— Дело сделано, — сказал Уэйд, кладя на стойку листок с подписью, на уголке которого краснела капля крови.
Трактирщик подозрительно сощурился на Уэйда, взял в руки листок, а после громко кого-то позвал. Подошел молодой школяр.
— Что тут написано? — спросил трактирщик, протягивая листок.
Юноша прочитал вслух, трактирщик остался доволен. Он положил на стол увесистый кошелек. Уэйд вытащил одну монету и протянул ее обратно со словами:
— Налей-ка мне.
В трактире было оживленно. Это здание находилось в удачном месте. Пройди несколько минут в одну сторону – и ты на площади Парви, а пройди в другую сторону и увидишь знаменитую Гревскую площадь. И там, и там было самое веселье. Дверь постоянно открывалась, поэтому музыка и вопли не утихали. Уэйд взял кувшин пойла и стакан и подошел к столу, что был у окна. Он нагло согнал оттуда трех мужчин, уселся сам и посмотрел в окно.
Народ торопился и бежал мимо. Кто-то на ходу надевал маски, кто-то уже ел праздничный крендель. Лица мелькали перед глазами и сливались в одну радостное пятно. И чем дольше Уэйд смотрел на улыбки, тем более фальшивыми они казались, напоминая уродливую маску, что любили надевать на драматических представлениях.
У самого окна, прямо перед Уэйдом, замерло цветное яркое пятно. Наемник перевел взгляд и вздрогнул, задев стол. Вино из кувшина разлилось. Юноша за окном в красно-синем костюме обернулся и с улыбкой кого-то звал, протягивая раскрытую руку.
Уэйд впервые увидел лицо Паука так близко. Мужчина впился взглядом в юный профиль, покрытый краской, которая у висков немного стерлась. Челка взмокла от пота и прилипла ко лбу.
Но наемник не успел больше ничего разглядеть. Девушка взяла акробата за руку, вдвоем они побежали дальше по улице, скрываясь в людском потоке.
Уэйд резко встал, кувшин так и остался полным на столе. Не раздумывая ни секунды он отправился в ту же сторону, где только что скрылся Паучок.
«Это наш шанс!»
— Шанс? — не понял Уэйд, он тихо шептал себе под нос, упрямо двигаясь в толпе и никому не уступая.
«Ну как же! Найди его, думаю, это будет несложно. Подойти к нему ближе! И уж тогда сможем его разглядеть».
— Как же мне к нему подойти со своей-то рожей? — возмутился Уэйд.
“Наденешь маску!”
И правда. Карнавал. Как он мог так сглупить?
Наемник смог выйти на площадь. Первым делом он купил маску. Красно-черную. Надел ее, накинул капюшон и стал пробираться сквозь людей, которые как назло жались друг другу как в последний раз. Он пытался ориентироваться в толпе на звук. Шел туда, где был смех и громче всего играла музыка.
Цветной хаос с плясками, криками, дурачествами и фокусами. Если не вглядываться, то нельзя было ничего разобрать. Только яркие всполохи самых разных цветов. Бурная вакханалия. В небо взлетали шутихи, над ушами хлопали петарды, взрывались потешные огни. Уэйд стал вглядываться в людей, чтобы разглядеть акробата и отвлечься от шума. Почти все были в масках, поэтому сложно было понять хоть что-нибудь в этой праздничной круговерти.
Голова уже начинала болеть, когда Уэйд внезапно вышел из толпы и перед ним оказалось свободное пространство. Внимание народа привлекала девушка, что особо бойко прыгала среди людей, брала многих под руки и заставляла кружиться.
«А ножки знакомые».
И правда. Под драным грязным подолом были видны красный и синий ботинки, тонкие как носки. В таких удобно ходить по канату. Взгляд Уэйда переместился выше. Да, это точно он. Паучок. Только сейчас он почему-то танцевал в платье, которое слегка сползло с левого плеча, показывая частицу красного костюма, на котором шел тонкий серебряный узор паутины. На лице бело-золотая маска с аристократическим дамским лицом. Узнавались каштановые вихры волос, что дрожали при каждом движении.
Ах какая жалость, когда Уэйд видит этого Паучка так близко, тот в бездушной маске. Но теперь наемник мог разглядеть его лучше. Ноги его в красно-синих носках ловко прыгали, иногда он скакал так шустро, что платье стыдливо задиралось. Паук тогда напоказ поправлял юбку и грозил пальцем тем, кто засматривался. Народ заливался смехом.
