Этот мир был несправедливым.

Вэнь Юань — живое наследие последних Вэнь и следователь учений бродячих старейшин Илин, на своей фигуре ощутил весь вес несправедливости всего мира.

Это было отвращающим испытанием: зверства Цзинь, падение нового дома в курганах, и сокрытие в сумрачном тумане на протяжение всей дальнейшем жизни в семье.

При этом сама жизнь шла своим чередом в относительной безопасности и постоянном движении. Его Бабушка покинула свет во все в его восьмой год, и он полностью остался на попечении и воспитании своих дяди и тети Нин и Цин, на которых лежала ответственность вести за собой людей. Которые несли долг выбирать путь, которому последуют потомки ордена Солнца.

Долг, ответственность, которую в свою очередь будет нести и он, стоит тетушке признать, что он готов. Готов защищать и оберегать клан от ожидающих спустя столько лет животных в обличие заклинателей, желающих растерзать остатки клана Вэнь. Которые сразу же разорвут на части в жадной погоне обладать остатками того, чем они были и есть — последние из Вэнь и люди старейшин Илин.

Вэнь Юань в принципе был ярким свидетелем всей несправедливости мира заклинателей и одним из ее творений. Ведь из-за несправедливости ему пришлось рано вырасти. Из-за неправедливости он нес слишком тяжких груз воспоминаний и ответственности. И из-за столь громоздкой несправедливости, которая рухнула на хрупкие плечи ребенка, светлое дитя научилось ненавидеть.

Ненавидеть хладнокровно, точно и практично. И так при этом тяжело.

С ненавистью в сердце он отрабатывал до совершенства стиль Вэнь, и под наставлением дяди Нина доводит движение клинка до идеала, скрывая за новыми поворотами и подсечками фамильное искусство.

Несправедливость для Вэнь Юаня кралась в ушедших в безмолвное заточение душ благодетелей, которые озаряли и поддерживали «живой туман», покрывающий кочующее поселение Вэнь. Души, которые когда-то давно грели его в своих объятьях, вынуждены замереть в виде маленьких комков света и освещать их путь в самые первые ночи после «осознания» малыша Юаня и уничтожения Луанцзан. Несправедливость крылась во лжи наследия благодетлей, и ядовитых истории среди внешних людей. Среди тех, кто знал и имел возможность застать их, не было доброго упоминания или правдивого сказания. И возможность узнать о них самих больше только через обмолвки его воспитателей: дяди Нина и тети Вэнь Цин.

«Они любили сражаться грязно, когда это было необходимо. И очень причудливо. » — в моменты теплой сентиментальности отмечал Вэнь Нин. — «Может в чужих глазах это и было недостойно, но это помогало им выжить. И может выжить нам.»

Шань Ли и Вэй Ин. Горное сливовое дерево и Призрачное дитя. Их благодетели и покровители. Люди, которые остались в детских воспоминаниях цветами черного и серого, чувством теплого и безопасного. Благодетели, которых Юань помнит вместе с гладкой шерстью собак и колыбельной от флейты дизи.

«Я помню день, когда думала, что с нас хватит. Мы сдадимся с а-Нином и их оставят в покое. До сих пор помню разгон, которое они устроили. Это был один из тех случаев, когда Вэй Усянь молча кивал, а Ли Шань в пух и прах раскидывалась бранными словами… Как в итоге оказалось наша сдача этим «благочестивым» заклинателям ничего не изменила, они все равно пошли войной»

Вэнь Юань не помнит сам четко своих благодетелей, но он вспоминает через рассказы столь частые объятия и эхо присказок, которые принадлежали темным заклинателям, и уклад, которые благодарные выжившие приняли к себе вместе с многолетними семейными догмами.

Обложка дневника исследований сияет в ночи алым отблеском печати, и Вэнь Юань открывает ее без затруднения, вчитываясь в знание, которые оставили Мастера. Заметки, исследования, догадки и теории… «Гении» — вердикт Вэнь Цин. «Безумцы» в молве других.

Количество Компаса зла среди людей несмотря на злословие в сторону самого автора, то есть Вэй Усяня, лишь увеличивается.

Печати, привлекающие зло, стали стандартом, которые должны иметь адепты; печати заморозки — необходимостью среди обывателей.

Периодически, Вэнь Юаню хочется каждого наглеца, особо со вкусом поносящего их имена, наглядно сжечь и развеять прах в назидании другим.

Такие мысли, Вэнь Юань прогоняет и снова продолжает путь.

С хладнокровием он провожал каждого адепта в золотых одеяниях и некой жалостью наблюдал за происходящими разборками в правящей семьи Цзинь. Флейта дизи была освобождена с лап грабителей и мародеров.

