В последнее время всё стало очень сложно. Вообще всё. На работе, на учёбе, в отношениях — потому что его партнёр разучился говорить ртом.
— Поговори со мной, А-Чен? — просит Усянь, губы поджав.
Его парень больше не доверяет ему? Почему он молчит? Вэй Ин же всегда был рядом, пытался быть самым чутким партнёром в мире, так где же он оступился? И… он ли?
Цзян Чен махнул рукой, даже не повернувшись в его сторону. Он спрятал лицо в ладонях, навалился на стол, как будто в его жизни произошло нечто, разбившее её в пыль.
И молчал.
Усяню вдруг стало так тоскливо и жутко.
— А-Чен?..
Без его улыбки их съёмная квартира ощущалась кладбищем. Без его смеха от осиротевших комнат начинает тянуть холодом и одиночеством, словно от нижних этажей морга.
Вэй Ин тихонько подходит к своему возлюбленному, осторожно гладит по плечу и присаживается на колени рядом, пытаясь заглянуть в его лицо. Хотя бы убедиться, что тот не плачет.
— А-Чен?
— Не трогай меня…
Ему показалось, он ослышался.
— Прости?
— Просто не трогай меня.
— Нет, подожди… Что-то произошло? Может…
— СКАЗАЛ ЖЕ, ОТВАЛИ!
А-Чен, его А-Чен, вдруг сбросил с плеча руку любовника, вскочил, глянул на него так, как на врага не смотрят, и пулей вылетел из кухни. Натянул спешно кожанку, уронил на пол ключи и хлопнул входной дверью — похоже, даже не закрыв.
Усянь обескураженно замер, всё ещё стоя на коленях в пустой кухне. Что произошло? Что случилось? Из-за чего он так?.. Это Усянь где-то прокололся? Что-то в семье?.. Как он может помочь, если не знает, чем?
К горлу подступил ком, затряслись руки, потом плечи, а затем и всё тело. Куда он в таком состоянии? Усянь спешно подскочил к окну, выглянул на улицу, чтобы увидеть как его парень садится в автобус.
— Куда, ты ключи даже не взял!
Зря Вэй Ин схватил чужой телефон и ключи с подаренным им же брелоком. Зря пытался догнать автобус. Он тронулся с места, стоило только выскочить из подъезда — прямо в домашних штанах и растянутой футболке, даже не накинув ветровку. Вэй Ин знал Цзян Чена как облупленного, знал, куда он едет. Он вбежал на девятый этаж и наскоро оделся — сегодня ветрено, не хватало ещё заболеть ко всему прочему.
Но Ваньиня не было в их любимом кафе.
Его не было в универе, его не было в студенческом городке. Его нигде не было!
«Где ты?» — два слова, что стучали в голове Усяня. Он, кажется, оббежал весь город. Он побывал во всех их любимых местах, но не нашёл и следа.
Телефон Цзян Чена завибрировал в кармане.
«Скоро буду. Встречаемся у пристани, верно?»
Усянь нахмурился. Что ещё за контакт «Сичень» и как давно он внесён в телефонную книгу? И почему это Цзян Чен предпочёл в тяжёлый момент встретиться с ним, а не поговорить со своим партнёром?
На пристани. Он действительно, чёрт возьми, был на пристани.
Шаги Усяня замедлились, а потом он и вовсе встал как вкопанный. Цзян Чен сидел на лавочке, потягивая кофе и задумчиво глядя на воду, словно дожидался кого-то.
Стало быть, «Сиченя»?
Цзян Чен обернулся на вновь зазвучавший звук шагов и поперхнулся, растеряв всё спокойствие.
— Ждёшь кого-то? — кисло улыбнулся Усянь, не вынимая рук из карманов.
Цзян Чен пытался откашляться, а Усянь лишь молча стоял рядом. С глубоким вздохом положил на скамью его телефон и комплект ключей, развернулся и медленно побрёл прочь. Цзян Чен отставил кофе на подлокотник — стаканчик упал, разливая напиток — и вскинул руку в спину партнёру, словно пытаясь поймать ткань его бомбера:
— Усянь!..
