Arms wide open
I stand alone
I'm no hero
And I'm not made of stone
Right or wrong — I can hardly tell
I'm on the wrong side of heaven
And the righteous side of hell
© Five Finger Death Punch — Wrong Side of Heaven
Бесплотное марево колебалось над обожжённой землёй. А солнечные лучи, не встречавшие на своём пути ни единого облачка, продолжали неумолимо прогревать воздух, отчего запах надежды, страха и отчаяния становился всё отчётливей. Его источник крылся в тени домов, откуда за Гаарой сейчас следило множество любопытных глаз. Как и вчера, как и позавчера. Большинство смотрело с робкой верой в успех — им, наверное, хотелось стать первыми свидетелями появления воды из-под земли. Но были и те, кто с затаённым жадным удовольствием гиен наблюдал, как Казекаге раз за разом не мог ничего поделать. Это казалось Гааре нелогичным: какую бы ненависть они ни питали к нему, все в селении одинаково нуждались сейчас в воде. И враги, и союзники. Но уже на второй день он перестал удивляться чему бы то ни было, равно как и обращать внимание на собравшихся, и гадать, почему вместо прохлады своих домов они выбрали пекло и тощую тень. Он прогнал одних, но им на смену пришли другие и так же тихо расселись вдоль стен. Тогда он стал игнорировать их присутствие, не желая растрачивать силы на пустяки. Помощи от этих людей не было, но они и не мешали.
А все, кто мог хоть чем-то помочь, уже помогали. У Суны были достойные и преданные жители. Они отказались покидать родные стены, пока не будет пройден последний рубеж отчаяния, и селение стремительно перешло в новый, блокадный режим существования. У каждого дома разбивались сборники росы; были введены лимиты на ежедневное потребление воды; организовывались очереди за водой и доставка её тем, кто не мог прийти сам; в госпитале оказывали помощь пострадавшим в толпе. Владеющие элементом воды шиноби — большая редкость в Суне — целыми днями искали точки, где подземные реки подходили ближе к поверхности, а несколько отрядов отправились искать более удалённые источники, чтобы попытаться наладить доставку воды в селение.
Толпа, прибывшая на фестиваль, рассосалась быстро и почти без помощи. Никому не хотелось оставаться в обреченном селении, а кроме того, и торговцы, и обычные гости небезосновательно опасались шиноби: ведь у них оставались привезённые с собой запасы воды, которые Суна при желании могла изъять. Боялись они и того, что ниндзя начнут разбойничать, нападать тайком с целью урвать себе и своим семьям бесценное сокровище, плескавшееся в бутылях. Некоторые шиноби, услышав эти подозрения, теряли хладнокровие, и в первый же день произошло несколько некрасивых стычек. Видя это, Гаара первым же делом отдал приказ оказать гостям медицинскую помощь по необходимости и отправить их восвояси как можно скорее, пока обоюдное напряжение не вылилось в массовую смуту. Старейшины, подавленные неожиданным поворотом событий, даже не пытались перебивать решения Казекаге, так что всё прошло относительно гладко. Поспешное отбытие толпы гражданских здорово упростило всем жизнь и позволило избежать лишнего кровопролития.
Всеми процессами руководили в эти дни Канкуро, Темари, Баки, Хисотэ и ещё несколько надёжных шиноби. А Гаара постоянно находился на этом самом месте, покидая его пару раз за сутки для краткого отдыха. Именно здесь, на одной из небольших площадей, если верить картам, вода была ближе всего к поверхности. Именно здесь крылся их шанс на успех. Гаара провёл на этом клочке земли столько времени, что начал чувствовать себя осью часового механизма, воткнутой в песок. Он не двигался с места, а вокруг всё вращалось. И будет продолжать вращаться до тех пор, пока он не сдался.
Шли шестые сутки.
«Всё получится», — говорил себе Гаара, в пятисотый раз пробивая мощным, на пределе возможностей, импульсом чакры песок и камень под ногами.
«Рано или поздно всё получится» — И смесь его песка с металлом вгрызалась в каменную шкуру скал, пытаясь приблизиться к воде.
«Лучше бы рано, чем поздно…» — Тени на песке вытягивались, насмешливыми часовыми стрелками устремляясь к вечеру, а там и к завтрашнему дню. Из завтрашнего дня разило падалью. Той самой, которой они все могут стать, если не доберутся до воды…
И как первого Казекаге угораздило основать селение в месте, где воду добыть почти нереально? Скалы не просто обнимали Суну по периметру — селение покоилось в настоящей каменной чаше. Горы тянулись к небу и прорастали на много метров в глубь земли. Сверху их укрывал слой песков, а снизу омывали такие желанные и такие недоступные подземные реки.