Вэнь Юань был наследием и хранителем тайн, погребенных под знаменем победивших орденов пятнадцать лет назад в Аннигиляции солнца. Поэтому в его памяти можно найти с скрупулезной педантичностью точные рецепты и успешные практики, которые он изучил со своей тетей Цин. В забвении не будет утеряны поколения историй и наследия, которыми славилась их ветвь Вэнь.

И с этим же наследием он ступил во внешний мир. Его одеяния имели раскраску Темных мастеров, а флейта дизи прочно лежала в футляре у пояса.

Бродячий заклинатель Юань Лу начал свой путь.

Его путешествие как заклинателя встречало и плохих и хороших людей. Птица из теней каждую луну отправляло послание к родным с новостями.

И совершенно случайно он оказался в нужное время в нужном месте в угодьях поселения Мо, где помог справится с искусственным богом.

И не ради столько совершенствующихся, сколько людей которые эти самые заклинатели ни во что не ставят.

А после еще смог забрать заметки ученых трудов Темных заклинателей, откуда-то оставшиеся в столь дремучей территории. Кровавые следы ни к какому телу его не привели. Очередное оскверненное жадностью наследие благодетелей вернулось на место.

Хотя неожиданностью стало приглашение на учебу в орден Лань от лица «уважаемого» Хань-гуан цзюня. То же самое предложил глава Цзян.

Смешанные чувства по поводу отношения двух глав, и страхи о том, что возможно обнаружили в нем того самого мальца Вэнь. Но он продолжает держать лицо и с соответствующими словами снова лебезить на представленные предложение, ему тошно, ему страшно, они ему ненавистны, но…

«Мне необходимо музыкальное искусство клана Лань» — мрачное заключения, снова прячет взгляд за нервной и милой улыбкой и поклоном.

— Почту за честь, следовать за Хань-гуан цзюнем в известные учением и просвещением Облачные Глубины.

Прибытие в Гу Су, знакомство с мастером Лань и главой ордена — оставляют за собой мурашки и отсутствия сна первые дни. Кошмары того самого дня не стали неожиданностью. Глава ордена странно смотри на него. Спина Юаня пряма и жестка на каждом уроке.

Отдушиной как ни странно становится Цзинъи. Юноша, так не похожий на остальные равнодушные и степенные фигуры ордена, который смеется, озорничает и очень очень плохо умеет держать лицо.

Его Шань-Цзэ и Сянь-геге забавно рядом подпрыгивают с ним, он думаю что они на ним смеются.

Лань Цзинъи предлагает все показать и рассказать.

Когда встречает библиотеку внутри все смешивается со страхом, яростью и решительностью. Это то что нужно.

…

В общем доступе ничего не было.

*****

В такие момент не жалко использовать те немногие воспоминания и применить очень подходящие слова для ситуации.

Лу Юань старается слиться со студентами и безупречно себя показывает. На занятиях получает хвалебные замечания со стороны старейшин, и только пару раз его отправляли переписывать правила.

Испытывающий взгляд Второго господина Ланя он чувствует в библиотеке постоянно.

Он берет на музыкальные занятия цинь — гуцинь, его драгоценная дизи остается в футляре в мешочке.

До песен ордена Лань они еще не доходят.

Терпение на исходе, волнение на максимуме, даже его друг его не спасает.

И тут появляется делегация Цзинь. Лицо знакомо, оно перекликается с другим, которые было искажено в гримасе отвращения, и золотые одеяния, и на них пион. Они золотые-золотые-это золото-зло!

Опасность!

Прячься!

А-Юань, Сянь-гэгэ вернется за тобой.

У него искажение ци, пробуждение у лекарей и сниженное внимание со стороны Учителя и Главы.

Лань Ванцзы играет ему песню Ясности.

Он запомнит что эту техники на слух, потом во время охоты он вместе с адептами Лань и Оуян Цзычжэнем наконец достигает своей цели, так как именно там старейшины применят технику призыва и расспроса. Милый, умный Вэнь Юань перенесет ноты на листья и отправит их с попутным ветром.

Сменяются сезоны, обучение для него близится к завершению. Его песнь, его милая драгоценная цинь становится связью, которая дает возможность задать вопросы и получить ответы.

И самое главное, понять их.

Давление, которое не отпускало его с самого момента выхода во внешний мир, спадает, когда две души — видимые для него одного теперь — говорят с ним.

— Малыш Юань, веселись, наслаждайся жизнью.

— Дети рядом с тобой хороши.

— Мы будем рядом, не бойся. Мы так гордимся.