Он не слышал. На лице Цзян Чена отразилась вся его внутренняя печаль, рука опустилась в бессилии. Вэй Ин брёл прочь — ненужный, оставленный и опустошённый.
Подошедший Сичень участливо склонился к юноше:
— Ваньинь? Всё хорошо?..
Тот обернулся в ещё большей растерянности:
— А? Чт… да…
Он обернулся к парковой тропе.
Усяня на ней уже не было.
Усянь уже шёл к остановке.
Он не верил, не хотел принимать то, что шептало ему ревнивое сознание. У А-Чена ведь просто какое-то дело, в котором Сичень ему помогает, верно? Исследовательская работа или типа того?
Он зажмурился, сжав зубы в попытке сдержать жгучие слёзы обиды — какая исследовательская работа начинается в парке у пристани?
За окном мелькали городские пейзажи, в голове — дурацкие мысли. Дебильные, просто идиотские, в которые верить не хотелось. Мысли, которые Вэй Ин старательно гнал всю дорогу. Мысли, которые вызывали в нём лишь тревожную тошноту.
Кажется, он поднялся на девяносто этажей выше, ввалился не в свою съёмную квартиру и жизнь он живёт не свою, а весь сегодняшний день — ужасный сон. Он стянул кроссовки, наступив на пятки, запер дверь и прошёл в спальню, где всё пахло ими — и рухнул на кровать прямо в уличной одежде. На подушках запах волос Цзян Чена, из шкафа тянет его парфюмом. Веки тяжелели сами собой. К вечеру он вернётся, и Вэй Ин с ним всё обсудит…
Только он не вернулся к вечеру.
Когда Усянь открыл глаза, часы показывали две минуты одиннадцатого. За окном уже зажглись неоновые вывески, открылись ночные клубы, ушли домой последние бариста, а Цзян Чена всё не было дома.
Вэй Ин сел на краю кровати. Конечно, они и раньше ссорились, не без этого, но Ваньинь никогда не уходил молча — если подумать, он вообще не уходил. Никогда раньше. Вэй Ин потёр лицо. Да что же происходит в его жизни, почему всё так плохо-то…
Ему просто захотелось забыться.
Звон ключей, вызов такси.
Он знает, куда ему идти.
***
Цзян Чен вернулся домой лишь часом позже, чем уехал Вэй Усянь.
Его кроссовок не было у выхода, но Ваньинь понадеялся, что они просто в ванной, подсыхают, протёртые от пыли.
Надеялся зря.
Он обошёл всю квартиру, хотя свет нигде и не горел. Звал его. Заглядывал в каждый угол. Переживал. И не зря — Усяня нигде не было. Ваньинь не мог просто принять это. Он шлёпнул папку на прикроватную тумбочку, нашёл в контактах смартфона нужный и нажал вызов. Встретило его противное пиликанье:
— Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети.
Ваньинь выругался вполголоса и набрал второй номер, который Вэй Ин держал на случай, если его все достанут, чтобы дозвониться могли лишь самые близкие — партнёр, его сестра и пара друзей.
— Аппарат абонента…
— Да чтоб тебя!
Третий вызов. Чей-то сонный голос — наконец-то не автоответчик!
— Алло?..
— Хуайсан, он с тобой?
— И тебе привет, Ваньинь… — судя по шороху, тот сел в кровати; может, даже потёр глаз чтобы согнать сон. — Кто?..
— Не выводи меня! — прорычал Цзян Чен, скалясь в трубку. — Усянь конечно, кого бы я ещё искал в двенадцатом часу ночи!
В динамике прозвучал отчаянный зевок.
— Думаешь, я бы спал, будь он здесь?..
Ваньинь фыркнул, но звонок сбросил. Хуайсан прав. Когда Вэй Ин рядом, сон как рукой снимает. Он из тех, с кем хочется проводить каждую секунду, наслаждаясь беззаботностью и лёгкостью на подьём, которыми он делится с окружающими.
Какого вообще дьявола его нет дома? Усянь не из тех, кто напридумывает себе бог знает чего и сам же на это обидится… Цзян Чен хорошо его изучил, он знал: его бойфренд скоро должен оказаться дома. Скоро ведь?..