Возможно, всё дело в том, что Первый Казекаге был прискорбно сильнее Пятого и мог позволить себе такое баловство — пренебречь доступной водой ради идеальной природной защиты в виде скал? Гаара поморщился от этой мысли: осознавать себя зелёным мальчишкой на фоне предшественников было неприятно, но перед лицом великой засухи таким он и стал. Его песок, который крошил в пыль минералы в почве, не мог пробиться через такую толщу камня. Приходилось протачивать канал медленно, нудно и без уверенности, что он попадёт точно в водоносную жилу.
— Гаара-сама! — подошедший джонин поклонился, спешно отчитался и ещё более спешно ретировался, видимо, боясь навлечь на себя гнев. Его отчёт ничем не отличался от десятка точно таких же. Ни одной хорошей новости из других районов. Везде одно и то же, и вывод неутешителен: рек под Суной сколько угодно, да только руки непростительно коротки.
Нет, сдаваться Гаара не планировал. Изнутри грело зарево азарта, помноженное на чувство ответственности. Но пока перед глазами кружили в танце белёсые мушки, свидетельствовавшие об истощении, приходилось временно бездействовать и гонять по кругу расплавленные от жары мысли. Он раз за разом вспоминал произошедшее во время фестиваля и злился. Злость придавала сил.
Они тщательно готовились к нападению на источники. К нападению людей. А диверсантами оказались ящерицы. Обычные такие, круглоголовые пустынные ящерки, в изобилии водившиеся в пустыне и внутри Суны. Ими управляли печати контроля. Это был изящный и аккуратный ход: пока бдительные дозорные и сам Гаара отвлеклись на атаку нескольких псевдо диверсантов-людей, настоящие диверсанты проскользнули мимо, нашли отверстия в заграждениях и сбросили в колодцы, от которых расходилась водопроводная сеть, колбочки с ядом.
Гаара, пристально следил за событиями при помощи третьего глаза и клонов, но до него слишком поздно дошло, что ящерки выглядят подозрительнее нападающих шиноби. Что он успел вовремя, так это перекрыть яду путь в селение железным песком — быстрее, чем опустились механические затворы по приказу Канкуро. Благодаря этому в замкнутом контуре труб остался запас чистой воды, продливший Суне жизнь — или агонию? — на несколько дней.
Но время бежало, и вода, запечатанная в трубопроводе, подходила к концу. Теперь Гаара не мог не думать о том, что когда её останется ровно столько, чтобы наполнить фляги жителей, они вынуждены будут оставить свою неприступную обитель и уйти. Рассредоточиться по нескольким оазисам и ждать там неопределённое время, пока яд не вымоется из протоков естественным путём. Но в этом случае им останется надеяться на милость пустыни и судьбы — до ближайшего достаточно крупного источника больше суток пути… для шиноби.
Подобное уже случалось. Один единственный раз за историю Суны, в период между правлением Первого и Второго Казекаге. Гааре с большим трудом удалось откопать в архивах нужные записи, а сведений оттуда он почерпнул крайне мало. Но наверняка понял одно: люди массово покинули тогда отрезанное от воды селение, и это решение привело к огромным потерям. Ещё несколько последующих лет Суна балансировала на краю гибели из-за резкого сокращения населения, внутренних распрей и конфликтов шиноби и гражданских. Конфликты, по предположению Гаары, были вызваны недоверием, ведь шиноби едва не бросили гражданских на произвол судьбы, как наименее полезную часть населения. Судя по состоянию найденного свитка, с которым, похоже, обходились крайне небрежно, тот эпизод показался тогдашним правителям настолько унизительным, что его поспешили стереть из истории селения. На память о нём помимо обрывочных записей остался только автономный источник воды в центре Суны. Он появился именно в те годы и стал основным резервом на случай повторения инцидента. Однако история зашла на новый круг гораздо позже, чем ожидали предки, и полноценного резерва в распоряжении Суны снова не оказалось: за прошедшие века источник начал истощаться, ушёл глубже под землю, а деревня выросла вместе с населением. Но жаловаться, конечно, грех. Ведь добейся успеха шиноби, пытавшиеся отравить центральный колодец, Суна уже стояла бы брошенной и мертвой.
Гааре в эти дни не давал покоя вопрос: почему внутри селения орудовали люди, а не ящерицы? Какую цель они преследовали помимо отравления воды?
Когда в госпитале вскрывали трупы, чтобы выяснить причину смерти и идентифицировать диверсантов, Нами, поглядев на них, слегка побледнела, на секунду закрыла глаза, потёрла виски, а потом с полной уверенностью вынесла вердикт: «Отряд могильщиков из Кири». И указала на татуировки на шеях. «Они всегда приходят за кем-то из своих».
«Нашего неуловимого шпиона решили не отозвать, а убрать?» — озадачился Гаара, а она с тенью сомнения ответила так: «Обычно они охотятся не за теми, кто провалил миссию, а за предателями. Но, возможно, правила изменились… Или это наш шпион изменил свои цели?..»
