Дальше все было как в тумане. С трудом помню, как вытряхивал мальчишку из штанов, как бросил его лицом вниз, как втрахивал в шелковые подушки. Помню лишь его нетерпеливые стоны и собственный рык. Мне было мало, хотелось еще и еще. Больше, сильнее. В какой же момент я потерял сознание?

Приходил в себя я долго. Голова уже включилась, но тело еще не слушалось. Громкая ругань в комнате заставила меня поморщиться и разлепить глаза. Я голый лежал на подушках, а напротив двери длиннобородый старик в традиционном полосатом халате ругал моего танцовщика, время от времени отвешивая ему подзатыльники.

Подтянув к себе джинсы, что валялись неподалеку, я резво нацепил их на себя. Что бы тут не происходило — без штанов это выяснять не хочется. Заметив мое шевеление старик оглядел меня и усмехнулся.

— О, очнулся уже. Быстро ты, я думал до ночи проваляешься. Чего застыл, Джамаль? — обернулся старик парню. — Плов неси, овощи, зелень, сладости. Шевелись!

Джамаль выскочил из комнаты, получив в напутствие еще один подзатыльник, а я сел, тщетно пытаясь прогнать пелену с глаз и справиться с головокружением. И, с трудом сконцентрировав взгляд на грозном старике, попытался хоть как-то выправить ситуацию.

— Ас-салам алейкум, ака. Зачем мальчика ругаешь?

Я попытался встать, но не вышло. Меня повело в сторону, и я снова упал на подушки. Старик рассмеялся.

— Везучий ты, айлэ. Еще чуть-чуть и Джамаль бы тебя досуха выпил.

— Что значит «досуха выпил»?

— То и значит. До смерти.

Пока мозг пытался переварить эту информацию, я задал другой вопрос.

— А вы, ака, кем будете?

— А я, айлэ, хозяин здесь. Можешь называть меня Гасан.

Дверь распахнулась, и в комнату вошел Джамаль. Он принес и поставил на стол огромный деревянный поднос. Прямо на нем без тарелки была насыпана высокая горка золотистого плова. Вокруг лежали резаные кусочки помидор, огурцов и сладкого перца, обильно присыпанные зеленью. Ложек-вилок не было. Джамаль из воздуха достал глубокую миску с водой и чистое полотенце. Почувствовав запах еды, мой живот жалобно заурчал.

— Ты ешь, айлэ, ешь! Не то помрешь тут. Вот же ж шайтанов выкормыш! — выругался Гасан на Джамаля. — Столько лет игнорировал вторую сущность, а сегодня решился. И нет, чтоб у старших спросить. Сам все сделать захотел!

— О чем вы, Гасан-ака? — я сполоснул руки и вытер их предложенным полотенцем.

— Джамаль — инкуб. Правда, только наполовину. Это и спасло тебя, айлэ.

— А на вторую половину кто?

— Ифрит.

Я аж поперхнулся. Джамаль втянул голову в плечи. Но уже через секунду лукаво мне улыбнулся.

— Не смей! — прошипел Гасан и Джамаль снова огреб подзатыльник.

Плов я ел руками, как и принято на востоке. А пока ел, пытался понять во что я вляпался. Больше всего напрягало то, что Гасан называл меня «айлэ». Айлэ — это шаман. Повелитель духов. Я их много повидал на раскопках. Местные считают, что археологи своей работой тревожат покой мертвых. Что, в общем-то, недалеко от истины. Ведь самые ценные артефакты находят как раз в гробницах. Хоть Долину Фараонов в Египте вспомнить, хоть сарматский курган в Астрахани. Именно захоронения дают миру представление о жизни людей прежних эпох.

Но если сами археологи относятся к останкам лишь как к объекту исследования и исторической ценности, то простые люди, особенно верующие, испытывают суеверный страх. Так что каждый раз, когда мы раскапывали какой-нибудь курган, первым к нему подходил именно шаман-айлэ. Он обходил курган кругом, что-то сыпал, чем-то брызгал и непрерывно завывал. Такое представление могло длиться от пятнадцати минут до нескольких часов. И, только когда шаман объявлял что можно, местные брались за лопаты. Я всегда относился к этому скептически. А сейчас…

— Кушай, Руслан-айлэ, кушай. Май* бери. У меня особенный плов. Такого ты нигде не попробуешь!

— Рахмет, Гасан-ака. Откуда вы имя мое знаете. Ведь я не называл его?

— И не надо. Имя твое я вижу. Я много что вижу, Руслан-айлэ.