Он ждал до утра. С рассветными лучами ни бодрая музыка, ни третья чашка кофе действия не возымели. Ваньинь уснул прямо за столом, держась за кружку как утопающий за спасательный круг. «Не выводи меня», требовала музыка — о, он уже пятый раз крутит эту песню, только вот строчки «не закатывай глаза и не люби меня» откликались уже гораздо меньше. Даже сквозь дрёму он мысленно спорил. Будет. Будет закатывать глаза от раздражения и будет любить своего взбалмошного партнёра.
Сон был лёгкий и беспокойный, из приоткрытой форточки тянуло прохладой, и он то и дело вздрагивал, просыпаясь. Мысли перебраться в кровать даже не было — одному не уснуть всё равно. Без Вэй Ина кровать была не теплее и не мягче обеденного стола.
Ему показалось, что ключи заскребли в замке. Этого хватило, чтобы Ваньинь сбросил остатки дрёмы, подорвался с места и ринулся ко входу, открыть дверь — едва не сорвав её с петель — и схватил своего парня за ворот:
— Тебя где носило?!
— Где получилось, там и носило. А тебе с каких пор интересно?
От Усяня пахнет перегаром и спиртом, его ещё немного покачивает. Цзян Чен почувствовал, как от всего этого, от его слов особенно, в нём арахисовым маслом закипает злость. Он обеими руками взял Усяня за воротник худи и хорошенько встряхнул:
— В смысле с «каких пор», я твой партнёр вообще-то!
— Так а я твой, и что теперь? — едко заметил Усянь, мягко накрывая чужие ладони своими, заставляя отпустить. — Отпускай, хватит… Обсудим?
Ваньинь нахмурился.
— Обсудим что?
— Вчерашнее, — просто ответил Усянь.
— Я не понимаю.
— И я не понимаю. У тебя есть я — нет, ты предпочитаешь проводить время с Сиченем. Может, я прикол какой-то? Я вам не мешаю?
Цзян Чен ощутил, как в груди что-то больно дёрнуло.
— В смыс… причём тут Сичень?
— А при том! — сильно нетрезвый Усянь приготовился загибать пальцы:
— Мне ничего не рассказываешь, — загибает палец, — две недели уже ничего не рассказываешь, заметь! Сам ходишь с таким лицом, как будто всё, что тебе дорого, на войне потерял, — ещё один, — а потом сбегаешь на свиданку с Сиченем. Что я должен подумать?
Для Цзян Чена всё сказанное объяснялось так легко и просто, что от мысли «Усянь не догадался» вскипела кровь.
— Должен был подумать что я не хочу тебя напрягать! Я пока не могу тебе доверить всё что происходит, потому чт…
— Чего-ЧЕ-ГО? — Усянь нахмурился и натужно моргнул. — Не можешь доверить? Это почему же? Я дал тебе повод сомневаться в себе? А-Чен, дал? Хоть один?
Этими вопросами он лишь разозлил и так нервного от недосыпа Ваньиня.
— Что за вопросы один дебильнее другого!
— Что за отмазки одна дебильнее другой! Я думал, мы встречаемся, А-Чен! Одну постель делим!
Пока Усянь жестикулировал, Цзян Чен попытался поймать его за запястье, но только сам получил по руке. Шокированный, он встретился со взглядом Вэй Ина — наполненным горечью и сожалением. Долгим взглядом в его глаза тот словно перелил свою боль Цзян Чену прямо в душу, и развернулся, чтобы уйти. У сердца снова дёрнуло.
На этот раз он его не упустит!
— Усянь!
Кружка от такого удара рухнула на пол, дном вверх, лишь чудом не разбившись. Ваньинь замер, а когда зрение сфокусировалось на пустой кухне, протёр глаза и взглянул на микроволновую печь. Почти полдень. Он всё ещё спал на кухонном столе. Вэй Ина не было на пороге. Ваньинь сжал виски ладонями. Только сон… эта ссора — всего лишь сон…
Сердце бешено колотилось от такого сна.