У всех лазутчиков на зубах были крошечные ампулы с ядом — они готовились к тому, что их поймают. Но те, которых схватили снаружи, успели разгрызть свои ампулы. У тех же, кто орудовал внутри, ампулы были целы, а на шеях обнаружились проколы, которые и стали причиной почти мгновенной смерти. Чья рука нанесла удары? Этого никто не мог сказать точно. Орудия убийства не нашли, но за неимением более убедительных версий, подозревали всё того же шпиона. Его и так уже привыкли подозревать во всём.
«Интересно, — размышлял Гаара, пытаясь представить себе дальнейшие события, — какую информацию получит Мидзукаге? Узнает ли он о том, что операция была успешной лишь наполовину? А знает ли он, что контроль и власть над спорным участком между Ветром и Водой сейчас принадлежит непосредственно даймё? Решится ли он объявить войну не Суне, а самой стране Ветра? И если да, то как распорядится дайме Ветра? Отправит на защиту своей территории солдат из своей личной армии, как обязывает закон, или предпочтет пожертвовать шиноби?»
Впрочем, зная даймё, Гаара мог поставить сто к одному, что старик выберет второй вариант, поскольку он традиционно действовал из соображений ближайшей выгоды. А существование Суны давно перестало входить в число его приоритетов.
— Казекаге-сама! Казекаге-сама! — откуда-то сбоку вынырнул ребёнок лет пяти и, споткнувшись о камень, боднул задумавшегося Гаару в руку. Песок подхватил малыша, поставил на ноги, и они с Гаарой уставились друг на друга.
Девочка? Мальчик? Непонятно. Просто чумазый малыш с ободранными коленями, короткими кучерявыми волосами и задорным блестящим взглядом. Гаара склонил голову набок. Шебутное создание, глазевшее на него в ответ с нескрываемым любопытством, отзеркалило движение и затараторило:
— Казекаге, а ты же сделаешь так, что Суна не разрушится? Что нам не придётся уйти? Тут наш дом! Вот моя сестрёнка плачет, потому что хочет пить, а мама говорит, что воды очень мало, и без неё мы скоро…
— Юри! Что же ты делаешь?! Отойди скорее от…
Эти интонации… Время словно откатилось на полтора десятилетия назад. Помимо воли, по телу пронёсся импульс, заставивший мышцы окаменеть.
Отойди от демона! Беги!
— … от Гаары-сама, не мешай ему. Казекаге-сама, простите, пожалуйста, мою дочь. Я не уследила за этой юлой. Простите, пожалуйста!
— Ничего страшного, она не помешала. — Он обернулся к девочке, теперь уже подпрыгивающей на одной ножке рядом с ним, несмотря на окрик матери. — Не переживай, Юри-чан, Суна будет в порядке. Сдаваться раньше времени нельзя.
— Спасибо, Казекаге-сама! Я так и знала, что ты ужасно хороший. — Девочка одарила его широкой улыбкой, в которой не хватало половины зубов, и бросилась успокаивать мать, шумно пересказывая ей, что сейчас сказал «Казекаге-чан».
Гаара снова уставился на песок. Ещё немного и запас чакры восстановится, а он выполнит только что данное обещание. Наверное.
Чем дальше, тем серьёзнее он начинал задумываться над ещё одной очень опасной возможностью. Он гнал эти мысли, но они возвращались вновь и вновь: у них есть Нами и восьмихвостный демон. Но… Нет. Нельзя. Это слишком рискованно. Нужно придумать что-то ещё.
Но что? На помощь Конохи надежды мало. Сегодня пришёл ответ от Хокаге: шиноби с нужным типом чакры, вероятно способные помочь, сейчас на миссиях. Даже если срочно отозвать их, помощь будет в Суне не раньше, чем через неделю. Поздно. Давно переписываясь с Цунаде, Гаара без труда прочитал между строк официального письма, как она сожалеет, что помочь нечем.
В эти дни он не раз вспоминал слова Цунаде о том, что пытаться быть милосердным, справедливым Каге, пытаться избежать жертв — это то же самое, что искать светлую сторону ада. Жить во тьме, ни о чём не переживая, бесконечно утверждая лишь собственное право на существование, было намного легче, что ни говори.
«Интересно, узнай Наруто, каково это в реальности, продолжил бы он стремиться к посту Хокаге? Скорее всего, да. Он бы переломил систему через колено, как обычно».
Гаара сломать систему пока не мог, но свои сложные, противоречивые решения уже принял. Четыре дня назад он взглянул на беспомощную, растерянную толпу крестьян и ремесленников, явившихся из окружающих Суну деревень. Их было около трёх сотен, они пришли все. С детьми, со стариками. Больных с собой привели. Их колодцы тоже питались от отравленных ныне источников, а единственный доступный резерв был у шиноби.