Его цель достигнута. Он может уходить. Но…

«Семья превыше всего. Не забывай Юань.»

Ему нравится здесь. Он может в этом себе признаться. А еще ему нравится быть среди сверстников, и может быть заклинатели не все такие плохие.

«Тот, кто притесняет других и вершит беззаконие, прикрываясь мощью своего клана, заслуживает смерти. И не только смерти. Ему следует отрубить голову и оставить на всеобщее поругание в назидание потомкам» 

И он раскрывает душу, его благодетели рядом. Они слушают. Его благодетели: сестренка Шань и братец Сянь слушают его, принимают его переживания и шепчут ему слова успокоения, умиротворения. Они нашептывают светлые воспоминания среди тех, кто пошел на них войной. Они слышат его чувства и отвечают на них. Шань Ли говорит о свободе и любви, Вэй Усянь говорит о благодарности и прощении. Для духов они могут и говорить и помнить слишком много.

И Юань понимает, что звучание, которые для него превращаются в слова ща рамок того, что он изучил.

Он получает утешение и возвращается.

Когда его зовут на веселый вечер с вином Цзинъи, он идет.

Юань напряжен, но Цзинъи рядом, и «молодая госпожа», а-Лин, Оуян Цзычжэнь и Не Тан — сверстники из кланов и они… хорошие. С ними хорошо.

\ если скажу что из клана Вэнь, меня бы так тепло не приняли. Они наследие того, что убило моих отца и мать, что убило и уничтожило мой дом\

Все пьяны, все веселятся, тяжелые думы уходят под натиском высокого градуса.

Ему хорошо, кто-то из Ланей уже спит, а Юаню весело и смешно с шутки над которой Цзинь Лин ломает язык пятый раз, пытаясь произнести ее до конца. Ему смешно и не так тяжело. Он последний, кто остается в сознании.

Лу Юаню… нет Вэнь Юаню хорошо. Вэнь Юаню вот вот исполнится шестнадцатый год.

Вэнь Юань на краткий миг абсолютно счастлив.

На следующий день — завершение обучения в ордене Лань, и милый Лу Юань получает предложение о вежливом имени.

Он счастлив и кажется, что все хорошо. Но этот вопрос дает пощечину, отрезвляя. На миг он забыл. Он забыл и почувствовал, что на секунду стал предателем. Для клана, для родных, за почивших и ушедших.

 Он говорит Сычжуй. Как тоска, как о том, чтобы не забыть.

Он говорит имя Сычжуй и вспоминает как ненавидел, как любил, как ценил и как чуть не забыл.

Он говорит Сычжуй и ему кажется, что в глазах главы ордена Лань мелькает ужас, а в глазах Хангуан-цзюня мерещится агония и осознание.

Он не забудет. 

Флейта в футляре на секунду искриться алым.

***

В руках мелькают кунчжу, леска ловко подхватывает и переворачивает шар.

Катиться.

Катиться.

Притягивает.

Снова выпускает.

Катиться.

Катиться.

Перехватывает леску.

Делает трюк.

Игрушка завораживает. Игрушка привлекает. Малыш Юань тянет к леске пальцы.

Нежный смешок и вот у него в руках игрушка поменьше. Более большие руки поддевают на маленький пальчик наконечник и спускает кругляшку. Она забавно падает, но нить не обрывается.

Ребенок Юань смеется. За спиной родная уже фигура подглаживает по голове.

Уже взрослый Юань улыбается. Его кунчжу больше и имеет больше лески. Пальцы более ловкие, и вот он снова начинает творить чудеса перед завороженной детворой.

Они остановились во время охоты у деревни. Эту охоту возглавляет орден Цзян, так как территория попадает под юрисдикцию угодий Пристани Лотоса. Младшее поколение отправили на отдых, пока старшие запечатывают нежить.

А у Юаня настроение умиротворенное. его благодетели делиться с ними истории их юности. его друзья рядом и все в безопасности. И вечер так хорош.

И кунжу так и проситься наружу.

И вот уже время идет, а он не замечает.

Он достиг умиротворения. Дети смеются, Цзинъи рядом играет на пайсяо, Цзинь Лин едва уловимо напевом мычит, Юань расслабляется.

Кто-то в это же время стоит со стороны и наблюдает и видит других.

Ли Шань устраивает трюки с кунчжу, Вэй Ин играет на самодельной хулусы… Цзян Чэн танцует с сестрой Цзян Яньли с веерами, а вокруг кружат такие как они.

Еще не взрослые, но дети. Дети рек и глубоких вод, дети туч и туманов.

Братья и сестры.

Кто-то оборачивается и уходит не тревожа уязвимое умиротворение.