элпэшкой Лизы. И пьяная сосала ему в прошлом году после экзаменов. Да пох, Тёмка сейчас не против. Этот жест только задерживает его здесь.

— И правда, расходимся. Здесь подозрительно сильно несёт мочой.

— Ты чё, охуел? — Встаёт почти вплотную этот поц, как во дворе принято. И смотрит так устрашающе сверху. Не-а, не прокатит. Слишком чистенький, слишком в новеньком. Во всём слишком, и ничего "по-простому".

Небольшая разница в росте ощущается и так, но Артём лыбится и придвигается ещё ближе. Отброс. Ещё и с явно низкой самооценкой.

Его тут же отталкивают. Осматривают. Обещание прикончить одними сузившимися зрачками.

Это дуэль, которую противник в сухую сливает:

— Да пошли вы. — Пацан плюёт в сторону, вызывая у Санька очередной праведный приступ, а затем просто разворачивается и сваливает в сторону лестницы, гремя тяжёлой подошвой и потирая переносицу.

— Что-то с чем-то, — добавляет Ульяна.

— Да-а-а, что-то с чем-то.

Знаете, хоть знакомство было так-себе, но вот уже которую неделю находил утешение Артём только в этих далеко не редких перепалках. Утешение. А описания получше и не придумал. Больше ни с чего его так не штырило, стафф – вышка. Уж Артём Сергеевич, слывя охуистительным провокатором, точно не сдерживался от едких комментариев, посещая своих дружков в одиннадцатом по поводу и без. «Ебать у тебя почерк бабский» — когда листал подобранную тетрадь бритого ублюдка, хотя тот и писал будто на иностранном языке, со всеми этими своими неровными угловатостями и закарючками; в итоге закончилось всё так и не начавшись — со звонком.

Потом Артём завёл дружескую беседу о том, не воняют ли у него ноги в такой обуви и есть ли вообще друзья. И «думаю, я вчера видел тебя за гаражами в моём районе. Не покупай больше у Дурака, так и откинуться недолго». Получил пизды, не страшно. Как-то потом спросил, как там называются его ебейшие боты. Тест тот прошёл, самодовольно ответив «грин-дер-сы». Тогда Артём назвал его жалким нациком, кинул зигу и со смехом пизданул, что не за это деды воевали. Будто вновь 13.

Снова почти получил по роже. Однако, не так сильно, чтобы вписать чуви в ряды патриотов.

В общем, конфликт назревал. Крепчал. Обещал проломить грудину. А хмурая рожа становилась ещё более хмурой, стоило небезызвестному Альтееву Артёму из 10А появиться на горизонте. Который смысл нахождения в этой ебучей школе обрёл, которому весело так не было со времён сгоревшего школьного автобуса. Но всё хорошее имеет свойство заканчиваться.

Дерьмовый денёк, думает Артём, когда после его же подножки тяжёлый кулак впечатывается под дых, заставляя согнуться пополам прямо в коридоре. Заставляя открыть рот в попытке поймать хоть немного воздуха. Да, рано или поздно терпение кончается тоже. Стоило это предсказать. Перед глазами мешают чёрные мушки. В ушах низкочастотное давит. И как же, сука, больно сжимается сердце... Но Артём не в первый раз заставляет себя отогнать это чувство. Если на нём циклиться, то ныть можно до вечера, а такой привилегии у него не имелось. Он решительно выпрямляется, запуская свой кулак в чужое лицо. И это приятно.

Вот так сразу, без предисловий решили выяснить посреди коридора, кто же всё-таки прав. Тёма чуть ли не задыхается от смеха и всей ситуации в общем, когда целится костяшками прямо в чужие тонкие губы. И у Альтеева было столько опыта, столько уже сошедших синяков и ссадин на теле, что в своей победе над пусть и здоровым старшеклассником не сомневается. Даже когда ощущает тупую боль в боку. Особенно тогда, когда её ощущает.

Ещё несколько ударов разбились о руки соперника, решившего поставить бесполезнейший блок. Недобоксёр хуев. Надменно так думает Артём. И вот уже идёт на столкновение с землёй. Навалившийся парень устроился в опасном положении, и Альтеев получает по носу так, что затылок тут же бьётся об пол. Нац, сука, очень сильный оказался.

Такой удар – не шутки. Он уже снимает все ограничения. И Артём победу себе победу любой ценой выгрызет. И, зацепив противника за затылок, прежде чем влепить по чужому носу с головы, Артём видит удивлённые светло-серые блёклые глаза и разбитые, как планировалось, губы.

И пизде-ец.

Откатившийся в сторону парень зажимает кровоточащий нос и обещает открутить Альтееву яйца, шипит, жмурится, но, видимо, плакать от боли пока не планирует. Да и вскочивший Артём был ещё бодрячком, слегка растерявшись в ориентации. В пространстве. От смены положения. И они почти сцепились, как дикие, вновь, но отвлёк Артёма ор над ухом и чьи-то руки, тянущие его назад.

— Ебать. Вы чё, больные? — Поднимает его на ноги Серёжка из Б класса. Вокруг наблюдается ещё парочка восьмиклассников с телефонам , но Артём не ручается за то, что половина не ушла жаловаться учителям. — Совсем, что ли? Психи. Погнали быстрее, пока никто из училок не пришёл.

Артём видит, как новенький отмахивается от чужой руки и сам встаёт, задирая нос к потолку. А из него сочится как из скважины. Прямо по ебалу и смело капает на светлую футболку. Артём чувствует себя чуть более удовлетворительно.

— Голову опусти, — учит Артём, а разъярённый взгляд непонимающе смотрит, а Серёга всё пытается его утянуть. — К груди подбородок прижми и водой холодной остудись. А то всё здесь засрёшь своей поганой кровью.