Гаара смотрел на них и думал. Вышвырнуть и оставить умирать, чтобы растянуть воду для населения Суны? Отправить скитаться по дальним деревням, зная, что из гражданских мало кто протянет в дикой пустыне больше суток?
Оставалась, конечно, хрупкая надежда на фильтры с противоядием — всё той же салазарией. Но даже самые первые экспериментальные образцы были ещё не готовы. Пока в лаборатории теплицы ботаники и медики круглосуточно трудились над новыми средствами для очистки воды, впалые измученные глаза смотрели с мольбой, а Гаара физически ощущал, как их жизни утекают сквозь его пальцы.
В итоге, мысленно досчитав до десяти, он принял, пожалуй, наиболее идиотское и нелогичное в этой ситуации решение: позволил беженцам остаться.
«Они — те, кто всегда кормили шиноби, из их числа поступают к нам талантливые дети. И с ними мы в будущем станем напрямую заключать договоры, чтобы Суна меньше зависела от даймё, — сказал он себе. — Это выгодно, это просто выгодно нам». Беженцы, конечно, благодарили, только слёзы благодарности на их глазах солнце высушивало, раньше, чем они успевали пролиться. А шиноби… Шиноби покорно молчали, но недовольство, сгустившееся в воздухе, можно было резать ломтями.
О своем собственном положении Гааре не нужно было думать долго, чтобы оценить его шаткость. Это же он, с точки зрения жителей, допустил нападение, разрешив проведение фестиваля и одобрив столпотворение. Он объявил блокаду. Он прямо сейчас осознанно и добровольно закапывал себя, расходуя драгоценную воду на чужих. И он не мог добраться до воды, плескавшейся под ногами.
И снова, как бы в ответ на душившие его сомнения, вернулась эта мысль: Нами. Демон…
Гаара прикрыл глаза, проверяя собственные силы. Чакра восстановилась. Печать концентрации, глубокий вдох… И едва заметные колебания воздуха за спиной.
— Гаара-сама.
— Нами-сан?
Он знал, что она придёт, и ждал. Ему опять не хватало её присутствия — странное и совершенно неуместное сейчас чувство, которое, кажется, называется «скучать». Со дня фестиваля Нами полностью переключилась на помощь ботаникам, а Гаара ничего не видел вокруг себя, кроме клочка песка, на котором должен был появиться заветный колодец. Но каждый день она приходила сюда, приносила ему воду, докладывала о прогрессе в разработке фильтров, а потом молча сидела рядом несколько минут прежде чем уйти, тихо сказав напоследок: «У тебя обязательно получится». Думали они в эти минуты об одном и том же — в этом он мог поклясться. А ещё в эти минуты подкрадывающаяся безысходность отходила на второй план, уступая место лёгкости и почти спокойствию.
Сейчас Нами замерла перед ним, опустившись на одно колено и склонив голову — поза, которую шиноби подобало принять перед своим Каге. Наедине они общались как друзья, но перед посторонними наблюдателями старательно соблюдали правила до мелочей.
Гаара приветствовал её коротким официальным кивком, сканируя взглядом из-под полуопущенных век любопытствующую публику, и довольно громко произнёс:
— Садись. Докладывай.
Верхний разогретый слой песка разошёлся, позволяя ей сесть на более прохладный.
— Спасибо, — сказала она и протянула ему две бутыли сразу, на выбор. Одну с прозрачно-зелёным настоем трав и вторую с чистой водой. — Вот.
Гаара взял ту, что с травами и бегло окинул Нами взглядом. По своему обычаю, она выглядела, как человек, собравшийся в дальние странствия через пустыню: замоталась в накидку и шарф так, что торчали только глаза да два синих кристалла среди серебристых прядей волос. С тянущей тревогой он отметил, что тени, залёгшие под светлыми глазами, становились день ото дня темнее, а кожа вокруг тоньше и суше, давая проявиться тонким лучикам морщинок.
— Спасибо, Нами-сан. — После первого глотка освежающе горькой жидкости в голове немного прояснилось. Мельтешащие белые искры пропали, ощущение невесомости тоже. Ботаники совместно с медиками намешали из своих трав что-то, позволяющее быстрее утолять жажду. — Что там в теплице и госпитале? — Это было сказано уже полушёпотом.
Нами заметно сникла.
— Не очень. — Она тоже понизила голос до шёпота. — Дальше ускорять рост салазарии и пытаться перебить яд количеством противоядия нет смысла. Растение не успевает набрать силу. Мы только воду тратим, а растим бесполезные пустышки. Хисотэ-сенсей дал команду приостановить эти эксперименты и сосредоточиться на разработке фильтров. Там я ничем не могу помочь.
— Вы там все такие? В теплице.
— Какие?
— Измотанные.
— Я лучше всех выгляжу.
— Ты не пьёшь стимуляторы?
— Нет. Опасно, из-за печати.
— Тогда просто пей больше воды. Не экономь. Возьми. — Он протянул ей бутылку, но Нами помотала головой.
