ЭмДжей сидела на полу комнаты Питера, прислонившись спиной к кровати, которая оставалась холодной и заправленной слишком долго. Девушка вертела в руках сборник стихов, который ее друг очень сильно любил. Мэри обводила пальцем карандашные пометки, которые были оставлены то на французском, то на английском, то на латыни. Вот и все, что у нее осталось: осколки его мыслей и разбитое сердце. Она не плакала только потому, что слез у нее больше не осталось. Словно ее зеленые глаза навсегда высохли. Веки были тяжелыми, хотелось спать, но ЭмДжей знала, что не сможет. Стоило ей прикрыть глаза, как душа ее металась все сильнее и отчаяннее. 

Дверь открылась. Мэри не пошевелилась, она увидела как мимо нее прошли черные сапоги. Рядом кто-то тяжело опустился. Девушка перевернула страницу и прочитала одну из записей Питера: “показать Уэйду”. Как странно. Мэри, конечно, знала, что Питер влюбился в наемника, он сам ей в этом признался. Но то были только слова, вели они себя обычно. Девушка с надеждой думала, что друг ее просто спутал дружбу с любовью. Ведь разве мог он чувствовать к уродливому и грубому Уилсону то возвышенное и нежное чувство, которое писатели не уставали воспевать в своих романах. 

Глядя на эту пометку, ЭмДжей представила, как Питер читал эти трогательные стихи и вспомнил об Уэйде. Питер встал с кровати, взял карандаш и аккуратно вывел надпись, с улыбкой представляя, как прочтет это наемнику. Как странно. Уилсон совсем не похож на того, кого могут тронуть нежные строки. Почему Питер хотел показать это именно ему?

— Думаешь о нем? — спросил Уэйд. Он сидел совсем рядом, но старался не касаться девушки.

— Да, — сказала ЭмДжей. — Ему там тяжело без книжек. 

— И без карандаша и бумаги, — ответил наемник. — В той камере, где он был, все стены исчерчены.

— В его духе, — ЭмДжей против воли улыбнулась. 

— Прости меня, я не хотел тебя толкать, — вдруг тихо сказал Уилсон.

— Тоже мне, толкнул, — Мэри закрыла книгу и посмотрела в виноватые глаза Уэйда. — Я просто в ногах запуталась, вот и упала. Ты тут ни при чем. 

— Все же прости, и не говори об этом Питеру, он будет меня сильно ругать.

Девушка тихо засмеялась. Уэйд ей улыбнулся и откинул голову назад, положив ее на одеяло и посмотрев в потолок. Мэри старалась смотреть мужчине в глаза, но это всегда было сложно. Взгляд сам собой опускался на изувеченную кожу. Девушка снова открыла книгу, но больше не могла в ней ничего понять. 

— Ты был в Шатле? — спросила ЭмДжей. 

— Нет, но я знаю людей, которых там держали. Мне такое рассказывали, что я даже в самом страшном сне такое не увижу. 

Мэри прикусила нижнюю губу. Она мало слышала про Шатле, только потому, что говорить об этом месте никто не хотел. Даже рядом к тому месту подходить было страшно. Днем там забивали скот, а ночью прямо на улицах насиловали и убивали людей. Территория там была поделена между бандитами и отбросами общества. Даже Тони со всей своей властью признавался, что там его защита ничего не стоит.

— Но я уверен, что Питера не будут пытать, — сказал Уэйд, Мэри взглянула на него, не поворачивая головы. — Им нет смысла его пытать. Тюремщик говорил, что его просто бояться. Скорее всего, Питера просто посадят в изолированную камеру, там такие есть. 

— Ты кого пытаешься успокоить?

— Себя. 

— А отчего ты ничего не сделал архидьякону? — спросила ЭмДжей, раз уж у них тут дружеские посиделки. — У меня так и чешутся руки ему расцарапать лицо.

— Я хотел прямо сейчас идти к нему, — ответил Уэйд.

— Что останавливает? 

— Железный Человек сказал, что я так только наврежу Питеру. Да и я ему обещал.

— Кому? Барону?

— Нет, Питеру. Обещал, что не трону Осборна. И как бы мне ни хотелось, это обещание я сдержу. 

Мэри смотрела в лицо Уилсона, который открыто смотрел в ответ. Девушка силилась разгадать загадку, которой вовсе не было. 

— Ты любишь его? — спросила девушка, нахмурив брови.

Уэйд поднялся с пола и подошел к окну. Пламя свечи колыхнулось, но не потухло. Черная огромная тень стояла у стены. Мэри вспомнила, как странно рядом с этой тенью смотрелся Питер. Их дуэт так и кричал о дикости, граничащей с комичностью. Шестнадцатилетний красивый акробат в цветном костюме, который любил людей и всегда им улыбался, а за ним стоял отталкивающий своим уродством убийца в черном костюме. Агнец и волк. И только вот смешно, как нежно и трепетно хищник оберегал добродушного ягненка.

— Люблю, но клянусь, у меня никогда не было намерений грязных и пошлых, — сказал Уэйд, разрезая тишину. — Он самое светлое и доброе, что есть, было и будет в моей поганой жизни. 

— Если придется, ты ведь все ради него сделаешь? — ЭмДжей поднялась и встала рядом с Уилсоном. Их взгляды пересеклись. — Умрешь за него? 

— Обещаю тебе, Мэри, что я костьми лягу, но верну его тебе, — серьезно сказал Уэйд. — Если понадобиться, умру. Мне это только за счастье будет. 

ЭмДжей кивнула и прижалась лбом к чужому плечу. Наемник погладил ее по голове. Девушка прикрыла глаза. Она вспомнила о Гарри, о его чистых стеклянных глазах. Сердце пронзило болью предательства. Мэри стиснул в пальцах черную рубашку Уэйда. Узнай она об этом хотя бы неделю назад, то ей бы не было так больно. 

Гарри оказался рядом с ней в самый тяжелый, самый страшный момент ее жизни. Он, этот утонченный умник в изящном кафтане, ходил с ней по ночам по злачным местам и помогал искать Питера. Успокаивал ее, подбадривал, был самым добрым. И Мэри поняла, что никогда не любила никого так сильно, как младшего Осборна в этот момент. И эту любовь в ней сегодня убили.