Питер стоял у лотка с фруктами и донимал продавца, какие плоды более свежие. Ему, как временному бездельнику, поручили купить продуктов в замок. Рядом с ним стоял Счастье, который был обвешан мешками с мясом, рыбой, картошкой, зеленью и прочими радостями жизни. Питер же наконец-то перестал мучать торговца, купил яблок и вручил их Счастью.

— Я еще прогуляюсь и вернусь, — сказал акробат и с сомнением посмотрел на друга. — Точно донесешь? Я могу помочь.

— Не надо, тебе напрягаться сейчас нельзя, — сказал Счастье.

Они попрощались, а Питер остался на рынке. Акробат ловко стащил яблоко с прилавка и смешался с толпой. Хотелось уйти с рынка, так как запах здесь был неприятный. Все перемешалось и давило так сильно, что начинала болеть голова. Особенно проходя мимо рыбного и мясного отделов.

Кто-то резко дернул Питера и развернул, от удивления у юноши из рук выпало почти целое яблоко.

— Уэйд? — удивился Питер, но на его лице тут же появилась улыбка. — Соскучился?

— Нужно поговорить, — строго сказал Уэйд и потянул его за собой.

Питер послушно шел за мужчиной, который расталкивал людей, если они мешали ему пройти. Паук извинялся перед народом, которые зло смотрели вслед Уэйду.

Они вышли к реке. Здесь не было никого кроме них. От Сены тянул спертый запах. Питер подошел ближе к берегу и сел на край сломанной деревянной лодки. На другой стороне реки женщины стирали одежду и мыльная вода уходила дальше по течению.

— О чем ты хочешь поговорить? — спросил недоумевающий Питер.

— Ты сказал, что был вчера в келье у Осборна, — Уэйд ходил перед ним из стороны в сторону, капюшон плаща сполз с головы. Теперь лицо Уэйда было хорошо видно.

— Ну да, — Питер слегка сощурился, потому что косые лучи солнца били ему прямо в глаза.

— Архидьякон что-то сделал, ведь так? — Уэйд замер на месте и посмотрел на юношу. — Я вчера не обратил внимания, но сейчас я вспомнил, что ты был напуган. На тебе лица не было.

Питер поджал губы и отвернулся. Он не думал, что Уэйд решит заговорить об этом. На глаза снова попались прачки, которые укладывали вещи в корзины.

— Питер, рассказывай, — Уэйд сел на колени перед акробатом и заглянул тому в лицо. Питер еще больше отвернулся, продолжая смотреть на женщин.

Было тихо. Прачки, держа корзины подмышками, уходили, а вместе с ними пропал и далекий смех, что доносился с противоположного берега. Питер опустил голову и посмотрел на Уэйда. Тот испачкал штаны, потому что поставил колено на грязную илистую землю. Лицо Уэйда вдруг стало серьезным, глаза внимательно смотрели в ответ.

— Это ерунда, — ответил Питер.

Ему отчего-то было очень стыдно за произошедшее. Он знал, что был не виноват, но противный червь больно точил его внутри у самого сердца. Словно он теперь стал грязным, мерзким, как и архидьякон.

— Питер, — сказал Уэйд. — Питер, послушай. Просто скажи, что он сделал. Не бойся.

Питеру хотелось поверить. Хотелось не бояться. Со вчерашнего вечера стоило ему остаться одному, он все прокручивал случившееся в келье. Он почти не спал, а если и засыпал, то тревожные мысли напоминали ему об архидьяконе и его сальном взгляде.

— Он спрашивал, почему я не хожу в собор, — тихо заговорил Питер.

Он смотрел на свои колени, которые покрылись темной коркой. Хотелось содрать ее, но тогда только затянувшаяся рана откроется, и кровь снова потечет по ногам.

— Что еще, — послышался голос Уэйда. Но отчего-то он звучал отдаленно, словно из-под толщи воды.

— Потом сказал, что мне нужно исповедаться, чтобы освободить душу от грехов.

— Дальше.

— А потом он… он дотронулся до меня.

Питер стиснул зубы и нахмурился. Как же тяжело об этом говорить, но в то же время становилось немного легче. Акробат вспомнил, как Брюс несколько лет назад медленно вынимал стекло из его предплечья. Врач боялся обильного кровотечения, поэтому делал все медленно и четко, но боль была невыносимой. И с каждым вынутым осколком становилось легче, даже боль отходила на второй план.

— Ты сидел рядом с ним? — спросил Уэйд.

Питер закивал головой. Уэйд встал и сел слева. Акробат смотрел на него, ожидая, что будет дальше.

— Так сидели? — задал еще один вопрос наемник. Питер снова кивнул. — Хорошо, а теперь показывай, как он тебя трогал.

— Уэйд, ну что за глупости, — Питер нервно засмеялся, хотя больше ему хотелось закричать.

— Не глупости, просто покажи, — мужчина выглядел серьезно.

Питер хотел дальше сопротивляться, но, посмотрев в глаза Уэйда, перестал. Может, Пауку так показалось, но в них он видел беспокойство. Тони тоже так на него смотрит, когда Питер подвергает себя опасностям. Была не была.

Питер положил свою руку на колено Уэйда, затем поднял немного выше и несильно сжал. Отец Осборн сжимал сильнее. Юноша провел пальцами выше, дотрагиваясь до внутренней части бедра. Он сразу же отдернул руку. Ладонь предательски вспотела.