— Со мной всё хорошо, я трачу воду на общих условиях. И… перестань, пожалуйста, так смотреть.
— Как?
— С жалостью.
— Это не жалость. Я беспокоюсь.
— Это говорит человек с самыми огромными синяками под глазами и самой ужасной бессонницей. Дожили, — тихо усмехнулась она без капли ехидства, скорее с ответной тревогой. И добавила: — Спасибо, но не волнуйся, я правда в порядке. Скажи, на сколько дней ещё хватит воды?
— Примерно на три дня.
— Они не успеют. Фильтры не будут готовы.
— Знаю. Но за это время я доберусь до воды.
— Скажи, а ты уверен…
— Казекаге-сама.
Они оба подняли головы – рядом на землю спрыгнул чуунин и опустился на одно колено в поклоне. Гаара поморщился от дурного предчувствия, глядя на подрагивающие пальцы юноши.
— Докладывай.
— Казекаге-сама, п-простите. Д-дурная весть с водонапорной станции.
— Возьми себя в руки, и докладывай спокойно. Я ничего тебе не сделаю, — устало проговорил Гаара.
Чуунин нервно икнул, но трястись перестал.
— Есть! Похоже, из основной магистрали идёт отток. Кто-то откачивает воду сверх нормы.
— Что значит «кто-то»?
— М-мы ещё не успели найти точки подключения труб, по которым идёт утечка. Слишком много ответвлений, и мало людей…
Гаара запустил пальцы в волосы и тихо зашипел, не найдя приличных слов. Старейшины — пожалуй, единственные, кто мог провернуть фокус с подсоединением к трубе. Кто-то из них. А кто-то ещё покрывает это мероприятие. Но сейчас уже не до поиска виноватых, тем более быстро размотать эту цепочку не выйдет. Это же нужно явиться с рейдом в каждое поместье, отыскать, где спрятана труба... Нет, точно не сейчас.
— Насколько это сокращает общий резерв?
— По текущим данным запас уменьшился до двухдневного.
Взмахом руки Гаара отпустил трясущегося парня и уставился в песок. Два дня. А если отток не удастся прекратить, то и того меньше.
— Гаара-сан…
Он заранее знал, что Нами скажет теперь, и готовился отказаться.
Нами поправила шарф на лице, вновь убеждаясь, что никто не сможет прочитать сказанное по губам, придвинулась поближе и устремила взгляд на горизонт, как будто решила пообщаться о погоде и вероятности осадков.
— Раз у тебя до сих пор не получилось добраться до воды, значит, ни у кого здесь не получится сделать это за такой короткий срок. Может быть, ты разрешишь мне высказать предложение? Я больше не могу смотреть на то, как Мидзукаге отбирает ваш дом, и на то, как он добивается успеха.
«Нет. Не нужно», — подумал Гаара.
— Продолжай, — сказал он вслух, тоже глядя в небо.
Народ вокруг наблюдал за их разговором без особого интереса.
— Я слышу воду под Суной. Могу дотянуться до неё. Мне самой, конечно, не хватит сил. Но вот с помощью Екиджу это реально. Водоносный слой можно заморозить, а лёд — огромная мощь, даже против камня. Он сам проложит себе путь наверх через горные породы, когда я позову. А ты скорректируешь русло и давление.
— Вода может оказаться со следами яда, если эта подземная река соединена с заражёнными. В таком случае слишком мощный поток добавит нам неприятностей, — озвучил Гаара своё первое, но не самое большое сомнение.
В ответ на это Нами вытащила из кармана полоску чего-то похожего на плотный картон.
— Смотри, что у меня есть. Это быстрый тест на присутствие яда. Медики недавно доработали его, я специально ждала, когда они закончат. Я заморожу восходящий поток, когда он подойдёт к поверхности, и не дам ему бить ключом, пока не проверим. Если отравлен, замуруем обратно.
— Допустим. А Екиджу?
— Прозвучит странно, но он не против помочь. Тебе.
— Мне?
— Ну, да. Ты… Вроде как по душе ему. Самая большая сложность в другом. Тебе придётся маскировать его чакру под свою и частично контролировать. Но, как бывший джинчуурики, ты точно справишься.
Гаара отложил в сторону своё удивление по поводу симпатии восьмихвостого и припомнил могильный холод чакры, пробирающий до костей. Демонический Хьётон, сила, которая чуть не прикончила их всех в деревеньке возле Конохи — и прикончила бы, если бы не Наруто и Кьюби. Сможет он такое замаскировать? Сомнительно, очень сомнительно. Насколько хорошо Нами контролирует хвостатого? Он понятия не имел. Идеальный план.
— Что ещё?
— Печать ослабнет на некоторое время после этого. По нашему договору она становится тем слабее, чем больше чакры я заимствую. Но здесь нужно не очень много. Не настолько, чтобы он вышел из-под контроля.