Но больше всего Уэйда поразили карие глаза. Карие глаза, которые оказались совсем близко и заслонили собой весь мир. Еще немного – и наемник ослепнет. Сраженный один дерзким взглядом, Уэйд не сразу понял, что его затащили в круг.
Загорелая и грубая ладонь крепко обхватила руку Уэйда в черной перчатке. Наемник неловко двигался за Пауком, который тянул его за собой, не переставая кружиться.
Вскоре Уэйд втянулся в веселье и сам с радостью скакал вместе с акробатом, который закинул руки ему на плечи.
— Не против одного трюка? — внезапно спросил Паук.
Его голос оказался мягким, почти робким. Он специально придвинулся ближе, чтобы только наемник мог его услышать. Хотя в таком гомоне Паук бы мог орать, и все равно кроме Уэйда его бы больше никто не услышал.
— Если я выживу, то только за, хотя ради тебя могу сделать и смертельный трюк, — ответил Уэйд, не наклоняясь.
Ах какая жалость, что лица Паучка не видно. Но одних его карих глаз хватило, чтобы понять, что тот улыбается.
Паук замер и сделал удивительное. Такого Уэйд не видел на его выступлениях, а ведь он все же был преданным его поклонником. Паучишка ловко подхватил Уэйда, очень высокого и мускулистого мужика, на руки и закружил, как юную леди. В контрасте с платьем и утонченной маской, этот трюк удался. Толпа засвистела и громко смеялась, тут объявилась темноволосая подруга Паука, которая пошла перед толпой, собирая деньги.
Паук очень бережно опустил Уэйда на землю и подмигнул ему.
— А мы — отличная команда, — сказал акробат, пока его подруга привлекала внимание народа.
— Да, — кивнул наемник. Все его красноречие пропало, растворилось в карих глазах.
Уэйд с головой окунулся в тишину, в водоворот студеной воды смешанной с кипятком. Весь мир отошел на второй, даже третий план. И только человек в маске перед ним имел смысл и его глаза, которые говорили громче толпы. Только бы знать их язык.
Уэйд был не одинок в своих ощущениях. Питер поразился той чистоте голубых глаз. Акробата распирала радость, ведь он узнал этого человека, облаченного в черное с ног до головы. Это его тень виднелась на соборе, не было сомнений. Питер отчего-то был в этом убежден, он это чувствовал.
Пронзительный визг разлетелся над площадью. Наваждение пропало, вдвоем они вынырнули из омутов глаз друг друга. Паук и Уэйд одновременно повернули головы.
Какой-то оборванный попрошайка особо яро приветствовал архидьякона Осборна, который забрался на стойку, где были почетные места. Отсюда все веселье на площади было как на ладони. Лестница охранялась, чтобы не мешать важным людям смотреть представление. Отец Осборн посмотрел на Паука, лицо архидьякона сразу же скривилось и приобрело странное выражение. Словно у него разболелся живот.
Уэйд не успел ничего понять, как рядом с ним осталась только подруга Паука. Сам акробат разбежался, прыгнул на тент с масками, что стоял рядом, после перепрыгнул на бумажную гирлянду, ловко прошел по ней, расставив руки в сторону. Паучок эффектно прыгнул и оказался на той самой стойке с важными людьми. Он забрался прямо на сиденье архидьякона, поставив ноги на подлокотники кресла с разных сторон, придерживал подол платья так высоко, что был виден узор на его штанах. Акробат снял с шеи белый полупрозрачный платок, обвил им шею отца Осборна, несильно, только чтобы тот слегка привстал. После Паук снял маску, надел ее на голову архидьякона и звучно поцеловал в щеку. Толпа орала и хохотала, а стража уже забиралась на помостки и устремляла штыки на Паука. Тот ловко соскочил с кресла, забрался на крышу стойки, запрыгнул на проходящего мимо циркача на ходулях, а после перепрыгнул на другого. Тот поймал его и перекинул третьему. Стража, как нож, разрезала толпу и грубо расталкивала людей. Женщины и мужчины падали на землю, задавленные ногами толпы. Даже такими жертвами стража не могла угнаться за Пауком. В полете акробат успел стянуть с себя платье, которое упало на лицо одному из служивых.
— Твою же мать, — сказала подруга Паука.
Уэйд и забыл о ней. А девушка уже собирала их скромные пожитки. Мгновение — и ее уже нет. Уэйда захватила толпа. Он направился в противоположную сторону, туда, где должен быть выход с площади.