Я посмотрел на Гасана. Встретившись со мной взглядом, он широко растянул рот в улыбке. Пиздец! Вместо человеческих зубов пасть Гасана оказалась заполнена сотней мелких острых игл, как у акулы.

— Что это за место, Гасан-ака? — внезапно просевшим голосом спросил я.

— Чайхана. Моя чайхана.

Исчерпывающе.

— А меня почему «айлэ» называете?

— Ты и есть айлэ. Иначе мою чайхану даже бы не увидел. И уж точно не смог бы войти в нее. Джамаль, шай неси!

Парнишка взмахом руки убрал с низкого стола блюдо с пловом. Еще пасс — и появилась тарелка со сладостями: изюм, курага и орехи. Вскочив на ноги, он плавно скользнул за дверь, чтобы сразу же вернуться с чайником и стаканами.

Джамаль разливал чай, стоя на коленях. И я невольно им снова залюбовался. Красивый, мерзавец. Личико кукольное, бровки в разлет. Глазищи черные огнем горят. М-да, это не метафора. В глазах действительно огонь пляшет. Должно быть сущность ифрита себя выдает.

— Нравится? — спросил Гасан. — Вижу, не сердишься на мальчика за то, что он едва тебя не убил?

— Не сержусь. Не самая плохая смерть, — хмыкнул я.

Гасан расхохотался.

— Ну, коли не сердишься, привези Джамалю подарок.

— Какой?

— Камень привези. Который в могиле шамана найдешь.

— Что за камень, Гасан-ака? И откуда знаете, что я его найду?

— Я много что знаю. А камень простой, на перепелиное яйцо похож. Только сверху отверстие для шнурка. Допивай чай, Руслан-айлэ, пора тебе.

Последние несколько глотков я допил залпом — так сильно хотелось мне покинуть это место. Но демонстрировать спешку нельзя. Хозяин обидеться может на нетерпеливого гостя. Восток вообще не любит грубости, особенно по отношению к старшим по возрасту. Будь ты хоть сыном олигарха, но на старого дворника не смей повысить голос. Хотя… Капиталистические ценности и сюда уже проникать начали. В больших городах разное бывает, но в таком захолустье, как Хараб, ещё сильны старые традиции.

— Рахмет, Гасан-ака. Щедрый стол — добрый хозяин! — поклонился я и «умыл» ладонями лицо.

— Иди, Джамаль проводит.

Я поднялся из-за стола. Подобрал и надел рубашку, нашел носки и обувь. Ещё раз поклонился Гасану и уже шагнул к двери, когда старик меня окликнул.

— Постой, айлэ. Изюм с собой возьми. У меня хороший изюм. Всем нравится: и людям, и духам.

Вернувшись к столу я взял горсть. Только положить изюм мне было некуда. Подумав секунду я насыпал его в карман.

— Еще бери.

Вторая горсть перекочевала туда же, а когда я поднял голову Гасана в комнате уже не было.

— Идем, айлэ, я покажу тебе выход, — звонкий голос Джамаля пустил табун мурашек по спине. — Идем, идем, вечер уже давно.

Джамаль взял меня за руку и потянул за собой. В этот раз дверь не стала играть с нами шуток и послушно выпустила в коридор. Несколько поворотов и мы вышли под полосатый навес. За столиками по-прежнему сидел народ. Только теперь компания бугаёв играла в нарды, старуха всё так же курила кальян, а девица жеманно хихикала с каким-то юнцом.

— Джамаль, а кто эти люди?

— Это не люди, айлэ. Это духи.

— Джамаль, скажи, тебе тот камень правда нужен?

Парень остановился, обернулся и внимательно взглянул мне в глаза.

— Если ты подаришь мне его, я буду счастлив. Только ты, айлэ, не только мне подарок привези, но и Гасану. Он сам тебе не скажет, но отношение поменяет. А с ним ссориться не надо.

— А что ему подарить?

— Сам поймешь. Как увидишь вещь и решишь, что она для Гасана, так и дари. На то ты и айлэ. Всё, иди. Ты и так слишком долго здесь задержался. Еще немного — и ты рискуешь остаться здесь насовсем.

Джамаль кивнул в сторону выхода. Вот только это была не базарная площадь, а оживлённый перекрёсток где-то в центре. На улице уже зажглись фонари наружного освещения, спешили по своим делам прохожие, а по проезжей части неслись автомобили. И никто не обращал внимания на старый потёртый навес. Последний раз оглядев зал, я вышел. Ощущение было странное — будто сквозь воду прошел. Оказавшись на той стороне я обернулся. Джамаль всё ещё стоял в дверях. Он соблазнительно мне улыбнулся и растаял вместе с чайханой.