Гаара молчал, глядя в безоблачное небо и перебирая в уме мизерное количество оставшихся вариантов. А затем задал последний вопрос:
— А ты?
— Я справлюсь. Если ты мне веришь. — Нами посмотрела пытливо и даже как-то… умоляюще?
Если веришь… Он верил, но… В голове включился счётчик, вычисляющий количество потенциальных жертв при обоих вариантах развития событий. Если выбрать уход из Суны, то большинство погибших будет гражданскими. И, если думать о них, как о почти бесполезной массе и неизбежной жертве во имя «своих», то выбор вполне очевиден… Тут перед глазами всплыло лицо той девочки, Юри, и её матери.
«Это наш дом…»
«Суна будет в порядке…»
У них и таких, как они, шансов нет.
Гаара потёр лоб. Чаша весов склонилась и со звоном стукнулась оземь.
— Верю, Нами. Я тебе верю. Прямо сейчас и попробуем.
«Только прошу, не подведи».
— Спасибо, Гаара. Я не подведу. Никогда, — веско пообещала Нами. — А теперь… он говорит… отойдём немного вправо. Так выиграем с десяток метров глубины.
Они перешли на указанную точку под любопытными взглядами. Зевак, почуявших назревающие события, прибавилось. Но вот теперь им тут точно было не место. Гаара знаком подозвал чуунина, дежурившего неподалёку, и приказал найти Темари. Через пару минут сестра уже спрыгнула с крыши рядом с ними.
По её лицу сразу стало видно, что она всё поняла. Включение в игру демона они обсудили всего единожды, громким сердитым шёпотом. Темари не раз и не два упомянула невозможность остановить Ооками, если он вырвется, и привлечение внимания Акацуки и прочей шушеры выплеском чакры. По итогу разговора она и Канкуро готовили всё необходимое для эвакуации из селения, а Гаара искал другие выходы, не смиряясь с худшим сценарием. И вот теперь в глазах сестры отразилось и неодобрение, и неуверенность, и открытый страх.
— Гаара, это плохая, плохая идея! — зашипела она, склонившись почти к самому его уху. — Почему сейчас? Почему не…
— Темари, скажи мне, что ты не знаешь об оттоке воды?
Выслушав новость, Темари оглянулась на Нами и побледнела. Страх на её лице спрятался за гневным прищуром.
— Я обязана проверить информацию. Дай две минуты. — С этими словами она рванула обратно на крыши.
Гаара не успел и до ста сосчитать, а сестра была снова рядом. Судя по разъярённому виду, тем, кого она встретила на водонапорной станции, крупно не повезло.
— Я их найду. Тех, кто это делает... Найду и растерзаю голыми руками! — Темари не повышала голос, но зубами скрипела устрашающе.
— Непременно. Но после того, как мы решим самую большую проблему.
— Но Гаара, послушай, не будет ли лучше подождать с этим? Хотя бы до ночи.
— Не вижу смысла. Ночью эвакуация только усложнится. И, если не получится сейчас, у нас будет время и ресурс задействовать второй план. А если дотянем до последнего, ни воды не останется, ни сил, чтобы уйти.
С минуту они смотрели друг на друга, но в конце концов Темари тряхнула головой.
— Будьте осторожны. Мы позаботимся об остальном.
— Оцепите это место. Приказ не приближаться больше чем на сто метров. Если почувствуете, что есть угроза — а ты знаешь, на что смотреть — действуйте, не дожидаясь моего приказа.
— Слушаюсь, Казекаге-сама, — сухо кивнула она. — А потом я отыщу и урою того драного шакала, который… — Дальше Гаара не слышал, потому что сестра быстрым шагом отправилась разгонять зевак и отдавать приказы.
— Что теперь по плану? — поинтересовался он, обернувшись к Нами.
Его не оставляло неприятное чувство, что прямо сейчас они приближаются к невидимой черте, за которой Нами превратится из человека в орудие в его руках. Стоит раз перейти границу, и выйдет, что он поддался искушению пойти по проторенному пути использования джинчуурики… Но один взгляд на Нами смыл с души эту мерзость: она смотрела со спокойной мрачной решимостью защищать то, что ей дорого. И этот настрой не имел ничего общего с молчаливой покорностью и безразличием орудия.
— Тебе нужно будет перехватить часть контроля над чакрой Екиджу и спрятать её. В первые минуты я справлюсь с этим сама, ты увидишь, когда настанет нужный момент.
— Хорошо.
Не слишком уверенно они опустились на колени друг напротив друга. Гаара не знал наверняка, что требуется для маскировки чакры. Нами, очевидно, тоже. Но инструкций им никто не предоставит, так что оставалось действовать по наитию. И, наверное, довериться и здесь тоже?
