День начался рано. В шесть утра все уже были на ногах. Серый увел своих осваивать специальность оператора штыковой лопаты. Инструктаж простой: бери больше, кидай дальше, пока летит — отдыхай.

Сегодня все студенты были одеты по-форме. И сразу стало видно, кто слушал «Мастера Йоду», а кто яйца чесал. Четверо парней и две девчонки красовались в новой удобной одежде и ботинках. Для всех остальных мстя Сергея была страшна. Где он только выкопал это уёбище советского военторга?

Старая ношенная форма солдат советской армии и кирзачи. Парням ещё повезло. Им одежда по размеру подошла. А вот девушки стали похожи на жертву секонд хенда. Ну да ладно, это ненадолго. К вечеру на бомжей все похожи будут.

Пока Сергей и Ко расчищали нам плацдарм, Камаль-боши собрал летучку. Там я и увидел человека, которого прислал Касим. «Орыс» оказался моим ровесником — лет тридцать-тридцать пять. Худой, длинный как жердь, в хорошем льняном костюме. Причёсочка, маникюрчик — метросексуал, бля! А взгляд скользкий, презрительный. Такую рожу сразу набить хочется. Короче — мерзкий тип.

— Камаль Алиевич, — начал он. — Ваши люди должны были расчистить участок ещё несколько дней назад. Почему мы сейчас ждем?

— Валэрый Стэпановищ, защем плохо говорищ! — воскликнул Камаль, а я чуть не заржал.

Вот где актёр. Станиславский стоя аплодирует! Ведь прекрасно по-русски говорит. Высшее образование у человека, докторскую в Москве защитил. А как речь на скользкую тему заходит — так сразу «чурка»: мой твой нэ понымай!

— Москва студэнт давать защем? Кюрган копать, шаман находить! Жюрналист звать, новости камэра снымать. Ай, молодца!

— Ну хорошо, — купился на льстивый тон Валерик. — Когда захоронение вскрывать будем?

— Сэводня бюдем. Там только вход расчистить. Пилита сдвинем и все! Ходы, смотри, камера записывай.

— Записывать пока не надо. Сначала посмотрим, что там.

Летучка закончилась через час. Решили, что первыми в могильник спустимся втроем: Камаль, Валерик и я. После первичного осмотра — читай: деления на ваше и наше — начнётся извлечение.

Да, энтузиазм победил профессионализм. Через шесть часов, с помощью лопат и какой-то матери, вход был расчищен. Пара крепких студентов навалилась на вбитые в щели ломы, и здоровая каменная плита упала на землю. Вот он момент истины. Дальше — только жадность.

Камаль наотрез отказался идти первым. Из его уст это звучало как:

— Историщеский момент, да! Валэрий Степановищ, ви должны первым открить эту сираницу!

«Сираницу» Валерик и открыл. А куда ему было деваться? Ни я, ни Камаль внутрь не спешили.

Мощные прожектора били прямо в проход. Плюс у каждого на лбу был закреплен шахтёрский фонарик. На лице респираторы: куда же без них? Обязательные двойные перчатки: снизу хирургические, поверх рабочие. В таком виде мы и вошли в могильник.

Прямоугольное помещение два на три метра. В середине каменный саркофаг. Нам троим развернуться негде. По бокам от входа, с внутренней стороны две статуи Тенгри и Эрклиг, символизирующие небо и подземье, рай и ад. Своеобразное напоминание том, что айлэ открыты оба мира: мир живых и мир мёртвых. Эти точно уйдут в музей — ценность только историческая.

По бокам саркофага выставлена утварь. Здесь есть на что посмотреть. Пара высоких бронзовых кувшинов — в такие насыпают зерно. Десяток серебряных кувшинчиков для масла, благовоний и сушеных трав. На отдельной подставке — профессиональная атрибутика айлэ: чаша истины, медная ступка, серебряное зеркальце и кнут из кожи варана.