Произойди такой разговор в реальности, он почти стопроцентно означал бы конец отношений. Сложно натянуть довольно долгие отношения, живя в одной квартире, но эти двое умудрились. И судя по всему, по самой тупой и бессмысленной причине: почему-то они оба решили, что справятся со своими трудностями самостоятельно, не посвящая в детали партнёра.
Цзян Чен тоже злился на Усяня: в его жизни очевидно что-то происходит, а он молчит как рыба об лёд и не делится, только улыбаясь и паясничая больше обычного, смеясь чуть громче чем прежде. Неужели их доверие к друг другу настолько подорвано?..
Он не хотел в это верить.
К вечеру Усянь будет дома. К вечеру они всё обсудят…
Или нет?
Вторую ночь Вэй Ин не приходил домой. Цзян Чен понимал: Усянь в одном из баров, вероятность почти стопроцентная, только проверить это было сложно — машина его в ремонте. Зато на ходу была у его знакомого.
— Сичень, доброй ночи. Не спишь?
— Нет, Ваньинь. Что-то случилось?
Белый Ниссан стоял под окном через шестнадцать минут. Сичень не задавал вопросов, Ваньинь не объяснил, что происходит. Его совсем не интересовало, почему старший сын семьи Лань вдруг сорвался к нему среди ночи. Ему нужно было найти своего бестолкового парня, пока не стало слишком поздно.
Боже, да сколько же в этом городе баров… Крупные, поменьше, именитые, не очень — ни в одном знакомой взъерошенной макушки не было. Ваньинь почти взвыл, когда в очередной питейной её тоже не оказалось. Сичень положил руку на его плечо:
— Это не последний бар в городе. Хочешь…
— Хочу. Хочу выпить. Я заебался…
Сдавленный голос Ваньиня дал понять, что вопросы излишни. Пока Сичень делал заказ, Цзян Чен занял место в угловом диване. Разбитый бесконечным стрессом, он упёрся локтями в стол, подпирая лоб руками. Стакан коньяка он опрокинул в себя одним махом, передёрнув плечами от крепости и холода льда, стукнувшегося о верхнюю губу. Сичень подлил ещё. Он не знал, что говорят в таких случаях.
— Переживаешь?
Цзян Чен кивнул. Отхлебнул уже спокойнее.
— В последнее время моя жизнь — такой стресс. Я так заебался держать это всё под контролем…
Спустя некоторое время Цзян Чен уже сам заказывал алкоголь. На удивление хорошо пьяный мозг отключался от всех тревог. Он действительно забегался, он по-настоящему изнемог. Он не заметил, что Сичень сидит к нему чуть ближе, чем обычно. Он просто хотел ненадолго забыться…
— Ты когда-нибудь… — Ваньинь горько усмехнулся, — когда-нибудь влюблялся в идиота? Ну, чтобы он вообще не втыкал, что ты делаешь и зачем — и ПОЧЕМУ, самое главное?
Сичень ласково улыбнулся. Ваньинь стал таким уязвимым, когда напился…
— Было дело.
— Нет, я имею в виду, он не дурак, но иногда тормозит так, что держи крышу, а то улетит.
Сичень кивнул, медленно наклоняясь к собеседнику. Он уже и сам был крепко нетрезв. Цзян Чен наконец повернулся к нему лицом.
— И ты пытаешься его уберечь, а он как будто нарочно, блять, выводит тебя…
Спирт уже одурманил обоих. Цзян Чен говорил то, что в обычное время ни за что бы не произнёс, а внутри ныло всё так, что хотелось не то что-нибудь побить, чтобы осколки стекла и фарфора хрустели под ногами, не то орать во весь голос, не то губы закусить до крови, обнять себя за плечи, сжаться в комочек и молчать. Молчать так громко, чтобы кто-нибудь услышал… Некто конкретный бы точно уловил это…
Сичень сдерживался как мог. Рядом с ним сидел обычно такой далёкий Цзян Чен, непостижимо закрытый, недосягаемо желанный… Такой разбитый, ослабевший от долгого стресса и такой запутавшийся…
То ли свет, то ли действительно слезинка, но что-то блеснуло в его глазах. Сичень потянулся к нему, хотя честь и тащила изо всех сил в другую сторону. Ваньинь не реагировал, и старший сын семьи Лань воспринял это как согласие, положив ладонь на шею Цзян Чена.