Он прикрыл глаза, растворяясь всеми ощущениями и мыслями в песках, разрастаясь вширь и вглубь, и почти перестал чувствовать руки, ноги и ветер на лице и в волосах. Он стал песком. Пустыня внутри и снаружи отозвалась приветственным шорохом.
Жарко. Сухо. Мёртво.
Глубокая тишина.
Медленно-медленно холодает. По коже… Нет, по песку в ритме дыхания пробегают холодные потоки. Остывает не воздух, остывает пустыня. С еле слышным потрескиванием и поскрипыванием со всех сторон подбирается мороз. Сначала лёгкий и колкий, он постепенно нарастает и уплотняется. И вот уже чужая чакра, не знающая границ и агрессивная, давит, пытаясь стереть всё сущее в пыль. Её становится всё больше, больше и больше…
Перед глазами проносятся воспоминания о том, как хвост Шукаку хлестал во все стороны в приступах дикой, освобождённой от оков сосуда ярости, и Гаара содрогается. Кажется, это конец — Суна станет куском льда за один вздох.
Но в сердце белоснежного космоса он ощущает хрупкое человеческое присутствие. Мечущиеся вихри нехотя, через сопротивление, собираются в единый поток, ясный и прозрачный, окутанный снаружи, как тонким покровом, синей чакрой джинчуурики. Для тех, кто не знает, что за ней скрыто, всё выглядит как неожиданно мощная чакра самой куноити. Нами контролирует и рассчитывает свою силу идеально точно, без рывков и паники. Она собрана и уверена настолько, что его тоже накрывает умиротворение, и тут же в груди невольно вспыхивает гордость: они тренировались не зря. Но всё-таки Нами на пределе, и маскирующий покров её совсем тонкий, вот-вот разорвётся. Гаара спешит, вслепую находит её пальцы, касается, давая понять, что готов принять роль сосуда на себя, и по рукам прокатывается сгусток чистого звонкого холода — Нами перенаправляет чакру демона ему.
Не оставляя места размышлениям, бело-голубая энергия сжимается, сворачивается в тугой клубок, наполняет внутренности. Волна за волной чакра накрывает тело, движется от рук к солнечному сплетению и снова к кончикам пальцев, уже окрасившись в золотой цвет. Теперь его чакра — оболочка, он — проводник. А Гаара уже почти забыл, каково это быть медиумом такой необузданной силы.
— Можно. — Голос Нами звучит приглушённо, как будто с другого края мира, а на самом деле она так близко, что почти сталкивается с ним лбом.
Гаара отпускает поток, и он рвётся к центру земли, направляемый чужой волей. Глубоко внизу мощный удар сотрясает каменные породы, и подземные реки застывают.
Теперь под слоями песка простирается ледяная бездна. Пустыня в негативе.
А потом Гаара слышит общий зов джинчуурики и её демона, обращённый к воде. Пролетает ещё одна маленькая вечность, прежде чем стихия отвечает. Лёд устремляется вверх. Лёд терзает голодным зверем землю и камень, рвёт скальные породы на клочки, словно тряпки, прорезает в них трещины, чтобы добраться до поверхности. А поток чужой чакры у Гаары внутри достигает пика. Ощущение, будто руки отморозили по самые плечи, но ему нужно крепко, очень крепко обнимать разрастающуюся глыбу льда, и нельзя отпустить ни в коем случае. Нужно терпеть эту жгучую пытку…
Вдруг что-то или кто-то зовёт его по имени. Гаара мешкает с ответом, а сознание почему-то заволакивает грязно-красной мутью. Он чувствует, что начинает терять концентрацию и зажмуривается, пытаясь восстановить её. А глаза предательски слипаются и отказываются открываться. Лишь непостижимым усилием воли он заставляет отяжелевшие веки подняться и видит…
Видит, как растекается по песку лёгкое белое кружево. Лёд выбирается на поверхность с неповторимой убийственной грацией хищника. Переливающиеся серебристые волны затопляют маленькую площадь, льнут к ногам, ласково трутся о нагретые бока домов. Солнце бессильно растопить их: горячие лучи бестолково мечутся в лабиринте из собственных отражений, ломаются, остывают и гаснут. Лёд поднимается выше, к окнам, с тихим треском выдавливает стёкла, проникает в комнаты. Гаара прислушивается к плачу и крикам, доносящимся изнутри, и с облегчением понимает, что это ненадолго. Ещё немного потерпеть, и вся Суна станет чистой, прекрасной памятью о самой себе. Непобеждённой навсегда. Бессмертной. Это лучше, чем умирать от засухи. Да! Это лучшее его решение. И Суна, и он сам заслужили такой…
— Гаара! Гаара! Не отключайся! Немного осталось. Совсем чуть-чуть, правда. Я не справлюсь без тебя. Пожалуйста. Ты мне нужен. — Тихий настойчивый голос зудит над ухом, вырывая из такого желанного сна. Гаара дёргается, сердится и мотает головой. И открывает глаза по-настоящему. Понимание, зачем он здесь, возвращается яркой вспышкой, подчистую стирая чужое сновидение. А золотая чакра вновь берёт белый холод в плотные тиски.
