Пробраться в келью оказалось легко. Даже очень. Замок был самым плевым. Уэйд легко его вскрыл и зашел в небольшую комнату. Пахло тухлыми яйцами. Аммиак, что ли? 

Наемник закрыл дверь и подошел к громоздкому железному столу, на котором грудились склянки с различными веществами.

— Алхимия, значит, — сказал Уэйд, разглядев на столе корявые надписи о золоте. — Не по-христиански. 

“Когда уже все эти ученые забудут о золоте и займутся более важными вещами”.

«Да, Иисус сотни лет назад провернул самый клевый фокус, а их интересует золото».

“Пить захотелось”.

Уэйд закатил глаза. Тупые голоса стали вести полемику о качестве вина и какая для этого нужна будет вода. Наемник выглянул в окно и увидел площадь. Отсюда, пожалуй, смотреть на Питера даже удобнее, чем с внешних стен собора. 

Уэйд осмотрел каждый уголок кельи, но не нашел ничего отдаленно похожего на изобретения Питера. 

— Значит унес, но зачем? — стал размышлять вслух Уэйд.

“Может, выкинул?”

— Хорошо, если так.

«О чем ты?»

— У меня нехорошее предчувствие. 

Послышалась возня у двери. Уэйд быстро шмыгнул под алхимический стол, закрываясь стулом и накинув на него какую-то тряпку с пола. Лишь только узкая щель позволяла ему разглядеть келью. Дверь открылась и вошел отец Осборн, а за ним молодой человек. Сходство было на лицо.

«У него ведь сейчас служба! Мы все продумали», - возмущался голос в голове, и Уэйд его поддерживал. У архидьякона должна была быть служба с простым людом, именно поэтому наемник и рискнул именно сейчас.

— Странно, я вроде бы закрывал дверь, — проговорил Осборн, проходя внутрь. 

Он сел за стул у небольшого столика, юноша встал напротив. Сейчас Уэйд видел затылок архидьякона и лицо молодого человека. Последний был высоким и красивым, лицо серьезное с высокими скулами. Глаза светлые. Темные волосы падали на лоб, а на подбородке и линии челюсти темнела щетина. Одет юноша был строго, так ходили ребята из Университетов, что располагались на левом берегу Сены.

— Отец, мне нужны деньги, — сказал юноша, продолжая стоять.

— Я давал недавно, — устало ответил Осборн. 

— Ты дал мало, мне нужно еще.

— И на что, интересно. На выпивку и легкодоступных девиц?

На последних словах голос священника зазвенел сталью. Юноша скривился, опустил глаза, но так же быстро поднял их. 

— На учебу, — соврал молодой человек.

— Я не верю тебе, Гарри, — Осборн дотронулся рукой до лба. — Я заплатил за университет, большего не надо. 

— Не правда, мне нужны учебники, — гнул свое Гарри. 

— Ложь, очередная ложь, — голова архидьякона повернулась, и Уэйд смог увидеть его профиль с крючковатым носом. — Если тебе что-то нужно, я куплю, но деньги не дам, ни единого су.

Гарри хотел сказать что-то еще, но не стал. Он только зло посмотрел на отца, развернулся и вышел, хлопнув дверью. Уэйд же продолжал сидеть тихо, словно мышка, надеясь, что вслед за сыном уйдет и отец.

Но Осборн продолжал сидеть, погрузившись в свои тяжелые мысли. Вдруг он шелохнулся и достал из ворота своей богатой сутаны белый, почти прозрачный платок с тонким узором паутинкой. Уэйд нахмурился и стал вглядываться, надеясь, что ему показалось. Архидьякон намотал платок на кулак и прижал к губам, продолжая смотреть перед собой. Взгляд его стал злым, почти диким и безумным, словно он видел кого-то перед собой. 

Несколько минут он просидел каменной гаргульей, чьи уродливые рожи Уэйд видел на крышах собора. В келью постучали, и робкий голос позвал отца Осборна. Камень дрогнул. Архидьякон поднялся со стула, положил платок на стол и вышел. Ключ зазвенел в замке.

Уэйд сразу же вылез из укрытия и подошел к столу. Он взял платок в руки. Сомнений не было: та самая тряпка, которой Питер дразнил архидьякона на карнавале. Головоломка в голове наемника потихоньку начала складываться. 

“Надо уходить”.

Надо. 

Уэйд положил платок на место, хотя очень хотелось бросить его в одну из колб, чтобы монах больше его не трогал. Наемник подошел к двери, дернул - ничего. Он мог бы вскрыть замок изнутри, но тогда Осборн точно что-то заподозрит. Уэйд пошел к окну.