— Потом я убежал, — сказал акробат.

Он думал, что Уэйд посмеется над ним, что тот нагнетает ситуацию. Или что ему станет противно от Питера. Но все вышло иначе. Уэйд встал, лицо его исказилось от ярости.

— Вот ублюдок, — процедил он сквозь зубы. — Я его убью, прямо сейчас пойду и убью.

И, видимо, Уэйд не врал, потому что он поспешил прочь с берега. Питер подскочил, добежал до него и схватил за руку, крепко стиснув.

— Постой, ты куда? — Питер стоял на месте, не позволяя Уэйду сделать шаг. А силы у Паука было предостаточно.

— В собор, он сейчас там, — Уэйд попытался вырвать руку, но Питер только сильнее стиснул пальцы, которые выглядели совсем бледными на фоне черных кожаных перчаток наемника.

— Сдурел? Кого ты собрался убивать? — Паук не сводил глаз с лица Уэйда, который продолжал смотреть в противоположную сторону. Туда, где собор, туда, где площадь.

— Осборна, — Уэйд резко обернулся и снова дернул руку.

Питер попытался снова потянуть на себя, но его руки вспотели от волнения, и чужая перчатка выскользнула из пальцев. Акробат упал на спину.

Питер сел и посмотрел на Уэйда. В его голубых глазах бурлила ненависть. Паук опустил голову. Вдруг разом все чувства смешались в груди, и пелена застилала глаза.

Было все сразу. И страх, и стыд, и ненависть к себе. Он представил, как Уэйд нападает на священника, а после наемника осудят. В этот раз будут не плети, а палач и топор. И его голова покатится по площади и в этом будет виноват Питер. И снова акробат почувствовал горячие руки на своей ноге, что сжимала и дотрагивалась до колена и все выше.

— О боже, Питер, прости меня, — это был голос Уэйда.

Питер видел только размытые пятна. Он моргнул, а по щекам покатились слезы. Юноша стал вытирать лицо, но слезы не останавливались и продолжали бежать.

— Ну тихо, тихо, малыш, — шептал наемник.

Горячие руки дотронулись до лица Питера и стали бережно вытирать щеки и нос. Руки Уэйда были грубыми, кожа неровная.

— Пообещай, что не сделаешь отцу Осборну ничего, — прошептал Питер, голос его дрожал.

— Но Питер, он ведь выродок, — Уэйд старался говорить мягко, но у него не получалось. — Мир только станет лучше, если я его убью.

— Если ты его тронешь, то я не буду с тобой разговаривать.

Слезы пошли на убыль, Питер смог разглядеть лицо напротив. На щеке он все еще чувствовал горячую, почти обжигающую руку Уэйда.

— Но Питер… — заговорил наемник.

— Так и не буду говорить, слова тебе больше не скажу никогда, — упрямо гнул свое Паук.

Вся злость ушла с лица Уэйда, сейчас он выглядел виноватым. А еще он был близко. Его израненное лицо было совсем рядом.

Мужчина сидел возле Питера на корточках, его плащ извозился в иле, а рядом на земле лежала перчатка.

— Ладно, не трону я его, — неохотно сказал Уэйд, убирая руку с чужого лица.

— Пообещай мне, дай слово, которое ты точно не нарушишь.

— Клянусь, всем хорошим, что во мне осталось, я пальцем не трону архидьякона.

Питер поверил ему. Юноша улыбнулся, а Уэйд улыбнулся ему в ответ. Не криво, как было до этого. Это была скромная, аккуратная улыбка, которая не вязалась с образом едкого на язык и грубого наемника. Где-то под ребрами, ближе к животу, легкий спазм перехватил внутренности и заставил в груди все перевернуться.

— Ладно, хватит сидеть на земле, — сказал Уэйд, хлопнув руками по своим ногам, и ловко поднялся. Питеру только оставалось удивляться, как легко наемник двигается с больной спиной.

Уэйд помог Питеру подняться, а после попытался отряхнуть спину юноши, но только сильнее размазал грязь. Акробат только посмеялся. Он испачкал не только спину и задницу, но и волосы на затылке.

— Но все же я это дело просто так не оставлю, Питер, — заговорил Уэйд, надевая перчатки. — Трогать я его не стану, но вот разобраться надо. Еще и этот Джеймсон не дает мне покоя.

— Ты думаешь, что он как-то связан с отцом Осборном? — спросил акробат.

— Все может быть, Питти, все может быть. С чего бы только начать.

— Может, поспрашивать во Дворе Чудес?

— Хорошая идея, но место очень опасное, даже я не рискую туда заходить.

— Но если ты будешь со мной, то бояться тебе будет нечего.

Уэйд недоверчиво посмотрел на Питера. Юноша довольно улыбнулся, вот теперь то он поможет наемнику, а не будет ему обузой.

— Да, обычным смертным там опасно находится, но все знают, что мой покровитель Тони. Меня и тех, кто будет со мной, не посмеют тронуть, — гордо сказал Питер.

— Тогда можно, — Уэйд криво улыбнулся. — Ладно, пойдем туда вместе.

— Встретимся тогда на закате, можно возле кладбища, знаешь, там есть красивый дом с греческими колоннами.

— Э, — Уэйд призадумался.

— Напротив публичный дом.

— А, я понял. Хорошо, тогда встретимся через несколько часов.