И — вот теперь он боится верить своим глазам: на поверхности, в маленьком углублении между ними песок проседает, темнеет и становится влажным.
— Чистая! — судорожно шепчет Нами. Она уже успела схватить тестовую полоску и окунуть её в образующуюся лужицу. Полоска окрасилась в зелёный цвет.
После её слов искрящаяся белая пустыня в глубине под ними начинает медленно таять, а Гаара концентрируется на том, чтобы не дать ей превратиться в море посреди селения. Он сдавливает лёд песком с добавлением металла, уплотняя воображаемую трубу.
«Четыре. Три. Два», — отсчитывает он про себя, а в висках бьётся нетерпение и незамутнённый детский восторг.
На счёт «один» в небо, переливаясь радугой, взмывает поток воды. Мощные прозрачные струи стремятся к солнцу, насмехаясь над его силой. Мелкие брызги ударяют прямо в лицо. И через мгновения их с Нами окатывает ледяной душ. Люди, неизвестно откуда взявшиеся вокруг, визжат и хохочут — то ли от радости, то ли от внезапного холода среди жаркого дня, то ли от того, что увидели радугу.
Нами по другую сторону новорожденного фонтана перекрикивает шум воды:
— Чистая, Гаара-сама! Она совсем чистая!
Вода и правда кристально прозрачная после прохождения всех горных пород и слоя льда.
Гаара кивает, с трудом возвращает себе телесные ощущения, странно изменённые и фантомные, и начинает отдавать приказы подбежавшим шиноби. Работа вокруг закипает по щелчку пальцев. Множество рук принимается благоустраивать новый ключ…
Только убедившись, что всё налаживается, и передав контроль Канкуро с Темари, он позволил себе отойти в сторону и понял, что солнце уже коснулось кромки скал и наступает вечер. Похоже, с начала «операции по добыче воды», прошло вовсе не десять минут, как казалось.
Абсолютно ватные руки и ноги подрагивали от усталости, голова кружилась, а перед глазами металась тысяча звёздочек. По лицу что-то поползло, и Гаара задумчиво провёл по щеке рукой. Вода. Лицо, волосы и рубашка насквозь промокли, но это не страшно, всё высохнет в ещё горячих лучах солнца.
Он поискал взглядом Нами. Она же не могла просто уйти? Нет. Расположившись на незаметном пятачке в полутени, она методично выжимала свой шарф. Люди, суетившиеся подле, то и дело поглядывали в её сторону, но не приближались.
Гаара подошёл, присел перед ней. Нами подняла голову, и в серебре её глаз отразилось переливчатое серебро стремящегося в небо ключа за его спиной. Красиво… Настолько красиво, что он замер, забыв обо всём. А она вдруг рассмеялась. Таким чистым смехом, в котором звенела и радость, и осколки пережитого страха и напряжения. Это тоже было завораживающе красиво. Гаара слушал и смотрел и продолжал бы смотреть дальше, если бы не услышал чужие голоса и не понял, что вместе с ним слушает и смотрит толпа за спиной.
— Нами, — тихо позвал он. — Ты как?
— В порядке, а ты? — Нами перестала смеяться и теперь просто улыбалась. — Как тебе представление?
— Светопреставление, ты хочешь сказать? Лучше ещё не видел. — Гаара тоже позволил себе еле-еле заметную улыбку. Такие его эмоции не подходили для широкой публики. Но в душе улыбка была намного шире и он, глядя в глаза Нами, знал, что она это видела. И что они делили этот миг на троих: два человека и демон.
Тут Нами неожиданно, не переставая улыбаться, потянулась к нему и смахнула в сторону, слегка взъерошивая, прилипшую ко лбу мокрую чёлку, ласково прошептав:
— Вот так тебе лучше.
Глаза у Гаары изумленно распахнулись сами собой, а Нами отдёрнула руку и начала извиняться. Но он покачал головой: всё в порядке. А взгляд упал на её кристаллы… Один был серый, второй синий, и форма различалась. Значит, чакры у неё не осталось даже на несчастное хенге. Ками-сама, они прошлись по очень тонкому лезвию…
— В обморок не собираешься падать? — уточнил Гаара.
— Определённо нет.
— Хорошо. — Он сложил печати и незаметным быстрым движением коснулся серого кристалла, накладывая хенге. Теперь им обоим нужно было уйти подальше, чтобы не привлекать ещё больше лишнего внимания. А ещё неплохо было бы поесть. — Встать сможешь?
— Конечно.
— Пойдём. Поедим.
— Куда? Но сейчас же…
— Просто пойдём, — перебил Гаара. Обернулся, проверяя, следит ли сейчас кто-то из недоброжелателей, и, не заметив никого, протянул Нами руку.