Как вдруг тот скривился, словно при виде гнилого апельсина, и упёрся ладонью в его грудь.
— Не тронь, с-сука… — твёрдо прошипел Ваньинь, отталкивая Сиченя. — Я занят.
То, как он зажмурился, то, как он отчаянно помотал головой, сказало Сиченю многое. Он понимающе кивнул и придержал однокурсника, помогая подняться:
— Идём, я довезу тебя домой.
***
Усянь уже не считал бутылки. Усянь не задумывался, зачем Хуайсану столько алкоголя. Он просто… пытался веселиться, хотя внутри сходил с ума. Уже даже не слушал ни музыку, ни что там ему рассказывал Хуайсан.
— Вэй-сюн, ещё?
Усянь с мастерской имитацией весёлого смеха протянул ему свой стакан. Полилось вино. Горло оно уже не жгло, лилось как вода, и сколько времени это происходило сказать никто тоже не мог.
— Слушай, уже можно было трижды в бутылочку сыграть, — смешливо отметил Хуайсан.
— Правду говоришь, хахах… Слушай, Хуайсан, а где туалет?
— По коридору и направо! Вэй-сюн, кто-то перепил! — хозяин квартиры насмешливо прикрыл улыбку ладонью, словно веером.
— Пф-фх, это ещё кто переп… — Усянь, чудом удержавшись на ногах, восстановил равновесие и театрально обернулся на пятках:
— Кто ещё перепил! Я стёкл как трезвышко!
В квартире знакомый исполнитель что-то пел про то, как клялся «так бухать, сука, страшно не буду» и «обещал не давать обещаний».
Музыка будила странные воспоминания.
«Усянь, не смей пить без меня! Наделаешь глупостей, а меня не будет, чтобы помочь тебе!»
«А-Чен, да ладно тебе! Не так много я и пью!»
«Много, баобэй, много. Не вздумай впредь столько пить без меня, обещай!»
Вспомнилось, как он рассмеялся тогда. Легко, беззаботно:
«Обещаю, не будешь меня обижать — не буду пить!»
«АХ ТЫ! Когда это я тебя обижал!..»
Вернувшись, Усянь рухнул спиной поперёк кровати, закрыв глаза и вытянув руки над головой. Музыка теперь что-то пела про попытки помешать демонам одолеть поющего, «держись, я с тобой» и «вместе навсегда».
Чей-то вес постепенно вдавил в кровать, чьи-то ладони легли на плечи, ласково так поглаживая, к талии по груди и бокам спускаясь… На лице появилась улыбка, память учтиво нарисовала образ возлюбленного под закрытыми веками.
— А-Чен, ты? — со слепой от выпитого алкоголя улыбкой спросил Усянь.
Хуайсан виновато улыбнулся в ответ:
— Нет…
— Ну и не лезь ко мне тогда.
Хуайсан опечаленно убирается восвояси, а Усянь поднимается слишком уверенно для того, кто впитал столько алкоголя, и безошибочно набирает номер такси.
Не зря новая музыкальная дорожка мурчит:
«если меня спросят, что такое красота,
я покажу твои глаза».
***
Ковыряясь ключами в замочной скважине, он старался сделать это как можно тише. Закрыл дверь так беззвучно, как сумел. Присел, чтобы кроссовки неслышно стянуть, а когда поднял голову, увидел на полу свет из кухни.
«Почему он не спит так поздно?..»
Усянь замер в дверном проёме. Ваньинь сидел в компании стакана и бутылки коньяка, подперев скулу кулаком. Подняв взгляд на любовника, он неясно хмыкнул.
— Явился, значит.
Вэй Ин не знал, что сказать. А надо ли что-то говорить?
— Ну и со сколькими ты потрахался? — горько ухмыляясь, спросил Цзян Чен.
