Норман Осборн вот уже двадцать лет заведовал собором. Он многое пережил. Пришлось самому подниматься с колен, а после поднимать сына. Жена умерла рано и скоропостижно. Норман до сих пор не мог понять, что он тогда чувствовал. После ее смерти было тяжело, но не больно.

Норман вернулся домой после того, как несколько дней пропадал в соборе. Первым, что он услышал, был крик. Надрывно и больно. Норман влетел на второй этаж, в комнату, подбежал к кроватке, где верещал его сын, которому было всего несколько месяцев. Гарри плакал, его крошечные ручки дергались, весь красный. Норман взял сына на руки и стал неумело укачивать, придерживая мягкую голову.

Жену Норман нашел в соседней комнате. Она лежала в кровати, под носом и в уголках губ запеклась кровь. Лицо ее давно посинело, глаза закатились. Норман смотрел на нее, продолжая укачивать сына, который не переставал кричать.

Одному растить маленького сына, когда тебе двадцать лет, нелегко. Он только закончил коллеж, надел рясу священника.

Возможно, осталась обида на жену, где-то глубоко внутри. Но боли не было. Видимо, не любил ее никогда. Да, жена была красивая, добрая, покладистая, но этого словно было мало. В то время Норман решил, что более любовь и позывы плоти ему чужды, и он должен полностью, всего себя, отдать на служение Богу и воспитанию сына.

Своей жизнью архидьякон был доволен. Всегда при деньгах, уважаем в обществе. Его слова имеют огромный вес. Сын учится в университете. Также в свободное время Норман Осборн занимался алхимией, планируя постичь главные ее секреты.

Покой. Так можно было описать его размеренную жизнь. И архидьякон не сомневался, что так и будет. Ничего страшного в его жизни не могло произойти.

Но произошло. Норман Осборн увидел его.

Несколько месяцев назад архидьякон впервые увидел это дьявольское создание из окна своей кельи.

Акробат двигался неправильно. Человек не мог быть таким гибким, таким ловким. В тот день архидьякон спустился и вышел на улицу, чтобы увидеть его ближе.

Акробат слез с каната и стал показывать детям, как он кувыркается. Стоя он прогнулся назад и дотронулся руками земли, выгнулся дугой. Осборн увидел черные глаза с длинными темными ресницами. Священник ужаснулся, ему показалось, что он увидел врата в ад и в то же время полное наслаждение. Юноша больше запрокинул голову, его кудри касали камней брусчатки, острый кадык дергался под кожей. Точеный угол челюсти, широкий красивый рот, который не скрывал отвратительный грим.

Осборн ушел обратно в собор. Он никогда не пил, но почувствовал себя пьяным. Он с трудом добрался до кельи. А после каждый день смотрел оттуда за ловким акробатом, которого народ звал Пауком. И с каждым днем архидьякон мрачнел все больше и больше. Как одержимый он ждал полудня, чтобы услышать восторженные голоса на площади.

Последней каплей стал карнавал. Это точно был дьявол, Господь слал Норману испытание, дабы проверить его. Когда Паук забрался на кресло, страх сковал монаха. Его рука случайно задела бедро, обтянутое красно-синей тканью, которая ничего не скрывала и показывала, как двигается каждый мускул.

Черные глаза оказались ужасающе близко. Монах почувствовал его запах. Пот, яблоки, душистая помада. Он даже пах развратно. Отвратительно. Осборн слегка подался вперед и дело было вовсе не в тряпке, что дьявол обмотал вокруг его шеи. Когда на него надели маску и поцеловали, Осборн окончательно лишился рассудка.

Тем же вечером он вызвал к себе в келью Джеймсона, который был готов на все ради денег. Осборн сжимал в руке белый, полупрозрачный платок, на котором был тонкий узор паутины. На нем еще остался его запах. Архидьякон подносил его к лицу и иногда касался губами. Когда Джеймсон пришел, он прижал руку с платком к груди и сказал:

— Мне нужно, чтобы ты принес мне этого акробата, Паука, живым. Сделаешь, я дам столько денег, что ты забудешь о работе.

Писатель вышел за дверь, а Норман продолжал сидеть на месте, сжимая пальцами платок и думать, думать, думать. Думал о нем. В голове снова и снова повторялась та сцена. Снова мерещился тот дурманящий запах. А в голове мешанина. Спроси его сейчас, зачем он потребовал похитить мальчишку, то не смог бы ответить. Даже себе ответить Осборн был не способен. Он просто хотел. Хотел этого Паука. Хотел его увидеть, дотронуться, провести носом по волосам и утонуть в этом запахе.

Джеймсон не справился. Осборн был в ярости.

— Как ты мог?! Не смог схватить парня! — кричал священник.

— Вмешались, — виновато сказал Джеймсон. На щеке у него разливался синяк.

— КТО?!

— Это наемник, я его узнал. Уэйд.

Осборн поправил волосы и сел в кресло. Он стал гадать, как ему поквитаться с этим злодеем. У него не может быть преград. Он добьется своего, чего бы ему это ни стоило.