Так, а вот это уже интересно! На полу, у изголовья саркофага, лежали три головных обруча. Не слишком большие, но и не маленькие. Шириной сантиметра три каждый и целиком из золота. Камней нет, только резьба, похожая на арабскую вязь. Может она и есть — но сейчас под слоем пыли прочесть что-то невозможно. Судя по тому как при их виде спал с лица Камаль, моё предположение верно. Это «браслеты» привязки дэвов. Одних из самых сильных духов подземного царства. А вот Валерик им обрадовался и сразу записал в «свои». Вот и пусть забирает! Нахуй, нахуй! Меня от одного их вида знобить начинает.

Мы осторожно сняли крышку саркофага. По центру — мумия. Навскидку: восемьсот-тысяча лет. Подробнее — только анализ. А вокруг золотые монеты. Много. Руками я не полез — только на глаз. На мумии кольца, браслеты — всё золото. Музею точно не достанется. На груди серебряное ожерелье с подвесками. Вот это бы отстоять! Хочу такое, но мне не светит. Дальше всё по-мелочи. Заканчивали уже в темноте.

Валерик и ЧОП сразу принялись выносить «свое». Завтра начнётся официальное вскрытие. Журналисты уже приглашены. Парни будут с умным видом мести кисточками камень, а девушки-студентки в брендовых футболках демонстрировать бронзовые статуэтки и серебряный кувшинчик. Единственный, оставленный Валериком для музея. А я спать.

Сил едва хватило на короткий душ. До кровати я добирался на автомате. Вот только поспать не вышло. Едва я закрывал глаза как меня начинали преследовать шорохи. Сколько я не убеждал себя, что это змеи в песке ползают — не помогало. Промучившись часа два я вышел из палатки покурить. На улице было холодно. В пустыне ночью всегда холодно, но сегодня особенно. Градусник у входа показывал +15. Звездное небо чистое, ясное. Кажется, протяни руку и до звезды дотянешься. Лагерь не спал. Возле палаток горели костры. Закурив сигарету, я решил прогуляться. Ноги сами понесли меня. Захотелось подойти к костру, выпить пиалу крепкого чая, послушать местные легенды. Так я шёл на свет, не заботясь о направлении.

— Чего по лагерю бродишь, Руслан? — остановил меня пьяный голос.

— Камаль, а ты чего не спишь?

— Не спится мне. Духи не дают. Выпустили мы дэвов. Теперь они жертву ищут.

— Какую жертву, Камаль?

— Человеческую. Не успокоятся они теперь. Ходить за нами будут, пока к себе не заберут.

— Камаль, ты пьян.

— Да, и что? А знаешь, пошли ко мне, арак выпьем. У меня есть ещё.

— А пошли, — согласился я.

Выпили мы не очень много. Бутылку не допили. Больше говорили, скорее душу изливали. Мне Камаль про отца рассказывал. Он у него айлэ был. Однажды сил своих не рассчитал и духи утащили его на ту сторону. Внешне это на стремительную болезнь походило. Неделя и сгорел крепкий старик. Только Камаль был уверен — не болезнь это была. Духи забрали.

Мы сидели в палатке, а снаружи ветер поднялся. На матерчатых стенах появились тени. Будь мы в лесу, я бы сказал ветки качаются. Но мы в пустыне. Тут нет деревьев. А тени будто руки тянут. Тянут, тянут, всю палатку обнять пытаются.

— Вот и за нами пришли, — пьяно проворчал Камаль.

А по спине холод. Голодом веет нечеловеческим. ГОЛОД. Есть охота. Закуски не осталось. Засунув руки в карман я обнаружил горсть изюма. Откуда? Невольно вспомнилась чайхана Гасана:

«…У меня особенный изюм, его все любят и люди, и духи»

Все же водка меня пробрала. Иначе не могу объяснить зачем я вышел из палатки и швырнул изюм в темноту.

— Жрите! — крикнул я. — Жрите и убирайтесь!

Ветер стих. Сигарета выпала из пальцев. Спать хочется. Не дойду я к себе. Тут, у Камаля лягу…