Усянь помотал головой отрицательно, вернул ему эту болезненную усмешку:
— А ты? Скольких перецеловал?
Цзян Чен отпустил болезненный смешок.
— Веришь? Никого.
Он взял паузу, прежде чем продолжить:
— Тебя же не было. Других не хочу.
Глаза Усяня резко наполнились солью.
— Иди сюда.
Ему стоило лишь позвать — Ваньинь в секунду оказался рядом, к себе прижав изо всех сил, да так, что спина хрустнула. Усянь обнял его так крепко, как мог. Он ощутил, как надетое на голое тело худи мокнет от слёз возлюбленного, и отстранился, чтобы взять его лицо в ладони и покрыть поцелуями, ловя губами жгучие капли горести.
— Ты где-то развлекался, а я рыдал как тварь и искал тебя по всему городу, — пожаловался Цзян Чен, пряча ладони Вэй Ина в своих. — Куда ты вообще пропал?
— Прости, — целует в кончик носа, — прости меня, — в уголок губ, — я здесь, я здесь…
Пара широких шагов, и хребет Усяня встречается с дверной коробкой. Цзян Чен сжимает его талию, притягивая к себе, и целует так, словно Вэй Ин вот-вот исчезнет. На вкус он как вино, много литров вина, и что-то слегка сырное, почти не ощутимое. Какая разница, где он был, сейчас он дома, сейчас он в руках Цзян Чена, за шею обнимает его, льнёт и прижимается так доверчиво, так… нуждаясь. Он пахнет домом, пахнет счастьем, на нём нет чужого парфюма — Ваньинь ему верит.
Цзян Чен отстраняется лишь когда от нехватки воздуха уже больно в груди становится, лбами с любовником соприкасаясь.
— Я искал тебя… Я звонил, ты не брал трубку… Я так нанервничался…
Усянь голову приподнимает, по-сибирски целуя.
— Я вижу… Больше не скрывай от меня ничего. Видишь, что получается?
— Я просто!.. — Цзян Чен отстраняется, в отчаянии брови сдвигая. — Я доверяю тебе, просто не хотел грузить своими проблемами, вот и всё.
Усянь вновь положил ладони на его щёки, большими пальцами поглаживая и улыбаясь:
— Глупый, мы же вместе, значит и проблемы должны вместе решать.
— Ты тоже свои замалчиваешь.
— Я тоже глупый, — с готовностью кивает Вэй Ин. — Будем делиться?
Цзян Чен целует его в шею, всем телом к возлюбленному прижавшись и носом во впадинку у плеча утыкаясь:
— Конечно будем.
У Вэй Ина голова кругом. Алкоголь, такая встреча, этот приступ нежности — всего этого слишком много. Настолько, что у него начинают подкашиваться коленки. Цзян Чен, это чувствуя, на руки подхватывает:
— Идём, нужно смыть с себя этот ужасный день.
Усянь позволяет раздеть себя, спиной встречает прохладу плитки и блаженно закрывает глаза под тёплым душем, стоит только знакомым мозолистым ладоням нанести гель на плечи и шею. Обнимает, держась за не менее пьяного любовника, и распускает его волосы, под горячеватой водой промывая.
— Подашь шампунь?
— Стой спокойно и за меня держись, я крепче на ногах стою.
Усянь, смеясь негромко, повинуется, голову на плече устраивая в знак доверия и руки на спину перемещая. Цзян Чен горячий, жарче, чем вода. Приятно…
— А-Чен…
— М?
— Я телефон потерял, — поделился Вэй Ин. — Где-то в баре наверное оставил…
— Ну и забей на этот свой Сяоми, — пробурчал ему в плечо Ваньинь. — Нормальный телефон возьмём.
— Это яблоко что ли? Нет, мне одного обрезанного рукава в доме хватает, спасибо.
Цзян Чен рассмеялся — просто, звучно, искренне, как Усянь всегда любил:
— Я просто ненавижу твои шутки.
Вэй Ин прижал к себе крепче, целуя долго-долго, и с одышкой на выдохе ответил:
— Но ты смеёшься с них.