А внутри цунами из каких-то непонятных чувств, которые надо отогнать, но почему-то не хочется. И дождь внезапно теплый-теплый, и под ногами поле из сотен ромашек, и на ней самой не пальто, а платье — белое, воздушное.

Почти невесомое как она сама и все эти хлипкие ее терзания.

Под сапогами бетон крошится. Джувия чувствует как куда-то за шиворот мокрые холодные капли. Она тоже холодная, бледная, как лед, и почти что равнодушная. Но Грей стоит перед ней весь светящийся, эффектный.

Джувия с запозданием думает, что даже океаны умеют быть покладистыми.

Ровно за секунду до того, как ее отшвыривает назад.

Где-то за спиной приближается земля (бьет в спину, ломает позвоночник, выбивает хребет). И внутри уже ничего не бушует, только пустота напополам с обреченностью и все-таки смертью.

Грей ловит ее зачем-то, почему-то и как-то, на удивление, быстро. (Джувия кричит, кричит, кричит).

На деле же лишь смотрит потерянно и думает, какой же он дурак. Вода — превосходный аналог крови — заливает легкие, куда-то под ребра или выше.

У Джувии впервые распускается солнце.